Help me to remember

Глава 4. То, что должно остаться под запретом.

  После первого приступа меня еще несколько минут била сильная дрожь. Я так и лежал под деревом, сжавшись в клубок и крепко прижав руки к груди. Казалось, что сердце готово было выпрыгнуть наружу в любую секунду, все тело пробивало то на жар, то на холод. Перед глазами все еще оставались картинки недавнего видения. Я прекрасно запомнил черты своей матери и сестренки, какие же они красивые. Как я мог забыть про них?

- Что ты здесь делаешь? – грубый бас откуда-то сверху вывел из состоянии прострации. Этот голос я мог узнать из тысячи – наш надзиратель как всегда решил осмотреть территорию. Вероятнее всего, он безумно счастлив, что нашел меня в неположенном месте, ведь это нарушение, а за ним всегда следует наказание.

Не получив ответа, мужчина рывком оторвал меня от земли, схватившись за ворот жилетки, из-за сильного натяжения передавило шею, но я так и продолжил болтаться безжизненной куклой. У меня не осталось сил для жизнедеятельности, я просто хотел остаться в одиночестве. Но в этом месте понятие «одиночество», видимо, не было никому известно. За тобой следили двадцать четыре часа в сутки, а также могли хоть из-под земли достать.

- Ты снова нарываешься на неприятности, щенок? – сладко-горькое смердящее дыхание из его поганого рта, наполненного гнилыми зубами, вызвало очередной приступ тошноты. Хоть это немного взбодрило, потому что я смог немного отвернуть голову, чтобы не дышать этим противным зловонием.

А дальше все пошло по старой схеме. Меня снова ударили и потащили в неизвестном направлении. Если я несколько часов назад надеялся, что с меня начнут сходить побои, то я просто настоящий глупец.

После бесконечных коридоров и постоянных толчков в спину, я оказался на нижних этажах. Здесь же мне открылась та истина, что под приютом была целая сеть тоннелей, а также «пыточных камер». Обстановка угнетала – влажные каменные стены, спертый запах сырости, массивные деревянные двери. Я не хотел смотреть на них, был убежден, что ничего хорошего там происходить не может.

- Сюда, - надзиратель толкнул в сторону стены с такой силой, что по инерции я врезался в нее, и, пока приходил в сознание, раздался неприятный скрип массивной двери. – Посидишь здесь какое-то время.

Что могло быть страшнее, чем оказаться запертым в небольшой камере без света? Ничего. Я бы предпочел быть выпоротым, но не оставаться здесь надолго, тем более, что с сильным потоком мыслей справиться в таком месте попросту не получится. Еще пугало то, что я не знал точного срока наказания. Меня могли продержать день, а могли и неделю.

- Черт, - все что оставалось, хоть как-то попытаться смириться со своим положением и темнотой в маленькой камере. Максимум я здесь мог либо стоять, либо сидеть. Лечь никак не получится, да и не очень-то хотелось. Все же земля была сырой и ужасно холодной.

Время здесь тянулось медленно, мучительно медленно. Казалось, что я успел прогнать в голове все мысли за несколько секунд, а теперь был вынужден только прокручивать воспоминания в голове и анализировать произошедшее. Физическая боль после приступа была ничем в сравнении с тем, что я испытываю после. Где-то сейчас мои родители и сестренка, они волнуются за меня, а я.... Где я? В приюте. А где этот приют? Может быть, моих родных действительно в живых нет, потому что кругом бушует чума. Нет, не хочу в это верить.

Тишина больно давила на барабанные перепонки, заставляя сжаться в маленький клубочек, чтобы не подпустить к себе самые страшные мысли. Когда основная волна негодования схлынула, пришло осознание происходящего, а это оказалось довольно ужасно. Теперь я думал только о том, что со мной могли сделать. Может быть, я так и останусь в мрачном подвале, съеденный голодными крысами. И месяца в приюте не продержался, какая ирония. Как здесь кто-либо может быть счастлив?

В животе неприятно заурчало, значит уже вечер, приблизительно девять часов – время ужина. Отлично, мой первый день подошел к концу. Все не так уж и плохо, не считая паники и ужаса перед предстоящим. Я относительно удобно устроился, забившись в угол и поджав под себя ноги, чтобы не было так холодно. Если очень постараться, то можно уснуть, а там и новый день, который может быть чуточку лучше предыдущего.

Из полубредового состояния легкой дремы меня вывел громкий скрип двери. В помещение кто-то тихо прошел и легко похлопал по щекам. Едва разлепив глаза и сконцентрировавшись на вошедшем, что сейчас представлял из себя не более чем расплывчатое пятно, я увидел перед собой доктора Лоренца. Признаться честно, в этих огромных очках он выглядел пугающе, да еще и в каком-то льняном фартучке, которые обычно носят мясники. Что он собирается делать?

- Рихард Круспе, - проговорил он с громким причмокиванием, словно бы смаковал имя. От этого невольно передернуло, и я инстинктивно обвил колени руками, даже не думая о том, чтобы пошевелиться или встать. – Ты довольно интересный и непослушный экземпляр, ты знаешь об этом? Хотя я более чем уверен, что здесь ты оказался по чистой случайности. В противном случае, меня бы сейчас здесь точно не было.

Доктор Лоренц провел ладонью по щеке. Такая холодная и сухая, словно кисть мертвеца, что готовая забрать и твою жизнь. Я снова почувствовал себя не очень хорошо, а голод еще и добавил немного к моему общему состоянию. Едва удержался, чтобы не вырвать прямо на Лоренца. Не думаю, что это ему бы понравилось.

- Вставай, пойдешь со мной, - голос уже стал каким-то сухим и командным, я тут же послушался и подорвался с места. Все тело затекло из-за неудобного положения, что я старался игнорировать и чуть ли не бежал следом, надеясь поскорее выбраться на волю. Где-то в глубине сознания отдались насмешливые слова о моей наивности, ведь по одному внешнему виду доктора Лоренца становилось понятно, что он далеко не тот человек, которому можно верить.

Высокий, худощавый и немного сгорбленный. Сальные волосы собраны в хвостик на голове, огромные очки дополняет не менее огромный и чуть крючковатый нос. Тонкие губы растянуты в полуулыбке, что только усиливает впечатление о его безумстве. А этот халат и фартук? Почему именно его я должен был увидеть среди ночи?

- Доктор Лоренц, - грубый бас отразился от стен, а внутри все оборвалось, стоило только услышать это. Неужели сам Линдеманн спустился в эти ужасающие подземелья. Но зачем? Или все собрались посмотреть на мое наказание?

Я с трудом сглотнул крупный ком в горле и поклонился, когда подошел на достаточное расстояние. Герр Линдеманн возвышался надо мной как скала, отчего я снова почувствовал себя каким-то маленьким и никчемным. Даже боялся поднять взгляд на директора, поэтому с интересом рассматривал носы ботинок, так и замерев в полупоклоне.

- Рихард, - неожиданно слащавый голос вызвал неприятный холодок, что пробежался по позвоночнику, отчего я замер в позе полупоклона, так и не решившись выпрямиться. Я буквально затылком ощущал, как Герр Линдеманн прожигает взглядом. Почему у этого человека настолько тяжёлая и мрачная энергетика? Он словно жаждет, чтобы в радиусе нескольких метров от него была мертвая зона. Могу сказать, что он отлично в этом преуспевает.

- Скажи, этот человек тебя привёл сюда?

Невольно повернувшись в сторону камеры, которая представляла собой всего лишь пустое помещение с тусклым светом и обшарпанными стенами из грубого камня, я увидел того самого надзирателя, что силой затащил меня в подвал и кинул в камеру. Он выглядел жалко, по нему было понятно, что он уже осознавал свою участь. Отчего-то в груди зажгло злорадство, которое подтолкнуло меня кивнуть в согласии. Пусть этому ублюдку сделают больно, чтобы больше никто не страдал из-за выдуманных надзирателем причин.

Кажется, что это было первым признаком, возвещающим о моих изменениях в стенах заведения.

Со стороны герра Линдеманна послышался хриплый смешок, и он положил ладонь на моё плечо, сжимая его с особой силой. Я поёжился и сжался, потому что в мужчине было достаточно силы, и если бы он хотел, то запросто сломал мне хребет одним движением руки. При такой мысли я громко сглотнул и посмотрел на директора.

- Можете делать с ним все, что только пожелаете, доктор Лоренц, - довольно протягивает Тилль (почему мне так нравится называть директора по имени? Маленькая анархия в стенах интерната, это греет душу) и кивает худощавому мужчине, что уже поправлял большие очки в весьма нетерпеливом жесте.
Что-то я уже начал жалеть в своей честности.

Виновато оглянувшись на испуганного экс-надзирателя, я двинулся в сторону выхода, подталкиваемый директором. Ощущать рядом с собой присутствие Тилля - удовольствие весьма сомнительное и удручающее. Меня словно не из карцера вели, а сразу же на площадь для казни. Хотя кто знает, може, все так и происходит.

- Не обольщайся особо, - прерывает мои мысли Герр Линдеманн, когда мы преодолели несколько пролетов, поднимаясь наверх. Наконец, я увидел знакомые стены, и это даже принесло небольшое облегчение. – Потому что если ты окажешься здесь второй раз, то я уже не буду разбираться кто виноват...
Все время я старался смотреть на носки потрёпанных кожаных ботинок, пока Тилль не склонился к моему уху, и я не почувствовал его горячее дыхание, от которого перехватило дыхание.

- Я просто заставлю тебя молить о пощаде.

Он так же спокойно отстранился и, как ни в чем не бывало, пошёл в другую строну, заложив руки за спину. Я же стоял как истукан посреди коридора и явно не догонял, что происходит.

***
В сторону своего корпуса я бежал как ошалелый, мечтая о теплой постели и компании Пауля. Своего согруппника мне хотелось увидеть как никогда сильно, чтобы поделиться мыслями и рассказать о произошедшем. Потому что если я оставлю все как есть и не поделюсь своими переживаниями, то голова попросту взорвется из-за слишком большого объёма информации.

Я влетел в знакомые двери с табличкой «6 группа средн.» и на меня тут же устремились взгляды всех присутствующих здесь. Да, выглядел я неважно, потрёпанный и грязный. Я думал, что именно это стало причиной такого внимания, но после один из мальчишек поднялся с кровати и стал хлопать, к нему вскоре подключились все остальные. Будучи ошарашенным таким проявлением, я так и замер рядом с дверью, дожидаясь, пока все стихнет, чтобы задать весьма оправданный вопрос.

- А к чему все это? – прозвучало нелепо, да и выглядел я как настоящий идиот, потому что ни черта не понимал. Сегодняшний день сведёт меня с ума.
Откуда-то из толпы вынырнул Пауль, его лицо светилось от улыбки. Да тут много кто улыбался, что явно контрастировало с атмосферой приюта.

- Благодаря тебе мы наконец избавились от этого ублюдка, - не требовалось особо напрягать мозг, чтобы понять, что Пауль сейчас говорил про надзирателя. По спине пробежал холодок, и мне снова стало не по себе. Почему все так радуются смерти другого человека? Разве так и должно быть?

Я нахмурился и мотнул головой, пытаясь отрицать свою причастность в этом деле. Да и мне больше не хотелось говорить про произошедшее за сегодняшний день. Просто спать. Поесть бы тоже не мешало, но приключений явно хватит, на кухню пробираться в одиночку я не решусь, точно не сегодня.

Но, несмотря на всю усталость, ночью мне не спалось. Ворочаясь в кровати, я прислушивался к происходящему вокруг и попутно сетовал на ужасно жёсткий матрас, такое ощущение, что ты просто лежишь на куске дерева. Все тело затекает. Но это все же лучше, чем одиночная камера. Тихо привстав на локтях, так, чтобы кровать не заскрипела, я посмотрел на кровать Пауля. Он спокойно спал, натянув одеяло до подбородка. Черт возьми... нахмурившись от досады и не слишком радостной перспективы остаться с опухшей от мыслей головой, я вернулся в исходное горизонтальное положение и уставился взглядом в высокий обшарпанный потолок, в некоторых местах побелка давно откололась и виднелся грубый камень. Сколько же лет приюту? А как давно Герр Линдеманн здесь директор? Я совсем ничего не знаю про это место, и такой пробел в информации явно пугает.

Герр Линдеманн. Что ему от меня нужно? Какой смысл в том, чтобы спасать от наказания? Или же это только предзнаменование чего-то страшного? Сжав голову руками, я тихо заскулил, хотелось выть от всего этого, рвать на себе волосы и биться головой об стену. Вопросов больше, чем ответов, но вся суть в том, что я могу и остаться в таком состоянии. А ещё воспоминания... что если нам в еду что-то подмешивают? Или эти процедуры герра Лоренца как-то влияют на наш мозг. Я бы точно ему не верил, он пугает.

Все же поняв, что тщетно пытаться уснуть, я практически бесшумно, если не считать тихого скрипа кровати, поднялся и направился в сторону выхода из помещения. По приюту постоянно перемещались надзиратели и воспитатели, но я надеялся на свою везучесть, а неожиданно проснувшееся желание все разузнать громко кричало ободряющие лозунги, подталкивая к дальнейшему. Внутри снова все стало от страха и напряжения, но я уже пробирался по тёмному коридору, довольно мало освещаемому, видимо, для общей экономии. Это шло только на пользу. Если что, я смогу затаиться в темноте и надеяться остаться незамеченным. Куда я иду? Что мне надо? Хотелось найти какую-нибудь тетрадку, чтобы записывать туда все свои воспоминания. Если что, то я буду уверен в их наличии. Но проблема в том, что для занятий тетрадки нам выдают только в классе, а домашнюю работу приходится делать в библиотеке. Довольно сложная система, что оставляет меня без тетради.

Вдалеке послышался стук каблуков, я тут же присел и прижался к стене, затаив дыхание насколько это было возможно. Звук постепенно усиливался, заставляя меня нервничать и дёргаться. Я был в самом центре. Бежать некуда. Здесь даже поворотов нет – сплошной длинный коридор. Я просто беззащитен как котёнок. Черт побери. За эти мгновения я уже успел сгруппироваться и подумать о своей печальной участи, как шаги неожиданно стихли, а после донесся голос герра Шнайдера – спокойный, тягучий. Он разговаривал с кем-то, пытаясь доказать, что не следует применять столь жестокие меры по отношению к ученикам. Невольно на губах появилась ядовитая ухмылка, от неё буквально свело лицо, я явно не верил в то, что отца Кристофа кто-то будет слушать.

- Мы разберёмся с этим, отец Кристоф, - голос директора контрастировал с голосом собеседника. Глубокий, низкий, жёсткий. Немного суховатый, но все равно бархатный. А в данной ситуации ещё и ужасно пугающий, потому что теперь я в полной заднице. Если они сейчас пойдут сюда, то мне несдобровать. Ладно отец Кристоф, я верил в его прощение и милость Божью, а вот Герр Линдеманн... он точно приведёт свою угрозу в исполнение. Рисковать не хотелось, так же как и остаться со свернутой шеей. Я невольно сглотнул.

Голоса стихли, а шаги стали удаляться. Облегчение немного расслабило, и я спокойно вздохнул, направившись вперед в полуприсяде, придерживаясь рукой за стену. Вскоре взору открылись знакомые двери кабинета директора, и я уже хотел было развернуться назад, пока не услышал тихое пение хрипловатым голосом. Это невольно завладело вниманиям, а я как заворожённый приблизился к двери и посмотрел в глазок. Тилль стоял посреди кабинета и рассматривал что-то, что было у него в руках, при этом тихо напевая:

Such ich dich hinter dem Licht
Wo bist du
So allein will ich nicht sein
Wo bist du

Я рвано вздохнул и чуть ли не осел, когда Тилль резко замолчал и посмотрел в сторону двери, словно почувствовал что-то неладное, но так и остался стоять на месте. Я успел заметить слезы на его щеках. Неужели он умеет плакать или чувствовать?

Неожиданно захотелось вернуться к себе в постель и забыть про все это, потому что сильнейшее потрясение вызвало невероятную головную боль, а вместе с тем и усталость. Мне требовалось время, чтобы все переварить и осознать, что я только что увидел. Поверить в это было невозможно, но факт остаётся фактом.

Громкий кашель Линдеманна взбодрил сильнее крепкого чая, и я чуть ли не бегом направился в сторону спальни, подгоняемый мыслью, что мое везение может резко оборваться в любой момент.

После такого, мне ещё больше захотелось узнать, что на самом деле здесь происходит.