overdose

t e n t h

Я подхожу к двери. Она заперта. Я оглядываюсь по сторонам и замечаю фигурку гнома, такую маленькую. Их две. С обеих сторон от двери. Я вспоминаю, что когда-то под ними лежали ключи от квартиры. Так, на всякий случай, ведь 18-ти летняя Алекс очень любила гулять. Вспомнив это я улыбнулась, а затем подняла первую фигурку – гном в синем колпаке. Ключей под ним не оказалось, что меня опечалило. Но осталась надежда на вторую фигурку – гном в красном колпаке. Я медленно приподнимаю его и к счастью замечаю ключи. Правда очень маленькие золотые ключики. Мне кажется, что меня просто надули, ведь они явно не подойдут к двери. Однако я всё же беру их в руки, просовываю в замочную скважину, проворачиваю несколько раз и вуаля – дверь открывается.
Я застала мать за уборкой, но уборка радовала меня гораздо больше, чем поцелуи с Джереми. 

– Я всё знаю. – уверено говорю.

Женщина отрывается. Волосы, что собраны в хвост, она смахивает с плеча. Медленно оборачивается, фальшиво улыбнувшись, встаёт, стягивает с рук резиновые перчатки и тихо шепчет:

– Я волновалась, где ты была?

Мама никогда не умела врать. Я насмехаюсь.

– Ну хватит, Клэр.

Впредь я никогда не называла её по имени, но сегодня что-то резко сменилось, будто вся моя безграничная детская любовь к ней просто испарилась. 

– Почему ты не сказала? Почему? Вы давно женаты, да? – я закусываю губу, – А ещё...ещё из-за тебя погиб отец, шкура! 

Во мне слишком много злости, я вновь говорю какую-то глупость на эмоциях, но извиняться я, как ни странно, не собираюсь. 

– Алекс, – протягивает она, поставив руки на бедра, – В этом нет моей вины, – она всё ещё мерзко улыбается.
– Какого чёрта ты вообще улыбаешься? Как ты можешь улыбаться? – мои глаза наполнены слезами.

Она, почему-то, хватается за живот. Я приподнимаю бровь. Слушать дальше я не хочу. Я прохожу мимо, задеваю её плечом. Быстро поднимаюсь по лестнице, Клэр бежит за мной. В поисках своей спальни, которая когда-то была с белой, обклеенной плакатами, дверью, я забегаю в ванную комнату. По ошибке. Закатив глаза от собственной глупости, я вспоминаю, что она была самой крайней, быстро бегу туда. Открываю дверь, а затем широко открываю рот. Обои розовые, с какими-то бабочками на них. Посреди комнаты стоит маленькая колыбелька, в пастельных тонах. Над ней погремушки. На полу расстелен белый круглый ковёр. Он маленький. В углу какие-то коробки. Неприятно пахнет краской. Комната явно не доделана. У меня ступор. Я даже не в силах обернуться. Ощущаю прикосновения матери на плече. Всё же оборачиваюсь. Она по прежнему улыбается, только на этот раз искренно. 

– Что это? – дрожащим голосом говорю.
– У тебя будет сестрёнка, – она кладёт руки на живот, продолжая улыбаться.

Глаза женщины блестят, я не решаюсь ничего сказать, но в тот момент дико её ненавижу. 

– Где мои вещи? – единственное, что я говорю.

Она не отвечает, а только расстроенно указывает на одну маленькую коробку. Видимо остальную часть она просто выкинула. Ну-с, замечательно, мамочка!

Я, кивнув головой, хватаю коробку, открываю и достаю первую попавшуюся вещь. Платье, да такое короткое. Вспоминаю, как носила такие каждый вечер, собственно как и ходила в клубы – каждый вечер. Но я была девочкой-паинькой, недотрогой. Уже в три часа ночи всегда была дома. Ни на минуту не опаздывала. «Ну, что взяла, то взяла,» – подумала я, отмахнувшись. 

– Компенсация за 4 года, мамочка, – говорю я, хватая не маленькую сумму денег с тумбочки.
– Это не твоё! – кричит она, но я делаю вид, будто не слышу её слов.

Мне на встречу идет Джереми. Он останавливает меня, услышав крики мамы вслед. 

– Да пошёл ты в жопу, петух, – я ударяю его в пах, с улыбкой на лице.

––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––
Спасибо за ваши отзывы! Их так много (по крайней мере для меня), я безгранично радуюсь постоянным читателям. Спасибо, спасибо, спасибо!