Lay Me Down » ziam au

quatre

— Это вызовет головокружение и слабость, — предупредил врач Зейна, который смотрел на него в легком замешательстве, когда он говорит об этом, и продолжил после короткой паузы. — Тебя положат на стол, где при помощи МРТ просканируют твое сердце, — убеждал Зейна Доктор Ашер. Он наперед просчитывает свои слова, чтобы заставить Зейна расслабиться и чувствовать себя комфортно. И это раздражало Зейна с каждым разом все больше и больше.

Доктор Ашер протянул Зейну маленький медицинский стаканчик, который до краев был наполнен сиреневой жидкостью. Парень опрокинул его, чувствуя горьковатый и металлический привкус на языке, который сохранялся все это время. Для воздействия необходимо было потратить некоторое время. Комната вертелась перед его глазами, все быстрее и быстрее, туман рос в голове, и конечности стали слабыми. Настолько слабыми, что он приземлился обратно в стул, на котором сидел.

Единственным способом получить точные результаты — пройти магнитно-резонансную томографию, которая так необходима его доктору и матери. Когда он лежал на столе, был пристегнут ремнями, и громкий трещащий звук исходил из круглой штуковины над головой. А внутри гигантский магнит фотографировал со спины его сердце и давал изображения, чтобы врач смог изучить их.

Сорок минут Зейн проторчал в машине. Он мысленно пел свои любимые песни, считал овец и насколько раз засыпал, но звуки вокруг него моментально будили парня. Когда время истекло, он в состоянии сам подняться с кресла, так как период действия лекарства закончился, и доктор пригласил его и миссис Малик в комнату с различными компьютерами, на экране которых изображено его бьющееся сердце. Ашер призывал их сесть и смотреть на экраны.

— Ладно. Сейчас перед нами все сделанные фотографии. Как ты знаешь, Зейн, за последние несколько недель твое сердце ослабло и сейчас... мне жаль это говорить, но результаты ухудшились, — остановился, замолкая, — твоя сердечная недостаточность возрастает в геометрической прогрессии.

Зейн в шоке. Его тело было вялым, но это было так же, когда он принимал лекарство чуть раньше. Он не мог стоять, когда услышал, что ему не становилось лучше. Он делал все, что ему было необходимо: принимал выписанные лекарства, он упражнялся, правильно питался; он принял все меры для того, чтобы замедлить прогрессирование состояния, но ничего не получалось.

По сути, ему стало ещё хуже. Слезы скатывались по щекам Зейна, и он взглянул в сторону своей матери, которая тоже плакала: её тушь размазалась по щекам, оставляя черные подтеки на её смуглой коже. Он коснулся её щеки и проговорил:

— Не плачь, я в порядке, — и это ложь, но он должен быть сильным ради нее. Ей необходима сила для того, что произойдет совсем скоро.

— Как вы видите, число умирающих клеток, составляющих ваше тело, увеличивается, и именно это ухудшает ваше состояние, — говорил Ашер.

Зейн ничего не чувствовал. Ничего не слыша. Знал, что умрет. Он это точно знал. Доктор Ашер мог даже не утруждать себя. Он ощутил это: каждая клеточка, каждый атом говорил об этом; что он умрет.

И он не мог сдерживаться больше: слезы скатывались по его щекам, как водопад, и он обмяк, падая на колени перед своей матерью. Её собственные слезы падают на плечи её покалеченного сына. Доктор наблюдал за тем, как мать и сын разрушались в его кабинете, ожидая того момента, когда они снова смогут нормально дышать.

— Из-за твоего состояния, я настоятельно рекомендую лечь в больницу, где будешь находиться под круглосуточным присмотром врачей, неподалеку от твоего дома. У них есть все необходимые препараты и оборудования, которых нет у нас, — выдохнул Ашер, когда закончил, и принялся следить за реакцией Зейна, но её не было. Малик смотрел на него безэмоционально и спросил:

— Когда я могу лечь туда? — и последняя слеза скатилась по его щеке.

— Прямо сейчас, немедленно, — проговорил мужчина, но был ещё один вопрос, который интересовал Зейна, но в присутствии матери он не рисковал его задать. Она и так достаточно натерпелась.

После подписи нескольких бумаг по переводу его в больницу, Зейн и его мать направились к машине под присмотром доктора Ашера. Как только миссис Малик заняла свое водительское сидение, Зейн отошел с доктором за пределы слышимости его матери и задал тот самый интересующий вопрос:

— Сколько мне осталось? — выпалил он, не совсем понимая, как должен сформулировать его. Ведь, не каждый день вы интересуетесь, сколько вам осталось жить, правда?

Доктор Ашер смотрел на него вопросительно, нервно копаясь в карманах:

— Что ты имеешь в виду?

— Сколько мне осталось жить?

Доктор продолжал копаться по карманам, он пытался избежать этой ситуации как можно дольше.

— По сегодняшним результатам МРТ, то я бы сказал, что у тебя есть три месяца. Максимум. — Зейн задохнулся от того, как мало ему осталось. Но, опять же, сколько он ожидал?

Он знал, что у него не было много времени, но три месяца максимум — это ничего. Он ожидал, что слезы польются из его глаз, но их не было. Вместо этого он закрыл глаза и сделал несколько вздохов.

— Все будет хорошо, — крутилась мысль в его голове. Мама учила его в детстве, что положительная мысль приносит положительные результаты. Но Зейн не уверен, что это подействовало бы в этот раз.

Зейн оставил Доктора ни с чем, одарив его небольшой улыбкой и кивком головы, возвращаясь к ржавому автомобилю своей матери. Он плюхнулся на пассажирское сидение, схватившись за грудь, когда почувствовал, что сердце билось неравномерно и быстро. Он сделал несколько вздохов, успокаивая нервы, и прибавил звук до той степени, пока мать не вытащила диск, оставляя их в молчании всю дорогу до больницы, в которой теперь лежал Зейн.