Bonjour, пап

   Девушка в черном стильном костюме, с собранными в идеально зачесанный хвост светлыми, как белый шоколад, волосами, стояла и плакала. Тихо, не крича и не содрогаясь в рыданиях. Стояла и дрожала, держа спину так, будто проглотила палку. В руке у неё был пистолет — черный, с блестящим на свету металлом. Танька могла бы посчитать его красивым и просто шикарным, если бы тот не был направлен на неё.

Танька вообще не понимала, как оказалась здесь. И почему её лучшая подруга, дружба с которой продолжалась уже почти тринадцать лет, стоит с готовым к выстрелу оружием — тоже.

— Ненавижу! Ты мне испортила тринадцать лет! Тринадцать! Ты же ду-ра! — по слогам произнесла Аня, а слезы продолжали стекать из уголков её глаз.

Человек у Ани за спиной стоял и ухмылялся. Кто там, Танька разобрать не могла: то ей мерещился парень со школы, который никак не мог добиться Аньки, то девчонки, которые хотели дружить с красавицей школы — подруги были уверены, что случись что-нибудь с красотой светловолосой, эти «липучки» быстро бы «отлипли», и, наконец, единственный родитель Ани, яро ненавидящий их дружбу и совсем это не скрывающий.

— Зачем ты мне нужна вообще?! Никто тебя не любит!..

— Кончай! — резко оборвал её отец. Сейчас это был именно Валентин Палыч.

Аня послушалась мгновенно, сняв пистолет с предохранителя и нажав на спусковой крючок. Таньку отшвырнуло и, прокатившись по скользящему полу, она врезалась головой в стену. Её тело остановилось.

***

В казалось бы пустой квартире, так там было тихо по ночам, вдруг раздался испуганный возглас. За яркой кричащей дверью с выразительной надписью: «Tatyana», находился маленький мир художницы. Стены и мебель были разукрашены под стать двери: пестрые, но, в то же время, умиротворенные цвета. Храня комнату от всех бед и невзгод, на стенах раскинулись бордовые лепестки громадных цветов. Только в этот первый и единственный раз через крепкую и прочную ограду просочились плохие мысли и дурной сон. Сама же Танька сейчас сидела на мягкой кровати, тяжело дышала и дергала блондинистый хвост.

— Это всего лишь сон. Ничего не произошло. Это всего лишь со-о-он, — последнюю фразу девчонка начала напевать себе под нос.

Она встала, одернула задравшуюся ночнушку и пошлепала босыми ногами по деревянным доскам пола. Спустившись по крутой лестнице с гладкими ступенями, Таня завернула в кухню.

Здесь все было из дерева: стены из бревен сосны, стол, две длинные лавки. Повсюду висели фотографии в явно сделанных рукой мастера железных рамках. В каждой красовались яркие снимки: тут семилетняя Танька держит на руках младшего брата, совсем крохотного; на другой картинке те же персонажи — Таня, а на спине у неё сидит маленький озорной мальчишка лет пяти — брат; семейное фото, где все смеются и радуются, а на заднем фоне течет бирюзовая река... Девчонка налила себе кипятка из поставленного заранее чайника и присела за стол.

— Hallo, — послышался голос полный тепла и ласки. Таня выплюнула холодный чай и посмотрела на отца. — Guten Morgen, детка.

— Bonjour, пап, — Танька посмотрела на отца чуть виновато и пошла за тряпкой, чтобы вытереть стол.

— Работай над произношением, — сказал Леша и поставил чайник, чтобы тот уж точно закипел.

Папа Таньки человек позитивный, всегда улыбается и нередко в своей речи употребляет иностранные словечки — он полиглот. Так же Алексей Викторович не любит и чуток обижается, когда его называют по имени-отчеству. Даже на работе младшие сотрудники кличут его Лешей, но иногда порываются хоть дядей назвать, на что тот лишь делает строгий взгляд, а потом ласково улыбается и говорит:

— Ну, какой я дядя? Мне в душе еще семь лет!

Леша сел на лавку и начал наблюдать за дочерью.

— Чего это ты такая грустная? — осторожно спросил он.

— Es geht mir gut.

— Ja? Не ври, пожалуйста, — глаза его стали строгими и серьезными.

— Да, кошмар приснился, — девчонка махнула рукой и достала две кружки.

Пока она заваривала себе чай, а папе кофе, Алексей продолжал пристально за ней наблюдать. Танька поставила напитки на стол и начала пить чай (горячий в этот раз).

— Что именно? Снилось, — наконец прервал молчание Леша.

Таня посмотрела в эти родные глубоко-синие с белыми прожилками глаза и сдалась.

— Аня... она... ей внушили, заставили... я не знаю! Она кричала, что ненавидит меня, что я испортила ей тринадцать лет... Это же вся наша дружба! Она в меня стреляла,
— Танька шмыгнула носом и вытерла дорожки от слез на щеках. — Она мне так дорога! Я и про Аню, и про дружбу, — пояснила она.

— Эй, не реви, — отец пересел к ней и обнял. — Это же только сон. Сама себе навыдумывала, вот тебе и снится. Нам всегда снится то, о чем мы думаем. Этот сон всего лишь твои опасения. Я знаю Анютку почти с рождения — она так не поступит с тобой! — Таня тыкалась носом ему в плечо и безнадежно рыдала. — Обещай не плакать больше. Bien?

— Oui, пап. Oui, — после некоторой паузы Танька дала обещание, но не верила, что его сдержит. В их семье данное слово ценилось куда выше, чем в их опосредованном окружении, да и в обществе в целом. Дал слово — не нарушай! Но Таня и вправду его сдержит; и когда останется почти одна, и когда выживет одна из тридцати семи пассажиров в жуткой аварии, и когда все будет идти наперекосяк... Только на похоронах отца она не сдержится — одинокая слезинка все же вырвется. Девушка подойдет к гробу и прошепчет тихое: «Прости».

— Good! Будь умницей, — Леша поцеловал дочь, встал и вышел из-за стола, лишь крикнув на прощание, — à bientôt!

Девчонка осталась сидеть одна. Она прижимала пальцы к накалившейся кружке и пыталась унять слезы. Она обещала.

Тишину прервал телефон. Он звякнул, потом еще, и еще, и еще... Танька вздохнула и, потянувшись, взяла трубку с подоконника. На дисплее светились значки СМС с Аниного номера. Таня дрожащими руками сняла блокировку с экрана и открыла сообщения. Неужели её сон сейчас сбудется?

«Никогда не предам тебя!»
«Просто захотелось это написать».
«Мне показалось, что это сейчас важно».
«О-о, в пять утра ей кажется!»
«Совсем с катушек съехала!»
«Сейчас разбудила поди тебя своими СМС-ками».
«Хотя не-е-ет! Ты у меня жаворонок!»
«Короче!»
«Торжественно клянусь быть с тобой всегда; и в горе, и в радости, и в богатстве, и в бедности...»
«Что там дальше?»
«А, не важно!»
«Я просто никогда тебя не отпущу».

Таня сидела и улыбалась. Теперь она была уверена. И счастлива.

***

Hallo — привет (нем.)
Guten Morgen — доброе утро (нем.)
Bonjour — доброе утро (франц.)
Es geht mir gut — у меня все хорошо (нем.)
Ja — да (нем.)
Bien — хорошо (франц.)
Oui — да (франц.)
Good — хорошо (англ.)
À bientôt — увидимся (франц.)