My because || Harry Styles

46

— Soyez les bienvenus! (Добро пожаловать)— раздался мелодичный, почти театральный голос, когда мужчина в сером костюме приблизился к нам, раскинув руки в жесте приветствия. — Рад тебя видеть, Ари, — он произнёс имя Гарри с французским акцентом, пропуская твёрдый звук, и поставил ударение на последнюю гласную.

– Здравствуй, Готье, – он ставит прибор на стол и пожимает руку мужчине, коротко улыбаясь.

— Здравствуй, Готье, — Гарри спокойно положил прибор на стол и протянул руку мужчине, лишь слегка улыбнувшись.

— А кто эта очаровательная дама рядом с тобой? — с любопытством поинтересовался Готье, поправляя пышное жабо и гордо выпячивая грудь. — C'est un ange, un véritable ange! (Ангел, настоящий ангел)— с этими словами он прикоснулся к кресту, который висел на его груди.

Его костюм, пыльно-серый сюртук с шёлковыми пуговицами, тянулся от плеч до самых пят. Под ним скрывался жилет того же оттенка и белоснежная рубашка с пышными рукавами, которые едва сдерживались манжетами. Брюки были настолько длинными, что скрывали чёрные лаковые туфли. Но крест, висевший на груди, казался чуждым этому образу. Длинный, размером с указательный палец, он был украшен кроваво-красными камнями, сверкавшими даже под жабо.

– Я человек, полный грехов и недостоин всякого внимания, — продолжил Готье, сложив руки на груди и переведя взгляд с Гарри на меня. — Peut-être (возможно) Господь благословил меня и послал на этот вечер настоящего ангела.

— Да, Бог явно постарался, — с полуулыбкой ответил Гарри, обвив рукой мою талию и притягивая ближе. — Этот ангел — Бруна, она согласилась сопровождать меня в этот вечер.

– C'est un plaisir de vous rencontrer, (приятно с вами познакомиться) — с грацией старомодного кавалера Готье протянул мне руку и, приподняв мою ладонь, легко коснулся её губами. — Я...

— Готье Дюваль, зачинщик этого мероприятия, — Гарри быстро вмешался, окинув взглядом мою руку, которую Готье мгновенно отпустил. Но она не осталась без внимания, Гарри протер большим пальцем её тыльную сторону.

— Я склонен к греху, как всякий смертный, но ежедневно каюсь в своих прегрешениях, — произнёс Готье с таким пафосом, словно читал из Писания. — Этот благотворительный вечер — доказательство того, что все мои помыслы обращены к Богу, и потому богатства и удовольствия мира не для меня, — с чрезмерной нежностью добавил он, словно не в силах сдержать свою нарочитую праведность.