overdose

s e c o n d

По телу пробегает дрожь, воздуха будто не хватает. За дверью стоит кромешная тишина. Это мгновенно вводит меня в ступор. Из головы всё вылетает. Я в спешке забегаю в кабинку туалета и закрываю её на ключ, как только слышу, как дверь открывается. 

– Вам нужно покинуть дамскую комнату. Мы знаем, что здесь кто-то есть. – звучит грубый голос.

Я встаю на унитаз ногами, а руками держусь за стенки кабинки, как вдруг туфля соскальзывает и я падаю на пол, больно ударяясь головой. Всё плывёт перед глазами, но на это, похоже, всем глубоко наплевать. Меня поднимают и достаточно грубо толкают к стене. Уже через несколько секунд мои руки оказываются неподвижными, в связи с тем, что на меня надевают наручники. 

– Какого чёрта? – говорю я, – Я ни в чём невиновна. Я пряталась тут потому, что была напугана, а не потому, что что-то скрываю. Можете проверить, – я хотела было открыть сумочку, но мои руки были напрочь скованные, – Твою мать, отпусти, мудачьё! 

Как только я начала брыкаться, когда меня уже выводили из клуба и удивленная толпа перешёптывалась позади, чернокожий мужчина с лишним весом взял меня под руки, и ноги уже перестали касаться земли. Ни одно из моих слов после уже не было услышано. По щеке невольно скатилась слеза, но возможности смахнуть выступившую на глаза воду не было. Мою голову нагнули и я покорно уселась на мягкое сидение машины. Последнее, что я видела – Сабрина, которая огорченно махала мне рукой вслед.

***
2010 год, 6 августа, суд Чикаго.

Судья принял решение – четыре года лишения свободы. После суда я выхожу без чувств. Меня будто лишили их в один момент. Голова ничем не забита. Я ни о чём не думаю. Мне даже не грустно, пусть я и невиновна. Я прохожу и послушно сажусь на заднее сидение. Последний раз я могу увидеть улицы удивительного города – Чикаго. Я устремляю пустой взгляд на двух девушек, что держаться за руки и мило воркуют, пока я сижу в автобусе, которые везёт меня прямиком в тюрьму. 

– Я устала, – зачем-то говорю. 

Девушка с короткой стрижкой оборачивается, несколько секунд смотря мне в глаза.

– Я тоже, ­– вновь отворачивается.

Я бросаю ей в спину вопросительный взгляд, после чего возвращаюсь в исходное положение – вытягиваю ноги, голову опираю на руки и прикрываю глаза.

– Я Брук, кстати, – продолжая смотреть в окно, говорит она.

– А я Алекс, – надломленным голосом отвечаю я.

***
2011 год, 8 октября, тюрьма Чикаго.

Я неохотно открываю глаза, и также неохотно потягиваюсь. Так не хочется встречаться с этими людьми, не хочется вновь выслушивать всякого рода оскорбления, есть отвратительную еду и делать то, что тебе прикажут делать. Но другого выхода у меня нет. Единственный человек, чьим личиком я могу наслаждаться 24/7 – Брук. Сложно сказать, чувствую ли я себя хорошо, когда она вешает на меня ярлык «лучшая подруга», а еще хуже - «просто подруга», или ожидаю наконец услышать заветное «я чувствую что-то большее» и всё в этом духе. Но это, в общем-то, неважно. 

Я поднимаюсь, медленно двигаюсь в направлении двери. Все строятся, как один, около коек, чтобы мужчина, проверяющий, все ли на месте, мог довольно пройти, заодно посмотрев на наши груди, что до безумия раздражало. Кто-то даже говорил, что здесь подвергались насилию несколько человек. Может даже много. 

Когда осмотр заканчивается, я наконец то могу выйти. В объятия бросается Брук. Она всегда так мила со мной, хотя с первого взгляда казалось, что она полная противоположность милой девушки. Я обнимаю её в ответ и невольно улыбаюсь. 

– Я думала о тебе этой ночью, – говорит она.

Ноги подкашиваются.