Раскат грома над маковым полем

Глава 18. Паучья сеть

Однажды Анна, наложница моего отца, забеременела от него. Это произошло не так давно, всего полтора года назад. И я отчетливо помнила ужас на лице девушки, когда врач сообщил ей, казалось, столь радостную весть. Николай сразу же заподозрил наложницу в потенциальной измене, ну а о рождении ребенка и речи не было. Анна не сопротивлялась, даже не пыталась хоть как-то отстоять эту маленькую жизнь, зародившуюся внутри нее. И, когда я попыталась вразумить отца, то получила лишь очередную порцию ударов, а его слова, посыпавшиеся на меня градом, еще больше придавливая к полу, надолго отпечатались в сознании: «Тебе, Ярослава, повезло родиться от шлюхи, которая успешно вышла замуж. Но второй такой ошибки я не совершу.»

Если мое появление на свет, было сплошной ошибкой, то почему ты, дорогой отец, не прервал это? Также безжалостно, как приказывая Анне избавиться от зародыша? Или же решил, что достойным наказанием за свои грехи, станет именно мои мучения? Что ж, если Алиса и ее ребенок пострадали по твоей вине, Николай Белов, то твоя кара обратится против тебя самого.

Гнев стал частым моим союзником. По-началу, конечно, это были неловкие, пугливые вспышки где-то под сознанием, из-за которых я могла на секунду сжать кулак или прикусить губу. Лишь со временем мои угли разгорелись, превращаясь в неистовое пламя, топкой которого служило накопившаяся злость и обида.

Прошло около часа с того момента, как Макс, забрав Эл и еще несколько людей из охраны, поднял вертолет. Самого средства передвижения я не видела, но отчетливо слышала шум от лопастей, находясь на втором этаже дома. Крис осталась со мной, но как и мне, девушке абсолютно не сиделось на месте. Я же все прокручивала в голове лицо Громского в тот момент, когда с моих губ сорвалась правда о положении его сестры. Секундное замешательство, смешанное с осознанностью, мимолетное удивление, шокирование, затем защитное — ярость, обвинение. Он посмотрел на меня в тот момент так словно, это я каким-то образом допустила беременность Алисы, при этом нагло скрыв от него сей факт. Что ж, Громского можно было понять в этой ситуации, мне же оставалось только ждать и тихо молиться, хотя молитв, как таковых, я и не знала.

У Кристины было слишком много переживаний, она высказывала различные свои мысли и предположения, волновалась из-за того, что в поместье осталось буквально пару человек из охраны. Я понимала, что она старалась говорить, о чем угодно, лишь бы не думать об Эл. И я стыдилась своего бессильного молчания, поскольку варилась из варева гнева, страха и многочисленных переживаний. Я боялась, если открою рот, то выдам все то, чего так на самом деле страшусь: потеря ребенка у Алисы, гибель Ромы, Макса, похищение Эл... Мы обе были буквально уже на грани, и каждый балансировал по-своему, справлялся по-своему, но одно у нас точно было общее, чего не отнять — мы искренне хотели, чтобы все вернулись целыми и невредимыми. И пускай Макс будет зол на меня за то, что не сказала ему о беременности его сестры, главное, чтобы он мог еще злиться и хмуриться, и курить, и сквернословить... Чтобы, был живой...