W A R R I O R S

1

  Этот день не должен был быть таким.

Тяжелое дыхание. Дрожащие ноги. Настолько сильный стук сердца, что чувствую каждый удар, который разносится по всему телу. Пробежать три квартала было не лучшим решением. Еще этот холодный дождь, от которого хочется поскорее скрыться. Капли бьют по лицу, стекают под толстовку, и вся кожа покрывается мурашками.

Не так я представляла свой вечер.

Останавливаюсь, чтобы перевести дыхание, иначе просто свалюсь на землю. Оглядываюсь по сторонам, чтобы убедиться, что за мной нет погони. Тяжелый выдох вырывается изо рта.

— Кэрри, живо выходи! — крик женщины нарушает тишину, пронзает ее. Слышу, как она дергает ручки дверей и с каждой секундой становится все ближе к той самой, за которой я прячусь. Мне некуда бежать.
От напряжения и нервов трясутся руки, а голова отказывается здраво мыслить. В комнате, где я нахожусь, абсолютно темно. Даже свет уличных фонарей не проникает в комнату. Мои глаза попросту ничего не видят. И это прибавляет напряжения.
Слышу, как щелкает замок, и поворачивается ручка. Дверь открылась. Она уже здесь.

Пальцы скользят по шее, растирая холодные капли по коже. Все еще не могу поверить в то, что произошло. Сердце начинает биться сильнее, но уже от волнения, страха. Страха, что могут поймать, и я снова окажусь с ней в одном доме, и тогда она завершит свое дело до конца, не спустит с меня глаз.

Встряхиваю головой, снова осматриваюсь и продолжаю бег. Понимаю, что успеваю на последний поезд, но бежать не перестаю. Мне хочется как можно быстрее уехать из этого чертового города и забыть обо всем.

Лежу под кроватью, зажимая рот рукой, иначе просто не смогу сдержать свой крик. Будто ком в горле застрял, тяжело дышать. Сейчас самое главное держать себя в руках.

— Кэрри, детка, где же ты? — ее голос дрожит. Он какой-то охрипший и пугающий, совершенно не похож на мамин.

Мама.

Раньше она и правда любила меня, а сейчас охотится на меня с ножом. Это просто что-то нереальное. В это просто отказываешься верить.

Замечаю, что женщина включила фонарик и начала ходить возле кровати, под которой я и лежу. Слегка дергаюсь, и женщина на секунду останавливается, прислушивается. В этот миг сердце ушло в пятки, но потом снова слышу, как мать что-то говорит, только намного тише:

— Где же ты, дрянь такая?

Луч фонаря продолжает скользить рядом со мной. Вижу, как женщина слишком близко подошла к кровати. Фонарик упал из ее руки, и свет ударил прямо в глаза. Резкая боль пронзила меня. Из глаз потекли слезы, и я не смогла сдержать, пусть и тихого, но вскрика.

Все тело содрогнулось от страха.

— Ах, вот ты где! — и тут я ощутила всю ненависть к себе в словах, в тоне голоса. Ее рука грубо схватила меня за волосы и начала тащить из-под кровати.

— Что ты творишь!!! Господи, отпусти меня, мне больно! — не могу контролировать себя. Кричу на весь дом, сопротивляюсь, пытаюсь выбраться из этой мертвой хватки, но женщина все также упорно держит меня за волосы и тянет к себе. Слезы сами текут из глаза, голову пронзает адская боль. Кажется, еще чуть-чуть и женщина вырвет все мои волосы. Чувствую, как тело теряет все свои силы, расслабляется, становится таким тяжелым, что сопротивляться уже невозможно, поэтому позволяю вытащить себя из-под кровати.

Хватка ослабевает, и чувствую облегчение, поднимая голову. К этому моменту мать уже замахнулся на меня ножом и была готова вонзить мне его в глаз. Времени на размышления не было, тут же реагирую и уворачиваюсь в сторону. От резких движений в глаза поплыло, и вся картинка стала размазанной, отчего щурю глаза, пытаясь сфокусироваться.

Понимаю, что у меня нет сил бежать. Глаза сами закрываются, и я уже практически ничего не вижу.

— Один билет до Бейкон Хиллс, пожалуйста, — стараюсь говорить спокойно, чтобы не выдать волнение. Засело чувство, будто все окружающие знают обо всем и косо смотрят на меня, не исключение и кассирша. Протягиваю дрожащей от холода рукой деньги и свой паспорт.
Сейчас мне страшно как никогда. Все тело дрожит и от того, что холодно и от того, что страшно, а руки вообще не могут ничего держать.

— Ваш билет, — любезно протягивает, слегка улыбаясь.

— Спасибо, — тихо благодарю девушку и тут же отхожу от кассы.

— Оставь меня в покое! — протягиваю руку вперед, и нож, который держала мать, отлетает в сторону. Продолжаю использовать свою силу, хотя понимаю, что уже на последнем издыхании. Сковываю горло женщины и с каждой секундой укрепляю хватку.

— Просто прошу, успокойся. Мне так не хочется этого делать, — говорю ей, но она будто не слышит меня. Хватается за горло, раздирает его, будто думает, что это спасет ее. Я лишь сильнее напрягаюсь, чтобы уже покончить с этим. Одним резким движением откидываю женщину в другой конец комнаты, и она влетает в стену, сильно ударяясь об нее.

Чувствую, как в носу начинает неприятно щипать, а затем из него вытекает кровь. На губах чувствуется соленый вкус. Провожу по ним рукой, чтобы вытереть.
Пытаюсь встать, опираясь на стену. Мне это дается, но с большим трудом. Нащупываю выключатель, и свет включается. Голова все равно раскалывается, ноги сводит. Черт, я слишком измотана.

Нужно что-то срочно предпринимать. В этом доме я оставаться больше не намерена. Собрать вещи и уехать из этого чертова места?
Открываю шкаф и хватаю первое попавшееся. Времени на раздумья попросту нет. Мать может очнуться в любой момент. Надеваю черную толстовку с капюшоном, закидываю рюкзак и бегу к двери.

— Стой! Мы еще не закончили, — оборачиваюсь. Она очнулась и уже успела встать на ноги.

— Прости, — из последних сил напрягаю свой мозг, и нож, который лежал раньше в стороне, взмывает вверх и парит.

— Не смей делать этого, Кэрри, — она протягивает руку вперед, умоляет. Вижу, как на ее глазах наворачиваются слезы, давит на жалость, но не верю ей. Нож летит в сторону матери, и вонзается ей в живот. Женщина будто не сразу понимает, что происходит и долго изучает меня своим холодным, убийственным взглядом. Я просто ничего чувствую. Никакого сожаления, никакой боли, которая появляется, когда страдает родной человек. Просто ничего.
Молча ухожу из комнаты и бегу прочь из этого чертового дома.

Сегодняшний вечер снова и снова врезается в память. Перед глазами лишь ужасные воспоминания, которые повторяются и повторяются, будто кто-то решил их зациклить.

Видимо, от этого я уже никогда не избавлюсь.