Можно ли сожалеть о смерти того, кого никогда и не существовало на самом деле? Считается ли личность, созданная из замысловатого переплетения кусочков памяти, настоящей? Ведь она думала, чувствовала, любила, надеялась, заводила друзей, влюблялась, строила планы на будущее и боролась за их осуществление…
Гарри Поттер задумчиво поднял лицо к небу, ловя губами редкие снежинки – похолодало, а может, здесь, на севере Шотландии всегда держались морозы – он не знал, да его это и не слишком интересовало. Во всяком случае, озеро, перед которым он сидел на обвалившемся стволе дерева, было покрыто ровным слоем льда, который выглядел гораздо более надежным, чем в тот день, когда он так по-дурацки пытался покончить с собой.
Гарри ушел из Хогвартса, как только понял, что Вуаль придется разрушить, иначе он вот прямо сейчас отправится или в сумасшедший дом, или в могилу: в его голове теснились обрывки воспоминаний, они беспрестанно сменялись, как в калейдоскопе, причудливо переплетались, не давая мозгу ни секунды покоя. А достоверно играть свое альтер эго он бы не смог, особенно перед Снейпом, при одном взгляде на которого его пробирала дрожь, и хотелось то ли крушить все и вся – от отчаянья, ведь это НЕ ЕГО СНЕЙП, то ли снести старый замок до основания уже от радости – ведь он все равно жив, дышит, ходит, двигается, варит зелья, отпускает колкости...
Но какое-то щемящее чувство не давало Поттеру покоя. За свою жизнь он убил немало людей, Последняя битва по праву считалась одной из самых кровавых за всю историю Магического мира, и он был одним из тех, кто сделал ее таковой… Но почему же его не оставляло ощущение, что сегодня он совершил нечто непоправимо ужасное, что гораздо хуже убийств на поле боя, хуже даже тех пыток, которым он подвергал Пожирателей, когда ему было нужно любой ценой узнать у них о следующих шагах Волдеморта? Как будто он не просто развеял по ветру искусственно созданную личность, а своими собственными руками убил невинного… тем самым растеряв последние капли человечности.
И что было самым страшным – с каждой минутой его это беспокоило все меньше и меньше, как будто язычки ледяного пламени потихоньку подбирались к последним, еще оставшимся в нем кусочкам живой души. Но и это Гарри только радовало – потому что он с трудом мог себе представить, как сумел бы осуществить задуманное, останься в нем хоть немного от Гарольда Прингстона.
