Природа плакала в тот день...

17

Он покрывал ее маленькими поцелуями. Спустился по тонкой шее к ключице. Пощекотал языком около ямочки, подул. Девушка тихо выдохнула. Чуть склонила голову на бок, открывая шею еще больше. Он прихватил зубами тонкую кожу, сжал сильнее. Фыркнул и тряхнул головой, обдав плечо волосами. Она едва выгнулась, прижимаясь к нему животом. Запустила руки в волосы. Помассировала кожу головы, постанывая. Он потеребил по очереди оба соска, напряженно всосав и с чмоком выпустив их. Порывисто спустился совсем вниз. Забрался языком в пупочную впадинку, поцеловал бритый лобок. Он хотел попробовать. Хотел, но боялся, брезговал. Немного смущал запах. Очень тонкий, очень специфический запах секрета. Опять поднялся чуть выше к лобку. Принялся целовать нежную мягкую кожу. Провел языком по одной губке, улыбаясь маленькому колючему островку в зоне бикини. Надо просто пересилить брезгливость и попробовать. Она чистая. Она пахнет его гелем для душа. Он глубоко вдохнул и, зажмурившись, тихонечко сунул язык между губ в самом верху, там, где находится его любимая «волшебная кнопочка». Девушка застонала и подалась навстречу, сжав волосы в руке, раскрываясь. Он очень осторожно лизнул клитор — вкус солоновато-горький, необычный. Явно не пломбир... А потом он совершил ошибку — он посмотрел. Посмотрел на красненький бугорок набухшего клитора, на налитые от возбуждения малые половые губы, на манящую вовсе не язык блестящую от сочащейся смазки щелку... Противно не стало. Но и совать язык во всякие сомнительные места он резко передумал. Одним махом поднялся вверх, сунул язык девушке в рот, а туда — то, что и так уже изнывало от желания куда-нибудь засунуться...

— Пить будешь? — спросил он, когда дыхание немного восстановилось, и он смог говорить. Было жарко и холодно одновременно. Точнее телу было очень жарко, а мокрой от пота коже очень холодно.

— Ага, — сладко выдохнула Адель.

— И мне принеси, — хихикнул Билл.

— Господи, Каулитц, какая ж ты скотина, — с улыбкой. Перевернулась на живот и уткнулась носом в потную подмышку с отросшими темными волосами. — Офигеть, у тебя даже пот вкусно пахнет.

— Я и сам ничего, — самодовольно покосился на нее. — Ну, сходи, ну, принеси попить. Я сейчас засохну... Я сейчас помру... Ну, принеси...

Адель поднялась и, ничуть не стесняясь наготы, отправилась на кухню. Билл тут же натянул на себя одеяло, закурил. В Гамбурге у них с Томом была договоренность — они никогда не курили в постели. И этому была своя причина: однажды Билл перепил, и заснул в комнате Тома с сигаретой. Хорошо, что ничего страшного не случилось, лишь прожег брату одеяло, но с тех пор на курение в постели они наложили табу. Сейчас же ему элементарно было лень вставать. Он третий день не вылезал из постели и, кажется, теперь может с уверенностью сказать, что наконец-то сыт, а то все эти проблемы с братом наиотвратительнейшим образом сказались на его сексуальной жизни. Билл как-то между делом вдруг забыл, что есть такие чудесные создания, как хорошенькие девушки. Все-таки Том — сволочь! На Мальдивах во всю трахался, дома во всю трахался, на гастролях и то во всю трахался, а он, Билл, как дурак, сидел и страдал, вместо того, чтобы жить полной (сексуальной) жизнью. И ради чего? Ради этого мерзкого «Езжай»? Чертов эгоист! Только о себе и думает!