Зарисовки суицидника.

Из записей.

   Иногда, в моменты когда хотелось тишины и не с кем не разговаривать, но мыслей было невыносимо много, Он брал в руки ручку и тетрадь. Тетрадь была старой и потрёпанной, как-то стащенной у младшей сестры. Из неё торчали и иногда вываливались какие-то листки с рисунками и записями, которые были написаны не в тетрадке, но были обязаны там быть.
   Вот и сейчас это был один из таких моментов. Он сел за стол, включил лампу, сделал музыку в наушниках погромче и медленно вывел дату. Записей здесь было не много, но, если бы он не сжигал, не выкидывал и не рвал свои прошлые записи, то их бы, возможно, собралось бы не мало. Он начал писать:

   Чем дольше я остаюсь жив сам, тем больше вижу смерть других, к счастью, не всегда близких мне людей, а иногда даже, совершенно мне незнакомых. У нас никогда не говорили детям о смерти, а от вопросов всегда уходили. Ну, разве что какой-нибудь левый мужик попросящий объяснить ему, куда он вообще пришёл после пьянки, или ребята постарше не меньше чем года на три, без всяких проблем и вопросов сами тебе об этом затирать начнуть. Но, людей у нас живёт немного, поэтому утром - умер, вечером - все уже знают. Меня на похороны никогда не брали, но к кладбищам, особенно к заброшенным его частям, да и в принципе к смерти, интерес я проявлял не поддельный уже очень долго. Не так давно, а точнее быть - в этом месяце, умер один мужчина. Сколько его знал - до сих пор не понимаю, кем он мне приходился: кто-то говорил что он один из братьев бабушки, другой спорил что это просто друг и по совместительству собутыльник дедушки, кто-то ещё что-нибудь. Сам же он говорил просто и понятно: друг. Года четыре назад к нему я ещё ходил каждый выходной, но, как говорила бабушка: годы не щадят никого, его потихоньку забирала старость, тебя же учёба. Всегда её ненавидел. Учёбу, не бабку. Хотя и с бабкой я тоже не лажу. Так к чему я? Смерть. Удивительно иногда: при жизни вокруг столько людей, умер - день-два тебя помнят все, а дальше только те, что были ближе остальных. И ведь над этим, слыша об очередной смерти человека я задумывался всегда.
   Я никогда особо не интересовался жизнью своего друга, но истории которые он рассказывал слушал с удовольствием. Никогда, почему-то, не мог запомнить, дату его дня рождения, но дни в эту дату помнил не так плохо: всегда можно было стащить со стола рюмку водки или коньяка, стол был просто завален едой, гостей было много, а под вечер мужчина всегда доставал боян и начинал петь. В обычные дни прийти к нему тоже всегда было радостно: дадут чего-нибудь сладкого, чего нет дома и ходишь перед друзьями хвастаешься. То в пруд (а он был выкопан прямо на территории) свалишься, то в бане найдёшь что-нибудь интересное (быть немного точнее: чаще каких-нибудь палок причудливой формы, это были журналы с обнажённые моделями, за которые не только нам прилетало, но и мужчине от жены), то случайно на осиное гнездо наступишь, то в огороде не дай чёрт сорвёшь что-нибудь не то – пересаживать же заставят. Во общем, человек хороший был и чуть ли не всю мою жизнь мне знакомый, а о его кончине никто сказать мне не потрудился. Почему - никто тоже объяснять не торопиться и, думаю, не будет.
   И всё равно интересно: почему же после смерти всё так быстро встаёт на свои места? Никогда таким не страдал (хотя много знаю), а тут вдруг задумался.

   Он написал внизу листа время, отложил тетрадь с ручкой в сторону и вздохнул. Вопросов ещё много, ответов же мало, выход один - лучше не вдаваться во все эти подробности. Он выключил лампу, оставаясь в темноте.