Сны о Земле

Мой принц

14.02.23 Моей подруге Маре

Помнишь? Я нарисовала тебя. Мне было всего пять, не суди строго. В детском саду жестокие сверстники вышвырнули отличавшегося ребёнка из своего тёплого, притягательного мира. Оставив меня на отшибе, они пали в объятия бушующего нежного океана, называемого детством. Собираясь на прогулку, они гудели, точно рой трудолюбивых пчëл, строящих новый улей. От звонкого их смеха, казалось, образовывались морозные узоры на тонких оконных стёклах. На улице было минус двадцать.

Спрятаться под кроватью от воспитателей было не трудно. Страшнее, куда сложнее, выйти к людям. Выйти, открытой и искренней, когда знаешь, что поранят, не примут и снова вышвырнут и будет казаться, будто лежишь в огромной грязной луже, и по лбу катятся капли мутной коричневой воды. Легче было залезть под кровать, и оттуда наблюдать, как гудящий и радостный рой парами выйдет на улицу, и когда захлопнется за ними дверь.

И я осталась одна. Осталась в опустевшей комнате, среди покинутых парт, заправленных кроваток и душного запаха переваренной капусты. Гул детей, осчастливленных своей злобой, растворился в тишине. Она была гулкой, почти осязаемой. Она и познакомила меня с тобой.

Медленно поднявшись на трясущихся ногах, огляделась. Прошлась по

мягкому, почти не грязному ковру, попыталась заглянуть в окно. Сердце

дрогнуло. Что-то новое оживало во мне. Оно рвалось, выворачивало

наизнанку и заставляло, настойчиво требовало схватить с полки гуашь,

листочек плотной акварельной бумаги и старую беличью кисть. Замирая от

предвкушения, я села прямо на пол.

Так в оглушающей гулкой пустоте, из-под дрожащей руки пятилетнего ребёнка появился ты, Принц. Тебе тоже тогда было пять. Ты родился сразу пятилетним и, извини уж, весьма уродливым. Беспорядочное пятно охристых волос, непропорционально большая голова и зелёные глаза, похожие на бесформенные пятна. Лицо украшала кривая, ярко-красная, но будто бы добрая улыбка.

А потом у тебя появилось имя. Банальное, отвратительно-приторное, но безумно правильное: Принц. Тот самый, что ворвётся в мою жизнь на белом коне, легко подхватит на руки и унесёт далеко-далеко, от этого отвратительного детского сада, манной каши с комочками и девочки, смеющейся над этой глупой щербинкой между зубами.