Doomed. With the hope of happiness ... | Larry Stylinson

It can not be ...

        Дождь. Что может быть лучше дождя? В дождь можно погрустить, и не какое надоедливое солнце не будет мешать. В последнее время, грусть стала моим постоянным спутником. Кроме нее у меня больше ничего не осталось.
Так странно осознавать все, что произошло за последнее время... Это напоминает мне какую-то глупую мелодраму, от которой меня уже тошнит. Все это слишком глупо и нелепо. Все это слишком для меня...
Мне бы хотелось сказать, что у меня все хорошо. Что моя жизнь настолько же идеальна, как и была раньше. Мне бы хотелось, но я не могу... Все совсем не хорошо, и уж тем более не идеально. А все из-за чего? Из-за глупого кудрявого мальчишки, решившего свести счеты с жизнью... Глупый идиот, который слишком сильно засел в моей голове и... в моем сердце.
Пол года... Прошло уже чертовых пол года, а моя жизнь так и не стала нормальной. Моя жизнь вообще перестала быть нормальной, как только я понял, что влюблен в это зеленоглазое чудо. Но сейчас... сейчас, я точно могу сказать, что являюсь обладателем разбитого сердца.

   Когда Гарри очнулся в тот злополучный день, и не узнал меня, в моем сердце теплилась надежда, что вот, завтра он точно вспомнит меня, и все что со мной связанно, но нет. Он не вспомнил меня, ни через день, ни через неделю. Даже теперь, через гребаных полгода, он не помнит меня. Это приносит боль. По-настоящему сильную боль, которая с каждым днем становится все сильнее, потому что надежды больше нет. Надежды на то, что у нас все будет хорошо, что у нашей истории еще будет счастливый конец.
За эти шесть месяцев я толком не видел его. Мы пересекались раз шесть. Когда Гарри выписали из больницы, ему нужен был постоянный уход, поэтому его мама переехала в Лондон, а сам Гарри переехал от меня. На занятиях мы тоже не пересекались, да и вообще, Гарри избегал меня. Да, он именно избегал меня, потому что не поверил тому, что я рассказал.

— Гарри, мы... Я люблю тебя, — сказал я, на следующий, после того, как он очнулся, день, — мы... мы любим друг друга. Ты и я. Мы вместе. Ты должен помнить это.

   Но он лишь с удивлением посмотрел на меня, и сказал, что это не может быть правдой, потому что ему никогда не нравились парни. Сказать, что мое сердце разбилось на осколки в тот момент — ничего не сказать. Но я все равно продолжал приходить к нему. Пытался напомнить ему о нас. Но в какой-то из дней, меня просто не пустили. Сказали, что мистер Стайлс не хочет меня видеть. И все. А еще через пару дней, я вернулся в нашу с ним комнату, а его веще не было. Так «наша комната» стала только моей. Это ужасно больно осознавать, что этой истории пришел конец. Что нет больше «нас». Есть только я и он. И он, судя по всему, не стоит на месте. Он живет полной жизнью, а я просто не могу. Нет, я не стал похож на одну из этих сопливых девчонок, которые только и делают, что ревут из-за, расставания. Нет, я продолжал жить, просто больше в жизни не было смысла.

   Я, правда, пытался забыть. Начать все сначала. Летом я уехал во Францию в наш небольшой домик, пытался начать новые отношения... Но по факту, ничего не заходило дальше банального секса. Потому что всё было не то. Не те люди, не то место. И я просто впал в банальную хандру. Несколько недель я не выходил на улицу, и практически ничего не ел, потому что мне не хватало его. Его улыбки, его прелестных ямочек на щеках, его зеленых глаз... Я просто лежал и вспоминал нас. Наши отношения. Я вспоминал его. И мне, правда, больше ничего было не нужно.
Из этого состояния меня вытащили, приехавшие Лиам и Эль. Это единственные люди, которым я мог довериться. Единственные люди, которые не уйдут. Тогда Элеонор сказала, что я не должен быть, как тряпка, я должен взять себя в руки, и если я люблю его, я должен бороться...

   И вот он я, иду по территории кампуса, в последний день летних каникул, уверенный, что все наладится. Надежда никогда не должна умирать. И Эль права, я не должен опускать руки. За любовь всегда нужно бороться. И я буду. Я буду бороться за Гарри, чего бы это ни стоило.

   Войдя в общежитие, я поднялся на нужный этаж и открыл дверь, ведущую в мою комнату. На полу рядом с кроватью Гарри стояли чемоданы. Чьи-то вещи рядом с его кроватью! Нет-нет-нет. Никто не должен спать на ней, кроме него. Я хлопнул дверью, и прошел вглубь комнаты. Черт! Почему это все происходит со мной? Почему все не может быть, как раньше? Жизнь отстой. Кинув сумку с вещами на кровать, направился на выход. Не хочу видеть того придурка, который занял место Гарри. Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!

   Я не следил за тем, куда шел, полностью погрузившись в свои размышления. Просто шел. Просто бессмысленно шел. Мне просто хотелось уйти куда-нибудь далеко и никогда не возвращаться. Через какое-то время, мне надоело бессмысленно бродить, и я огляделся, чтобы понять, куда меня занесло. И... Я увидел белобрысую макушку. Найл! Я скучал по этому белобрысому засранцу. С того момента, как Гарри потерял память, мы сдружились. Найл сообщал мне о жизни Гарри. Иногда мне было просто необходимо знать, что с ним все в порядке.

   Не раздумывая ни секунды, я направился к парню, но застыл на половине пути. Вместе с ним был... Гарри. Мой Гарри. Но он был не один. Он обнимал, какую-то блондинку! Какого черта?! Это мой Гарри! В сердце теплилась надежда. Надежда на то, что они просто друзья, или еще что-то. Но эта надежа разбилась на осколки, когда Гарри поцеловал ее. Он поцеловал ее!!! От увиденного, я не мог сдвинуться с места. Я просто стоял и глазел на них. Через какое-то время Найл повернул голову и увидел меня. Он посмотрел мне прямо в глаза, и выдавил улыбку полную жалости и понимания. Я попытался улыбнуться в ответ, но у меня ни черта не получилось, и я развернулся и пошел прочь от этого места. На глаза наворачивались слезы, а сердце разрывалось на части. Нет. Этого не может быть. Просто не может...