Зона карантина

Глава 7. День 8.

Все вглядывались в темные помещения фабрики, пытаясь в них что-нибудь разглядеть. В тишине словно электрический заряд скапливалось напряжение. Казалось, сейчас оттуда вырвется очередной пронзительный крик. Но чем дольше его не было, тем азартнее и тяжелее длилось ожидание.

- Что за хрень? - промямлил один из людей Серого, щелкнув затвором автомата.

- Спокойно, спокойно, - я попытался быстро объяснить Серому, - Все нормально. Это с нашими что-то, мы сейчас разберемся.

Возможно, он догадался о нашей маленькой хитрости, но меня гораздо больше волновал выстрел на фабрике.

Мы с братом вошли в заросший двор и, пробираясь через высокую траву, подошли к фабрике.

Вход представлял собой двухметровое разбитое окно, к которому был подставлен ящик в качестве ступеньки. Наверное, местные подростки часто там сталкерили.

Внутри было темно. Полупустые серые залы мутными окнами освещались только на половину. Кое-где на стенах можно было разглядеть надписи и пошлые рисунки местных обывателей. На полу лежали стекла от разбитых окон. Часто попадаясь под ноги, они тонко похрустывали, эхом озвучивая каждый наш шаг. Лишь немного старых железных столов и дешевых остатков от оборудования наполняли старую фабрику.

Мы обошли несколько залов в поисках лестницы. Вдруг над нами послышался топот быстро бегущих людей. По звуку стало ясно, что они пронеслись в сторону главного входа, того, что выводил на автомагистраль.

Пройдя в следующий зал возле тех самых парадных дверей, мы обнаружили впереди лестницу. Сверху никто не спускался. Я встал у входа в зал и продолжил вглядываться в темные, еле освещаемые, ступени. На лестнице послышался топот, но он только удалялся и медленно затухал. Похоже, бежали наверх. Может быть, именно к Ромычу, поэтому нам нужно было поторапливаться. Я достал пистолет и, вцепившись в него, пошел вперед. Главное, не потратить патроны на собственный страх.

Лестница вела как наверх, так и в, полностью захваченные тьмой, подвальные помещения. Услышав мои приближающиеся шаги, что-то внизу зашелестело.

В детстве мы боимся темноты, потому что воображаем в ней самых страшных чудовищ, на которых способно наше воображение. Мы теряем связь с реальностью и создаем в ней новую, собственную. Даже если мы видели все вокруг при свете, и по логике ничего страшного рядом оказаться не может, мы все равно боимся. Мы не верим себе. Не верим, что чудовищ не бывает, и они не могли неслышно пробраться в темную комнату или родиться прямо в этой темноте. Потому что создали новую, более достоверную для себя реальность.