- Эйвери, - снова повторил он. Нa этот раз без вопросительной интонации, и вот он уже сидел прямо передо мной. - Что ты тут делаешь? - Казалось, что он чуть ли не напуган.
- Я живу тут недалеко, - объяснила я. И это была правда. В тот момент. Но говорить об этом было больно, и глаза защипало.
- Ты, похоже, чем-то расстроена, - сказал Бен. - Что случилось?
Он был со мной вежлив, но слова из него словно клещами тянули, как будто он чувствовал, что обязан со мной разговаривать, хотя на самом деле не хотел, а его лицо... оно было таким красивым, но на нем отображалась какая-то странная смесь тревоги, злости и страха.
- Все в порядке, - ответила я. Не потому, что меня часто жалели - хотя жалели, - но в основном потому, что я буквально чувствовала, как он весь пульсирует от какого-то странного напряжения. Было очевидно, что он не меня хотел - или ожидал - тут увидеть.
- Все же ты расстроена. - повторил Бен. Теперь его голос звучал мягче, злоба ушла, а вместо нее появилось беспокойство за меня. - С тобой что-нибудь случилось?
- Помимо того, что моих родителей убили?
Он отшатнулся от меня, будто я его ударила, а потом покачал головой. Его темные волосы ярко блестели в лунном свете.
- Луис мне о них рассказал, - пояснил он после паузы. - Сказал, что они были приятными людьми. И что любили лес, как мало кто еще любит. Он очень из-за них расстроился. - Пауза. - Он все еще переживает. И мне... мне тоже очень жаль.
- Значит, ты действительно живешь с Луисом? - спросила я. вспоминая тихого старичка, обитавшего неподалеку от нас, с которым я никогда дольше нескольких минут не разговаривала. Я даже думала, что с Тантосами, третьей жившей в лесу семьей, он вовсе ни разу не встречался.
Папа считал, что Луис из тех людей, которые потеряли все на свете, и что он переехал в лес, чтобы забыть об этой потере. Мама была с ним согласна, и всякий раз, когда мы встречали Луиса, хотя это случалось не часто, приглашала его к нам на ужин.
Он так ни разу и не пришел, но я его запомнила. Не потому, что у него была какая-то неординарная внешность - он был вполне обычным стариком с грустными глазами, - а потому, что он казался необычайно тихим. Он почти всегда молчал - даже с папой, который мог разговорить любого, произносил не больше пары слов за всю встречу. Хоть и вежливо, но всегда давал понять, что беседовать с тобой он не будет.
