Зона карантина

Глава 14. День 24.

Короче говоря, поделить эту главу у меня не вышло, потому что писал чуть ли не с конца.

Поэтому, дабы не приходилось перечитывать предыдущую главу, напишу тут краткую предысторию, прямо как во всяких там сериальчиках)

Неделю назад. Паша в общей волне бегущих из деревень приехал в город, где было более безопасно, но не было возможности получать таблетки.

Четверо суток назад. Охотники по непонятным причинам решили сжечь больницу, во время чего бежала часть зараженных пациентов.

Предыдущий день. Паша со своими друзьями избил торговцев из-за непомерно высокой стоимости таблеток и отобрал товар. Той же ночью Кирилл с Костяком поехали на тусовку сына местного авторитета, чтобы выяснить, кто продает и откуда берутся таблетки для продажи. В результате группировка, регулирующая всю подпольную продажу таблеток в городе заподозрила Кирилла в причастности к избиению своих людей. Ему удалось бежать, благодаря помощи девушки, пришедшей на тусовку ради небольшого воровства.

Утро для меня наступило в полдень. В крепко обволакивающих свежих бинтах, в потрясающе мягкой кровати подниматься после вчерашней бурной ночи категорически не хотелось. Потакая собственным прихотям, я снова почти с головой закрылся уютным одеялом. Единственное, чего я хотел в твердом внешнем мире с постоянными перепадами температуры — это в очередной раз увидеть Полину.

Ее образ прочно закрепился в моей голове. Сабину же я забыл почти сразу и окончательно, отчасти даже возненавидев. Все, что мне запомнилось о ней противоположно отличалось от того, что я знал и чувствовал к Полине. Я начинал понимать всю разницу происходящего. Это постоянная разница между физическим и психическим, душой и телом. Если физическое помогает выжить, то второе создает для этого цель и наделяет смыслом. Поэтому именно второе бывает длительней и ярче, потому что все самое важное несомненно в голове.

Валяясь в кровати, я пытался вспомнить выскальзывающие элементы уже почти забытого сна. Казалось, в нем было столько всего. Но вылетело из памяти за каких-то пять минут, после которых я помнил только мрачные отрывки некоей поножовщины и, скривившееся от странного, дикого смеха, лицо Костяка.

Я почти вскочил в сидячее положение, когда снова задумался о том, что случилось с ним, после того, как бежал я. Тем более, до него никак не получалось дозвониться.