Это всё шутка!

Глава 6: That's my gun

Вот я, а вот он. Всё очень просто и легко. По этому сейчас я стою здесь. Напротив человека, такого дорого мне, и направляю пистолет на него. Я не должен направлять пистолет на дорого мне человека. Это не правильно. Но я это делаю, а значит так надо.
— Просто отпусти меня. — на моих глазах, впервые за очень долгое время, появились слёзы.
***

Дни проходили невыносимо скучно. Я правда не мог понять, как довести до того, что бы Габриэля раскрыли. Два месяца насмарку, меня это начинало подбешивать. До одного дня, когда всё резко поменялось. Когда я услышал тот разговор. Теперь всё шло совсем по другому. Я по другому относился к заданию, которое мне дали, по другому смотрел в глаза Бэтмену, по другому целовал его на прощание. Может, он тоже это заметил, может он решит что-нибудь предпринять? Но нет, за два прошедших месяца я ничего не добился. Ничегошеньки. Кроме одного. Я решился на предательство. Для меня это раз плюнуть, а вот как на это отреагирует Гордон и Бэтмен... Не знаю, обрадует меня результат или нет, но мне уже, если честно, по барабану. Пусть, прежде только мой, Бэтмен целует сразу двух людей, разделяет свою любовь на семью и кого-то еще, отдавая всё, что осталось мне. А остается же всего ничего. Мне больно смотреть как он всё время отвечает на материалы о шпионаже тем, что я хорошо делаю свою работу. Что он гордиться мною. Что я и правда изменился в лучшую для него, и для себя, сторону. Что он любит меня и скучает по тем дням, когда мы просто могли встретиться на патруле, а потом летать по ночному Готэму, истребляя зло, которое покрывает этот город как туман. Но я же знаю, что это всё ложь. Знаю, и от того больно. И по этому я предам его. Уже всё решено, нету пути назад.
В один из моментов, когда я об этом думал мне всё время приходила та шутка, про сумасшедших, которые сбежали из дурдома. Когда один перепрыгнул, а второй слишком боялся упасть, первый предложил посветить фонариком и тогда второй сможет добраться по нему до следующей крыши. На что второй отвечает:
«Ты что, держишь меня за сумасшедшего? Ты же выключишь его на пол пути!»

Я всё время начинал тихо смеяться у себя, в морге. Потом через некоторое время я просто громко ржал, как какой-нибудь конь. На моих глазах бы стояли слёзы, если бы я не вернул себе тот самый характер, который у меня был до того чертового Маскарада, на котором всё случилось. «Самые прекрасные, но странные, моменты происходят из-за того, что кто-нибудь напивается.» — такое было всегда мнение у Харли, когда я был в плохом настроении. Она всегда поднимала мне его, мне так её сейчас не хватает...
В дверь кто-то постучал. Я встал из-за стола, предварительно спрятав кое-какие бумаги, и подошел к двери, что бы открыть неизвестному мне гостю. К моему сожалению, он был мне известен. На пороге стоял никто иной, как мой «Босс», а точнее Габриэль. Он коротко окинул взглядом мою комнату, а потом вошел, не спросив разрешения. Я провожал его молча взглядом, пока он шел до койки и пока поворачивался ко мне, как бы давая знать, что он пришел поговорить. Я захлопнул дверь и, положив руки по бокам, посмотрел этому мудаку прямо в душу. У меня было уйма доказательств что он Аль-дамм. Уйма. Я даже видел его маску в кабинете Комиссара, когда Кейт там не был. Он оставил её в одном из ящиков, как бы думая, «всё равно никто её не найдет, тут же бываю только я». Меня бесил его характер. Самодовольный, эгоистичный, строгий, прямолинейный. Острый как кинжал. А ведь все эти характеристики таились в обычном бывшем монахе. Да-да, просто монах. После того звонка, Брюс всё-таки перезвонил мне. Глубокой ночью. Он передал мне информацию о том, кем раньше был Габриэль и обо всех его похождениях до Метрополиса. Их было не много, так как он был тогда не очень то и взрослым. Просто, так сказать, подросток, решивший что с пятого класса он будет монахом, а в двадцать восемь он убьет главного Брата-монаха и станет на его место. Остальные братья узнали об этом, когда он уже убил его. Он сделал это у всех монахов на глазах — вонзил кинжал Аль-дамм в Монаха, что бы принести его в жертву Рогатому Господину, а то есть — Луне или, как подумали тогда монахи, самому Сатане. Они выгнали его, но пообещали никому не говорить, они смиловались над ним — выгнать из монастыря было актом милостыни. Они не предали его, хотя он предал их, но он всё равно отомстил им после этого. В двадцатых числах, последующего после происшествия, месяца, монастырь был до тла сожжен. На месте происшествия видели странно разодетого парня, с двумя пистолетами, в маске и с холодным, как лёд, голосом, который ужасно смеялся. Чем-то похоже на меня, когда я только начинал свою карьеру. Но мы всё равно не похожи. И никогда не будем.
— Вы о чем-то хотите поговорить, сэр? — Я был невероятно спокоен. Как никогда не был. Я смотрел ему прямо в душу, пытаясь найти там хоть чуточку понимания что он находиться в комнате без окон, с одной дверью, вместе с убийцей известным на весь Готэм. Я бы посмотрел на его выражения лица, когда я буду пятнадцатый раз протыкать его мясистый пресс. Так сказать — «В стиле Пингвина».
— Да, видишь ли... Пошли слушки, что ты что-то расследуешь. — Прямота, так прямота.
— Слушайте, а как мне лучше вас называть? Комиссар? — На лице Кейта появилось недоумение, видимо он не ожидал что я поменяю тему.
— Мне всё равно, дай договорить. — Но я стоял на своём.
— А может Комиссар Кейт? Или может просто Габриэль или Кейт? — Я видел как у него начинают краснеть уши от ярости. Я подошел чуть ближе. — А может просто Сэр? — И совсем близко. Я наклонился к его уху, притянув его к себе, что бы он не смог отпрянуть, и прошептал: — А может Аль-Дамм? — К моему сожалению, или радости, Комиссар оттолкнул меня в последующий же момент и с яростью на глазах посмотрел на меня. Я улыбнулся, той самой улыбкой по которой меня всегда узнавали. Я посмотрел на него своим безумный взглядом, заковав его в моих глазах. Я опять подходил к нему, но уже как к беспомощному зверьку, каким, он думал, не является. На его лице было миллион вопросов, по тому поводу, как я это сделал, как узнал, как пробрался у него прямо под носом, узнав все его потайные секреты. Он уже знал, что я знаю всё о нём. Некуда уходить, скрываться, он не знал что делать, кроме того, как выбежать, схватить пистолет и начать стрелять в меня. Но для этого ему сначала надо было обойти меня, а это не так просто. В его глазах сияло то, что он думает, что я не смогу победить его в одиночку, но мне всегда это удавалось. Побеждать в одиночку.
Я повернул голову в только что открывшуюся дверь. Там стоял, никто иной, как Бэтмен собственной персоной. За ним стоял Гордон, направляя на кого-то из злодеев — меня или Аль-дамма — пистолет.
— Не с места! Отойди от него, Джокер! — Я поднял руки, закатил глаза, и отошел. Как только я отошел на достаточное расстояние, я посмотрел на Бэтмена. Он уже говорил, взяв обеими руками Аль-дамма за воротник, и допрашивал. Я просто наблюдал за ним, пока Гордон пытался что-то объяснить мне. Я не слушал его. Всё моё внимание было на резких движениях Бэтмена, на его руках, плечах, шее, спине. Они придавали ему мощи. Я до сих пор помню, что как только он снимает свою броню, опять надевает смокинг, он превращается в хрупкого, просто широкоплечего, миллионера. Нету тут никакой брутальности, как у героя города. Она пропадает, как только снимается маска.
— Ты меня вообще слушаешь? — Гордон был в замешательстве. Я опустил на него взгляд. Он был одного и того же роста, как и я, но, казалось бы, сейчас он ниже на несколько сантиметров. Может, из-за того, что уже стар. — Что я тебе говорил о том, что ты будешь делать, если тебя распознают? — Я мотнул на него головой. — Ты должен сначала сообщить Бэтмену, а не лезть к нему! — Я видел, как Бэтмен посмотрел на меня, как мы встретились взглядами — Это был тот самый Бэтси, которого я знал. Никак не изменился. Не хотел меня предавать, всё так же меня любил, так же сочувствовал. Но я был слишком сломан.
В одно мгновение произошло несколько обстоятельств. Гордон очень сильно ударился головой об один из шкафов, так как я оттолкнул его. Я схватил нож с койки, который я прятал вместе с бумагами. Бэтмен отпустил Габриэля, что дало ему несколько секунд для того, что бы избежать меня и остальной шайки, но этого ему не хватило. Мой нож добрался до него быстрее, чем Бэтмен до меня. Я вонзил в первый раз нож ему в бок, потом схватил его за руку и, что есть мощи, оттолкнул его к койке. Бэтмен пытался что-то сделать, но сначала ему надо было позаботиться о Гордоне, что давало ему меньше времени на то, что бы спасти Габриэля от меня.
Глаза. Перед тем, как убить человека, всегда нужно смотреть им в глаза. Там всегда будет отображаться две вещи: страх и ваше безумное лицо. Я всегда вижу эти две вещи. Никогда я не видел там слёз. Они не успевали появляться. Я всегда убивал для того, что бы увидеть улыбку — её я тоже не видел, только когда применял специальный газ. В глазах Габриэля я увидел настоящий ужас, которому позавидует даже Пугало. Один раз проткнул. Вытащил нож. Потом воткнул еще раз, но глубже, сильнее — теперь вытаскивать немного сложнее, дольше, но это меня не останавливает. Я втыкаю нож еще, еще, еще раз, пока я не увижу пустоту в глазах моего мученика, пока меня не оттянет кто-нибудь. Так и произошло. Сразу оба — меня оттянули, но уже тогда, когда Габриэлю можно было записывать дату и время смерти*. Я брыкался и пинался, маша окровавленным ножом из стороны в сторону, крича:
— Отпусти меня, Бэтмен! Я еще не разрезал его на чертовы кубики! Отпусти меня или я сделаю тоже самое с твоей девушкой! — Как бы мне не было больно это говорить, как бы мне не было больно понимать то, что он отпустит меня, я всё равно сказал это вслух. Гордон был в отключке, Кейт убит — мы с Бэтменом сейчас одни.
— О чём ты, Джей? — Его голос был растерянным, но всё таким же строгим, настроенным на спасение, а не на разбирательства. Он всегда был таким. Я стоял к нему спиной и не видел, что у него на лице — как он на меня смотрит. Почему я веду себя так с ним? Почему я не дам ему просто поговорить? Почему я просто не выслушаю его, не объяснюсь сам? Может, потому что я — Джокер?
***