Hold on, Paris. (larry stylinson)

You Need To Understand Yourself.

Тяжело быть влюблённым в неизвестность, которая манит к себе с какими-то неопознанными силами. И вроде тебе хочется признаться, что да, ты влюблён, но в то же время боишься. Глупо, не правда ли? Хотя у нас сейчас такая жизнь, что приходится сомневаться в себе или что-то ещё. Никто не говорил, что будет легко, особенно в любви.

И когда Гарри Стайлс успел засесть в мозг Луи, чтобы тот думал о нём так часто? Просто, наверное, в какой-то момент всё изменилось: стали птицы по-особенному петь, захотелось снова жить, снова проснулось первое чувство к готовке, - и Луи отлично это понимал, только отказывался принимать.

Не мудрено, что повар боялся лю... неземного чувства. Ха, Томлинсон боялся самой мысли о ней, что уже говорить о принятии, как о должном.

Гарри был не похож на людей, которых знал Луи. Критик был человек-загадка, но он притягивал к себе, как летящего мотылька притягивает яркий свет в ночи. И вот Луи старался удержать этот едва уловимый свет. Но Томлинсон никак не мог понять, почему еле-еле уловимый.

Голова пухла от этих мыслей. Луи гипнотизировал бутылку виски и бокал на столе. Прибежав на работу, повар ворвался в свой кабинет и достал из шкафа выпивку, но так и не притронулся к алкоголю. Луи в последний момент постоянно одёргивал тянущиеся руки к заветной бутылке. И снова приходили мысли о Гарри.

А правильно, что Томлинсон ушёл на работу, оставляя сонного критика в своей постели? Но повар оставил записку на входной двери: "Прости. На работе. Л.Т." Рано утром покинуть квартиру, которая пропахла запахом ночного секса, было самой лучшей мыслью, но спустя три часа это уже выглядело, как побег от проблемы.

И эта проблема лежала в кровати повара. Проснувшись от сотового телефона, который вибрировал от входящего сообщения от Зейна, Луи застал рядом сонного критика. Гарри тихо лежал на тёмно-синей постели, иногда шумно втягивал воздух через нос, заставляя повара съёживаться внутри, так как Томлинсон боялся разбудить мирное тело, распластавшееся на второй половинке кровати.

Луи смотрел в чёрный экран телевизора и вспоминал трогательное лицо Гарри. А оно действительно было таким. Кудряшки критика беспорядочно лежали на подушке. Некоторые прядки лезли в лицо и ложились на закрытые глаза.

Длинные ресницы трепетно подрагивали, заставляя волосы немного колыхаться. У Гарри были длинные и слегка подкрученные ресницы; некоторые из них были прямые, а другие наоборот спутывались с остальными.