Стая (СИ)

Глава 48

Когда Юля увидела Стаса, то вздрогнула. Всем существом вздрогнула. Потому что - где Шаповалов, там и Денис.То, что Шаурин приехал, Юле сообщила мама. Конечно, перед Натальей дочь постаралась скрыть свою реакцию. Порадовалась даже наигранно, выразилась какими-то абстрактными фразами, пообещала приехать на это "партсобрание", как она называла подобные сборища, сразу предупредив, что будет не одна. Но внутри... внутри творилось что-то невообразимое. Словно что-то взорвалось. И кажется снова подскочила температура. Точно подскочила: щеки залились краской, а сердце застучало громко и беспокойно. Всякая концентрация пропала и четкая направленность мыслей. Остаток дня бродила по квартире как неприкаянная, о сне говорить не приходилось. Сна теперь как не бывало.Собиралась приехать к родителям пораньше, но теперь трусливо тянула время, никак не решаясь шагнуть за порог своей квартиры, которая теперь казалась самым надежным убежищем в мире. Да и Слава предупредил, что может опоздать, дескать, важные дела у него какие-то неожиданно появились. Никогда еще Юля так не радовалась его "делам". Отказаться самой или приехать без Ярослава в голову не пришло, потому что этот обед они с мамой запланировали до приезда Шаурина, и менять сейчас из-за него свои планы Юля не собиралась. Наверное, это было уже делом принципа. Промучившись сомнениями, Юля решила нырять сразу в омут с головой, а не выматывать себе нервы, топчась на берегу и задыхаясь от страха. Лучше приехать и сесть сразу за стол, чем участвовать в приготовлениях, маяться переживаниями и дрожа от нахлынувших чувств пытаться нацепить на себя равнодушную маску.Так и вышло. Легче вышло, спокойнее. Юля прошла по двору к открытой веранде, в которой, собственно, и накрыли стол, от души радуясь, что Славик не вцепился в ее руку, как утопающий за соломинку. Перед тем как сесть, Юля немного растерялась. Не хотелось оказаться за столом рядом с Денисом. Бросила беглый взгляд на пустые стулья. Тот, что рядом с мамой, явно отцовский. Папа неизменно сидел рядом с ней. На двух других висели пиджаки. Один черный, второй чуть светлее - цвета мокрого асфальта. Вот от него она села подальше, выбрав место рядом с Вуичем. Потому что Шаурин не мог бросить свой пиджак на стул так небрежно, как это сделал хозяин черного. Шаурин повесил бы его аккуратно, именно так, как висел сейчас темно-серый пиджак.Юля оглянулась. Шаповалов и Самарин стояли у кирпичного мангала. Стас курил, а Витьке доверили жарить шашлыки. Отец с Денисом затерялись между деревьями в саду. Стояли на мощеной дорожке и о чем-то беседовали. Почему-то этот факт Юлю покоробил. Может быть, потому что картина эта была слишком непривычная, уже забытая. Лёнька весело о чем-то болтал с Натальей.- Леонид, - засмеялась, Наталья, - вот только ты можешь так красиво рассказать совершенно пошлый анекдот.- Главное, что вы мне это позволяете, драгоценная Наталья Вячеславовна.- Ох, плут, - Наталья покачала головой. - Слушайте, как нам повезло, что погода такая чудесная.- Да, мама, с погодой нам и правда повезло, - согласилась Юля.В самый разгар беседы, когда все дружно смялись над очередной Лёнькиной остротой, к столу присоединились отец и Денис. Все получилось естественно: заливаясь смехом, Юля кивнула обоим, едва скользнув взглядом по лицу Дениса. Обрадовалась, что с пиджаком угадала...Солнце ярко светило, словно пытаясь подбодрить уже за лето уставшую потемневшую зелень. В саду полыхали рябины; тополя, обессилившие раньше всех, начали опадать листвой, шурша на ветру проволончатыми ветками. Но для Юли чудесно все было потому, что просторная и открытая веранда не сковывала ее стенами, не душила закрытым пространством. Здесь не ощущалось на себе концентрированного внимания и пристальных взглядов. Можно любоваться цветами, пряча взгляд. Сходить в дом за бутылкой вина и долго выбирать марку из большой домашней коллекции. Можно даже выйти из-за стола и прогуляться по саду. Что она и сделала, утащив за собой Славу. Правда длилась их прогулка совсем недолго: ему позвонили, и он сообщил, что будет вынужден уехать пораньше.Они вернулись за стол, и Юля снова отгородилась ото всех, главным образом, стараясь не смотреть на Шаурина, не слышать его голос, не различать слова. Хотя и без этого знала, могла представить его жесты и мимику: как улыбается, как сжимает губы, мнет салфетку на столе, поправляет на руке часы. Не нужно было смотреть на него, чтобы чувствовать каждое его движение. А себя ощущать, словно оделась не по погоде. Словно ударили морозы, а на ней шорты и майка. И она не просто мерзнет, а еще и чувствует себя полной идиоткой в глазах окружающих.В какой-то момент перехватило горло, и Юля закашлялась.- Юля, там в ящике...- Знаю, мама, пойду заглотну таблетку.Вышла из-за стола, чтобы найти в аптечке леденцы от горла. Но бездумно рылась в ящике. Не потому что тянула время, а потому что ничего перед собой не видела, потому что дошла до предела, когда сил играть равнодушие уже не осталось. В глазах темнота.А потом словно небо рухнуло на плечи.- А поговорить? - Денис вытащил из ящика леденцы в металлической фольге и протянул ей.- А что - сейчас самое время? - Юля взяла их, стараясь не коснуться его руки. И как только смогла говорить твердо... Но точно не сознательно. Ступор, наверное.Сунула леденец в рот и повернулась, вцепившись в столешницу. Начало отпускать, так словно после приступа. И внутри стало мягко и больно.- Правильно, - встал прямо перед ней, - о чем нам нужно поговорить, ты и так знаешь, - вопрос только в удобном времени. Сейчас самое что ни на есть удобное. Или предлагаешь пригласить тебя на ужин? Ты придешь, я уверен. Ты не привыкла прятаться и убегать, а потому наденешь самое красивое платье, примешь самый обворожительный вид, отгородишься бетонной стеной и будешь холодно улыбаться. А я так не хочу. Хочу сейчас.Юля раздраженно хмыкнула и скрестила руки на груди.- Ты как всегда самоуверен. Приехал как ни в чем не бывало. Только у меня теперь другая жизнь. Да ты и сам видишь.- Ах, да, - ответил с плотоядной улыбкой, - у тебя появилось домашнее животное. Котик Славик...- И не лезь...- Я - лезть? - сразу перебил ее. - Да что ты! Мне даже делать ничего не придется, ты его сама сожрешь. С потрохами. Ему недолго осталось. Самую малость. Можешь поразвлекаться пока.- Конечно, я поразвлекаюсь, - с наслаждением сказала Юля. - Ведь, чтобы спать с человеком не обязательно его любить. Можно заниматься сексом с одним, а любить другого. Да что я тебе рассказываю, ты и сам все прекрасно знаешь. Спросить хочу. Уже, наверное, можно, да? Уже ответишь? - сделала паузу, чтобы сконцентрировать все его внимание. Хотя куда уж больше. Он навис над ней, не позволяя даже взгляда отвести, а она, как загипнотизированная, смотрела только на него. - Стоило ли все это того? Уехать вот так и два года из жизни вон. Я вижу, понимаю, какое ты сейчас занимаешь положение. Так стоило - лично для тебя?- Стоило, - убежденно проговорил он, повышая голос. - Твоя мама жива здорова; отец - слава богу, тоже. И ты, я смотрю... в благодушном настроении. Только ради этого можно сказать, что все это того стоило. Все два года. И уехать вот так. Или мне нужно тебе в красках рассказать, что бывает, когда такие люди, как я и твой отец, начинают делить власть? При тебе сколько людей Монахова похоронили?- В благодушном настроении... А ты думал, что я изменюсь, сломаюсь? Стану прожженной стервой и буду кричать: "Все мужики козлы!"? Обозлюсь на весь мир, всех вокруг возненавижу? - с жаром заговорила Юля. А не хотела ведь, но Шаурин все равно втянул ее в разговор.- Я не думал, я этого боялся.Постаралась пропустить эти слова мимо ушей, потому что слишком много в них было чувств, и в глазах его серых их стало слишком много.- Ну так что же сейчас изменилось?Шагнул еще ближе, совсем притискивая Юлю к столу.- А сейчас тебе не придется выбирать. Сейчас у твоего отца, во-первых, нет выхода, а во-вторых, он сам не против. Монахова можно характеризовать как угодно, но глупцом он никогда не был. И сейчас он прекрасно осознает свои силы и понимает, что ему лучше объединиться со мной. - Денис, конечно, словами немного смягчил впечатление. Об объединении речь не шла. - Знаешь, я не собирался действовать вот так. Ты тогда назвала меня системой, такой же, как твой отец. Это правда. Это верно так. Сергей Владимирович мне во многом помог, и я ему за это благодарен. Но я для него тоже достаточно сделал. У меня был свой путь, своя направленность. Я не хотел поглощать его. Но я не цепной пес, чтобы натравливать меня на всякого неугодного конкурента. Я дрессуре не поддаюсь, сам хороший кукловод. Нельзя дать мне что-то, а потом вдруг отобрать, потому что передумал, я своего не отдаю никогда. Считаешь, нужно было вывалить все это на тебя и уехать, оставив переваривать в одиночестве? Или нет, не так. Вывалить все тебе на голову и сказать: "Любимая, а поехали со мной". Ерунда, не правда ли. А по ходу разберемся, кто кого задавит, кто кому пулю в лоб быстрее пустит. Главное, у нас с тобой любовь.Снова задавил кашель. А может быть, это Денис задавил ее своими словами. Ушам поверить не могла. Не сказанному, а тому что он вот так сходу топит ее в этом море информации, вернее, топит, как в болоте.- Я не обвиняю во всем одного тебя. К отцу у меня тоже достаточно претензий, - жестко сказала она, стоя на своем.- Каждому слову свое время и свое место. Иногда бывает поздно, иногда рано. Тогда я не мог тебе всего этого сказать, а сейчас ты все переваришь. Сейчас ты сможешь.- Думаешь, я стала так всеядна?- Совсем нет, но это должна переварить. Это внучка бабы Клавы будет сидеть и хлопать глазами, а ты знаешь такие подробности, от которых у других волосы на голове дыбом встанут. И не говори мне, что это не так.- А я все понимаю, - вдруг громко сказала она. - Я и тогда говорила, что пойму. Только не прощу. Потому что вы в своей игре меня на кон поставили! Меня!- Не я! Не я... Если бы я это сделал... тебе сказать? - схватил ее за плечи и, пригнувшись к уху, зашептал. Горячо зашептал, касаясь губами кожи. - Напрямую сказать - что было бы, поставь я тебя на кон? Лучше не спрашивай, родная. Лучше не спрашивай... - снова заговорил громко, - я не говорю тебе: давай начнем все с начала. Не-е-ет, сначала я не хочу, меня все устраивает в наших отношениях. Мы продолжим. Давай будем считать, что у нас была пауза.- В два года? - горько усмехнулась Юля и вырвалась. Он не держал ее сильно, но снова преградил путь.- В два года. Помнится мне, ты и сама к таким паузам неравнодушна. Сама как-то предлагала мне прервать отношения.- Как ты можешь сравнивать?- А я не сравниваю, я тебе говорю по факту. Тебе тогда нужна была такая условность - думать, считать, что мы не встречаемся.- Да, и насколько мне помнится, - язвительно повторила его слова, - ты не позволил. Ты меня не отпустил!- Зато ты меня отпустила. И спасибо тебе. Я сейчас не язвлю. Совсем нет. Ты отпустила, а я воспользовался этим. Позволил себе думать и считать, что у нас с тобой пауза в отношениях. Мне так было легче. Спасибо, что не выбрала меня, не бросила все и не поехала со мной. Если бы поехала, меня бы точно перемкнуло, и я бы стал творить страшные вещи. А так мне легче... так мне и этого... котика... вынести гораздо легче, - последнее процедил сквозь зубы, еле выдавливая слова.- А без меня ты не творил "страшные вещи"?- Они не коснулись тебя и твоей семьи. Я хочу, чтобы твой папа долго здравствовал, потому что я не плюю в колодец из которого пил, пью и пить собираюсь.Он вдруг сгреб ее в охапку, Юля и опомнится не успела. Уже забыла, какие у него сильные руки. И вырываться бесполезно, не хватит сил, пока сам не отпустит.- Денис, отойди от меня. Не трогай. Я не могу сейчас с тобой разговаривать, - затараторила она в попытке отбиться хотя бы словами.Но он уже не отвечал. Потому что прикоснулся к ней и потерял дар речи. Запустил пальцы в ее волосы и растерял слова. Такая боль сковала, что вздохнуть не мог. Адская, разрывающая грудь, боль. Вся, что накопил за два года, полезла наружу, потому что Юльку почувствовал. Потому что узнал духи ее. После аэропорта прилег на полчаса на кровать, а на подушке почувствовал запах женских духов. Незнакомых. Подумал, сестры. Потому что она присматривала за квартирой.- "Не могу" - это лучше, чем "не хочу", - тяжело сказал, низко и медленно. Как будто заново учился говорить. - Ты же была у меня. Знаю, что была. Если все кончено, зачем приходила?- Шаурин, отойди! Пусти меня, не трогай! Мне и так плохо. Я и так плохо себя чувствую, мне трудно сейчас говорить!Не собиралась она признаваться, что была у него. Не раз была и не два. Вот как раз перед его приездом и была. Ходила туда, в его квартиру, когда совсем хреново было, когда чувствовала, что на пределе и в душе совсем темнота. Ночевала на его кровати, пила из его кружки. Ревела ночами. Первую ночь спать не могла, все казалось ей, что он сейчас придет. Вот-вот заскрипит дверной замок, и в прихожей раздадутся его шаги. Потом привыкла... Сначала убирала постель, снимала белье, чтобы скрыть следы своего присутствия, а последние несколько раз перестала. Таня и так все поняла. Но в душу не лезла.Он отпустил, что даже не верилось. Медленно, но отпустил. Наверное, подействовали слова. И дышать ей стало чуть легче.- А вот это меня очень беспокоит. Что ты плохо себя чувствуешь. Останься сегодня у родителей.Юля еле протолкнула стоящий в горле ком и вышла из кухни.* * *- Да, мам, все хорошо, - говорила Юля устало и, как могло показаться, нехотя. - Я выключу телефон, хочу спать лечь. Завтра с утра позвоню тебе. И не надо переживать, у меня все в шоколаде. Целую.В шоколаде... в горьком.Горечь, растекшаяся по языку после встречи с Шауриным, мешала теперь ощущать вкус жизни.Последние сутки Юля чувствовала себя так же, как в первые дни после его отъезда. Первые долгие дни... Так, словно она стоит на перроне, зажатая между двумя несущимися поездами. Всё мимо. Все мимо нее, а она застыла и не знает, в каком направлении двигаться. Жизнь мимо.И сейчас не знала, куда двигаться и как. По зову сердца - страшно. По зову тела... а как без сердца? Только вот физическое притяжение гораздо сильнее доводов разума. Ломка началась. Тоска по нему. Душила эта тоска, как петля на горле. Всего сутки прошли с его появления, а уже готова на стенку лезть. Не хватало Дениса. Сильных несуетливых рук не хватало. Бархатистого шепота. Неспешности его, но твердости. Напора - такого, что голова кругом. Но чтобы поднять трубку и позвонить самой... И не помышляла.Вздрогнула. Словно вторя ее мыслям, раздался дверной звонок. Но Юля не рванула к двери, а подтянула на себя плед и приглушила звук телевизора. Как будто боялась, что с той стороны услышат, что она дома, хотя это невозможно. Даже если у нее в квартире ядерная война начнется, по ту сторону двери не будет слышно ни звука. Слава богу, шумоизоляция хорошая и входная дверь из листовой стали. Но звонок раздался вновь и, как будто поменяв тональность, стал резким и настойчивым.Как только Юля посмотрела в глазок, руки сами отперли все замки. Она сначала открыла дверь, а потом поняла, что поспешила, переоценив длину своей рубашки. Мужской рубашки, которая едва прикрывала бедра, спускаясь чуть ниже ягодиц.Денис хотел что-то сказать, сделал короткий решительный вдох, но, увидев Юльку в таком виде, обомлел на мгновение. Краткое оцепенение сменилось бешеной злостью. Юля кожей ее почувствовала.- Ты одна? - В такие моменты его голос густел, пробирая до дрожи в коленях. Хотя колени у нее не переставали дрожать со вчерашнего дня. С тех пор, как он прикоснулся к ней. И тело горело не проходящим возбуждением - то ли просто нервное оно, то ли уже сексуальное. Не разобраться.- Одна, конечно. - Сама не знала, зачем добавила это "конечно". Но слово, черт его раздери, не воробей.Опешила немного от его прихода, не предполагала, что он посмеет заявиться к ней так скоро и вот так запросто. Без звонка, без предварительной договоренности. А Шаурин прошел в квартиру, на ходу стягивая серый пиджак. Юле показалось, что следом он тут же скинет и рубашку, и брюки... и саму ее прямо на пол уложит.При этой мысли воля стала дряблой, похожей на желе. Не сможет она ему противостоять. Совсем. Не может и не хочет.Осознавала с какой-то опустошающей ясностью, что хочет с ним секса. Сейчас. Немедленно. Чтобы любил ее так, как умеет. Так, как она помнила и знала.Отступила неуверенно, замерла напротив кухни. Сейчас самое время задать тон разговора. Проявить твердость духа. Только не получалось. Даже слова из себя выдавить не получалось. Хотела ощущать его внутри и снаружи - всем телом. Почувствовать его всего - и каждой клеточкой. Пережить еще раз те моменты близости. Только, когда он занимался с ней любовью, он принадлежал ей целиком и полностью. Она поняла это с первого раза. Не после их первой ночи, а тогда, у него дома, когда он впервые раздел ее и ласкал. Ласкал так, что себя потерял. Боялся, что не остановится. И если бы она сама не остановила, то переспали бы они еще тогда. Вот в эту ночь она впервые увидела его обнаженным - "голым" перед ней, открытым в своих желаниях и потребностях. И так между ними было всегда. Он приучил ее разговаривать, говорить, выражать свои желания. У них было все просто. Без комплексов и стеснений. Всегда откровенно, всегда на грани разумного. И на грани безумного тоже. Всегда с любовью. С бешеной страстью. Он не мог ею насытиться, а она не хотела его от себя отпускать...Денис и сам не сказал, зачем явился. Бросил пиджак на ближайший пуф и подавляюще двинулся с таким выражением, будто намеревался содрать с нее рубашку и ею же отхлестать по заду.- Юля... - сжал лицо, надавив пальцами на челюсти. Притиснул ее к стене, так что места между ними не осталось. Всем телом притиснул - ни дышать не давал, ни двигаться. Попытался поцеловать, но она упорно отворачивалась. - Юля!.. - снова поцеловал в сухие, упрямо сомкнутые губы. - Юля! - не умолял, требовал, чтобы она ответила ему, не вела себя как жертва, которую насилуют. Не хотел брать ее насильно. Хотел, чтобы ответила. Как хочет и может. Хочет же его. Знал, что хочет. Горит вся. Бьется в руках. Дрожит. От каждого прикосновения дрожит.- Юля! - позвал еще раз. Именно позвал - тихо и настойчиво, растягивая гласные.Тогда она перестала упрямиться. Подняла лицо, вжала затылок в стену. Посмотрела на него долгим, тяжелым взглядом - желания и ненависти одновременно. Приоткрыла и облизнула сухие губы. Отступила. Сдалась. Но он не набросился, снова сжал лицо в ладонях.- Моя девочка... моя...Приоткрыл ее губы. Она позволила. Лизнул язык. Еще. Захватил его кончик, посасывая. Потом снова лизнул, так и играл ним, заставляя ее приоткрывать рот.Невозможно сопротивляться. Даже отвечать на его ласку было невозможно. И ласка ли это вообще? Слишком животно, слишком интимно. Почти неприятно. Забыла, как с ним бывает...Но Денис продолжал, намеренно лаская ее рот вот так. И не рот вовсе, не губы, а только язык. Ласкал, пока она не попыталась вырваться и не застонала - то ли от удовольствия, то ли от отвращения.Он прижался губами к ее шее. Языком к пылающей коже - к бьющейся жилке. Вцепился в нее зубами. Осторожно, но ощутимо. Сам себе удивлялся, как только до крови не прикусил. А может и прикусил, просто не замечает уже. Потом скользнул рукой в ее трусики. Юля вжалась в стену, хотя куда уж больше. И так с трудом переводила дыхание. Теперь уже бесполезно делать вид, что она равнодушна. Что не хочет, а только подчиняется. У нее там мокро и горячо. И тяжело внизу живота до боли. Так что бедра сводит. А от его нежно ласкающих пальцев просто невыносимо...Всем телом Юля содрогнулась от его удовлетворенного стона. Денис быстро распустил ремень брюк, крепко подхватил ее за ягодицы. Не стал снимать с нее трусики, а просто сдвинул в сторону, одним резким движением вошел в нее. И замер: боялся, что кончит от одного толчка.И Юля замерла, вцепилась в его черную рубашку. Ослепленная яркой парализующей вспышкой удовольствия. Удовольствия, граничащего с болью. Может, она и была, боль. Но далеко. Не слышно ее за полнотой ощущений. Ничего не слышно. И время остановилось. Не было ни прошлого, ни будущего. Ничего кроме ощущений друг друга. Кроме прижатых друг к другу тел.Ее горячее прерывистое дыхание обжигало щеку.- Сними, - коротко сказал Денис, а Юля поначалу не поняла слов. - Снимай рубашку.Дорожащими пальцами она еле как справилась с пуговицами. Снимать не стала, просто распахнула полы, открывая грудь. Он сбросил свою. Расстегнул две пуговицы и стянул через голову.Его обжигающие прикосновения к груди сводили с ума. Влажный язык по пылающей коже, по чувствительно-набухшим соскам. Эти рваные ласки словно горящие искры по телу. Невыносимо и разрушающе.- Покричи... покричи, моя девочка... покажи, как тебе хорошо со мной, - хрипло проговорил на ухо. Не просил - приказывал. А Юля все сжимала зубы и только натянутым, как струна, телом и затрудненным дыханием выдавала собственное сумасшествие от их близости.Не отвечала. Он ласкал шею языком."Ответь... ответишь".Тогда подхватил ее поудобнее и двинулся. Вперед, в нее - до самого конца, до боли. Она сжалась вся и застонала от непереносимой горячей волны, что захлестнула тело и разум. Не контролируя себя, вонзилась ногтями в плечи.- Давай... скажи мне...Снова начал двигаться, вжимая ее в стену. Целовал до онемения в губах. Вспоминал ее вкус. Дышал ею. Слушал ее стоны, словно в себя впитывал - каждый звук, каждое ее движение.Она постанывала тихо. Почти не осознавая реальность, чувствуя только свое напряженное, ставшее тяжелым и непослушным, тело. И его глубоко в себе, горячего и твердого. Чувствуя наполненность и потребность. Боль и удовольствие. Желание поскорее рассыпаться на куски и не останавливаться никогда.Он двигался резко. С каждым новым толчком унося ее за пределы разумного. Туда где сознание ограничивается лишь его существом. Туда, где дышать забывала.И разлетелась. Рассыпалась. Взорвалась. Хватая ртом воздух, содрогнулась в спазмах. Потеряв силы, безвольно доверилась, повиснув на его плечах. Издалека ощущала, как Денис несет ее в спальню и укладывает на кровать. А потом снова с ней. В ней. Уже не так быстро, не резко. Аккуратно.Открыла глаза, словно выплыла из тягучего сна, вновь ощутила внизу живота то самое сладостное напряжение. Если и он поймет, то доведет ее до конца. Раньше мог, всегда чувствовал, когда так бывало.Денис посмотрел ей в глаза. Замедлил движения. Приподнялся на руках. Окинул ее взглядом. Прошелся глазами от груди и вниз. Положил ладонь на живот.- Еще дрожишь... я чувствую... - переплел их пальцы, и закинул руки ей за голову, навалился на нее всем телом. - Но не слышу тебя... не слышу.Слабая. Слабовольная. Не смогла промолчать. Ради удовольствия с ним готова снова себя потерять. Вот только сейчас почувствовала его целиком - тяжесть тела, бархатистость кожи, тугие напряженные мышцы. А до этого даже не осознавала, насколько крепко обвивала его ногами, как сильно прижималась к нему.- Не останавливайся сейчас... я хочу еще...Он и не останавливался, пока волна удовольствия не накрыла ее снова. Пока она не обессилила окончательно, отстраненно чувствуя его последние резкие толчки. Головокружение и дрожь размывали ощущения.А потом, когда все закончилось, захотелось свернуться калачиком и забыться. Но руки словно приплавились к его плечам, не могла пошевелиться.- Ты спрашивал, хорошо ли мне с тобой. Да. Очень хорошо. С тобой мне лучше, чем с ним. С тобой я всегда кончаю.Денис резко сжал пальцами ее челюсть. Больно надавил.- Я тебя ударю. Я сейчас тебя ударю, слышишь?Но не ударил. Конечно, нет. Смотрел только с бешенством и злостью. Да она почему-то и не испугалась. Было все равно, что он сделает.- Мне в душ надо.- Пойдем.Он стащил ее с кровати, унес на руках в ванную комнату и поставил за стеклянные дверцы душевой. Включил воду. Юля вздрогнула и съежилась. Сначала, как обычно, побежала холодная.- Я тебя затрахаю до смерти! До потери памяти! Чтобы ты забыла эти два года! - Он стоял сзади нее, опирался ладонями о кафельную стену и рычал ей в ухо. - И выкинь эту рубашку! И его из своей жизни выкинь! Скажи, ему - пусть уезжает! Сама скажи, иначе я его на кусочки разорву! Ты же знаешь: я могу!Юля убрала мокрые волосы от лица и перекинула их на одно плечо. В какой-то момент улыбнулась. Но улыбка быстро слетела с ее искусанных губ.- Дурак, ты, Шаурин. Это твоя рубашка. Я в ней целый день провела после нашего первого секса. Ты, конечно, не помнишь. А потом, перед тем как ты отвез меня домой, сунула ее себе в сумку. Часто ее надеваю... Но ты себе не льсти, это просто привычка. Зачем ты вернулся? Зачем приехал ко мне сегодня?- Выходи за меня замуж. Не могу без тебя.Юля горько засмеялась:- Все это время мог. - Тоже оперлась ладонями о стену и опустила голову. Слегка мутило. Денис обхватил ее за талию и прижал к себе.- Ты не знаешь, мог я или нет.Так и зудела мысль, и с языка рвалось: "Так расскажи!". Но Юля промолчала. Лишь покачала головой.- У нас с тобой всего два варианта развития отношений. Один уже отпал сам собой. Разрыва не будет: я этого не допущу. А значит двигаемся в светлое будущее. Давай сделаем это с минимальными потерями. И с большим шансом на здоровые отношения. Во всех смыслах.Юлька бы еще простояла под душем, если б Шаурин не выволок ее практически насильно. Едва успела халат натянуть. А лучше стояла бы под водой, там тепло и можно не разговаривать. А так чувствовала, что Денис снова начнет пробивать ее защитную оболочку колкими и хлесткими словами. Столько сил понадобилось, чтобы ее нарастить, но похоже - без толку все.- Это у тебя только два варианта. А у меня их великое множество.Все равно душ помог немного прийти в себя. В голосе снова появились резкие нотки, а в движениях сила. Юля схватила расческу и принялась нервно водить по волосам.- Например? - громко спросил Шаурин из спальни. Когда Юля туда вернулась, он уже невозмутимо лежал на кровати, прикрыв бедра одеялом.- Я просто буду с тобой спать, - твердо сказала Юля, остановившись у кровати и туго затягивая пояс белого махрового халата. - Просто заниматься сексом. И все. И ничего больше. Раз в неделю, по субботам.- Мало раз в неделю, давай хоть два. - Включил светильник на тумбочке, чтобы видеть ее лицо. Опять непонятно - насмехался он или серьезно говорил. - В среду и субботу, четверг-то занят будет. Опять мозговынос начинается. Интересно, я когда-нибудь заработаю себе очки на спокойную жизнь? - Все-таки насмехался.- Твоя спокойная жизнь закончилась, когда ты уехал от меня. Сам! - хлестнула словами.- Я и вернулся - сам!Сообразить не успела, он повалил ее на кровать: дернул за халат, ловко уложил на спину и навис сверху, сжимая плечи в кольце рук.- И кофе с тобой я в шесть утра пить не буду. Никакого тебе кофе по утрам, - зло проговорила сквозь зубы, стараясь отвернуться, но Денис вынудил ее смотреть себе в лицо, в глаза. Что-то было в их серой глубине такое, что не позволяло отвести взгляда. Что примораживало к месту.- Все правильно, - спокойно сказал он. - Любовь должна быть гордой. А у гордых людей она должна быть гордой особенно, - проговаривал слова четко. - Днем делай, что хочешь. Беснуйся, огрызайся, ругайся со мной. Но только не ночью, не в постели. - Пытался поцеловать, но она снова отворачивалась. Боялась ответить, проявить свои чувства. Хотя любовь ее, скомканная, смятая, как лист бумаги, зашевелилась уже, взбудоражилась от его появления. Тело теперь хоть во что угодно укутывай, душа уже разделась.Уперлась ему в грудь ладонями.- Уйди, Денис! Не насилуй мне душу!Он отпустил ее и сел на кровати. Вдавил кулаки в матрас, словно собирался пружинисто оттолкнуться. Почему-то сразу встревожила эта перемена в его настроении: собранность во взгляде и едва уловимое напряжение мышц.- Днем будешь истерить, - не резко он говорил, не грубо, но таким тоном, каким обычно отдают инструкции. - Прямо завтра с утра и начнешь. И да, можно без кофе. Это тоже серьезный удар по моему самолюбию. Пережила же, что я с Верой спал. И это переживешь. Переживем.Юльку от злости аж подкинуло на месте.- Ты совсем ненормальный?! - вскинулась она. - Зачем ты сейчас об этом говоришь? Зачем напоминаешь?- Если чтобы зажечь тебя, мне нужно будет изменить, значит я буду тебе изменять!Юля ударила его по щеке раньше, чем смогла себя остановить. Хлестнула и тут же замерла, словно сама удивилась, что сделала это.- Как... как у тебя... - еле выговорить смогла, горло словно тисками сдавило, - ...только язык поворачивается...И получилось же. Загорелось что-то у нее в груди. Зажглось так, что лицо краской залилось и ладони вспотели. Откуда-то из подсознания всплыли красочные картинки - внутри все забурлило от ревностной злости, или от злой ревности, и этого неуверенно-скользящего шлепка по щеке оказалось ничтожно мало, чтобы выразить все свои чувства. С полным осознанием и со вкусом залепила ему вторую пощечину.- Хорош уже! - поймал ее за запястье и крепко сжал.Она прикрыла глаза, но Денис заметил, сколько боли скрылось под дрожащими веками. И как предательски заблестели глаза, занемели губы, затвердели щеки.- Зачем... - еле шевеля губами, прошептала она с закрытыми глазами. - Зачем ты сделал это? Позволил мне ударить тебя... Зачем ты сделал так, чтобы я тебя ударила? - До сих пор не могла поверить в то, что совершила, но ладонь огнем горела, подтверждая содеянное яркими ощущениями. Наконец посмотрела Шаурину в лицо покрасневшими от не пролитых слез глазами: - Или ты думаешь, что будешь управлять мной, как своими людьми?.. У меня на таких, как ты, стойкий иммунитет, - кстати пришлись Славкины слова.Дернула рукой, чтобы освободиться от захвата, Денис не стал удерживать - отпустил мягко. Юля отползла от него и выпрямившись села напротив него. Практически в той же позе, что и он, только руки сложила на бедрах, стянув плотнее полы халата. Долго молчала. Напряженно. Увела взгляд в сторону, остановив его в какой-то невидимой точке в пространстве. Пыталась сглотнуть ком и не дать политься слезам. Не высказанные слова душили больше, чем боль, обида и все другие смутные тревожные чувства. Горло перекрывали и дыхание, движения сковывали. Уродовали ее существо. Чувствовала, что если не скажет, до нервного срыва докатится, до разрыва сердца дойдет. Ни день, ни два копила, ни сутки с его приезда. Два года копила. Два года думала, что скажет ему, когда он вернется. Бесконечные монологи сочиняла. Какого только цвета они не были, какого окраса. С чего только не начинались. С безумного "Люблю, не могу жить без тебя" и отчаянного "Ненавижу, исчезни из моей жизни". А теперь, когда смотрела на него и молчала, на кусочки разрывалась. Денис молчал тоже.- Ладно, Шаурин, прав ты - каждому слову свое место и время, а я не привыкла прятаться и убегать. Ладно... - сделала дрожащий вдох, взглянула ему в глаза, а потом начала бесцветным голосом. Без тех иссушающих душу эмоций. Но так решительно и звеняще, что слова, казалось, дрожали в воздухе, бились о стены. И не только о стены комнаты, но и о стенки его разума, прямо в мозг впивались. Таким тоном она говорила. Словно заученный монолог выкладывала. - Я тебе устрою ад. Так что со светлым будущим ты немного подожди. Мне теперь нужно подумать. Я за тобой не успеваю. Ты все знаешь, ты все решил. А я даже не знала, что ты приезжаешь. У меня не было времени подготовиться. У меня внутри полный хаос, разброд и раздрай. Хочу-не-хочу-люблю-ненавижу, - замолчала, переводя дыхание.Денис не хотел ее перебивать, но пауза затянулась, словно от него ждали ответа.- Никто не знал, - сказал он, и Юля удивилась, как погустел его голос. - Ради моей безопасности никто не должен был об этом знать.- Вуич?- Конкретно я сообщил ему за пять минут до вылета. А так он был ориентирован просто на ближайшие дни.Кажется, такой ответ ее удовлетворил. Она сделала еле заметное движение головой и снова вдохнула перед тем как заговорить.- Я тебя простила. Уже давно. Отца и тебя простила, но от этого мне не становится лучше и легче, мне еще больнее. Еще хуже, - говорила с такой интонацией, как будто читала чужое письмо. Читала о каких-то чужих чувствах, не своих. - Смахивает на слабость и малодушие, потому что таким образом я даю тебе зеленый свет на еще какую-нибудь гадость. Вдруг возникнет еще какое-нибудь... обстоятельство. Хотя тебе говорю по-другому, что не прощу, но мне нужно за что-то держаться. Больше не за что, - кивнула. Непонятно кому, может, себе. Может, ему, будто убедившись, что смысл ее слов дошел до него и понял он их правильно. - Мне пережить все надо, переболеть твое возвращение, перемолоть все в себе и отпустить. Но пока я не могу. Пока внутри все колом. Комом. - Сама не заметила, как руки сползли с колен и вцепились в простыню, словно та помогала удержать равновесие и не упасть, словно давала какие-то неведомые силы. - А ты не насилуй мне душу. Я не боюсь говорить тебе такие вещи, мне не страшно все испортить таким отношением. Потому что так, как люблю я, тебя не будет любить никто и никогда в жизни. У них просто не хватит на тебя сил, Шаурин. А я с тобой справлялась будучи еще безмозглой малолеткой. Думаешь, сейчас не смогу? - сползла взглядом на его губы. - Поэтому ты всегда будешь возвращаться ко мне. Всегда. Вернулся сейчас и всегда будешь. Потому что ты только мой, Шаурин. Уже давно. Но я никогда тебе не скажу, спала я со Славой или нет. Никогда. И у тебя ничего не буду спрашивать. А если спрошу, ты мне не отвечай. Или ты думаешь, что один такой умный - взял паузу в отношениях, чтобы не рвать себе душу? - Вот тут он ждал от нее усмешки, но ее не последовало. Зато тон ее голоса заметно повысился и приобрел яркость. - Это я ее тебе дала. Я! Да, я люблю такие условности, мне нужен такой самообман. Потому что я не хочу убиваться от ревности и думать, что ты мне изменяешь. Мне легче вычеркнуть из жизни эти два года и ничего не спрашивать. Потому что меня это не касается! Потому что меня эти два года у тебя не было! И как я тебя целую ночью... или ласкаю, ты утром мне не припоминай. Это скорее я тебя затрахаю до смерти, потому что ты должен мне два года! Ровно семьсот семь дней. Два Новых Года, два дня рождения, два Восьмых Марта. - Вот тут она набрала полные легкие воздуха. - И если ты еще раз посмеешь хоть слово сказать про ту блядь... я не знаю, что я с тобой сделаю.Юля замолчала и вдохнула так глубоко, что в груди заломило. А может, заломило в груди от другого. Хотела спросить у него: "Что молчишь?", но не смогла. Как будто слова кончились. Или силы, чтобы их произносить.- Иди сюда. Иди ко мне, - тихо позвал Денис.Хотела, но не могла. Сдвинуться с места не могла и даже пальцем пошевелить. Денис выключил свет и потянул ее на себя. Прижал к себе крепко.Почему-то захотелось темноты. Чтобы не видеть ничего, никаких предметов. Казалось, белая постель и ее белый халат ослепляли. Если не ослепляли, то раздражали точно. Сейчас каждый предмет, что попадался на глаза, нарушал их уединение. А в темноте стало уютно. Только тело ее чувствовалось напряженное, дрожащие руки. Юля как будто обнимать его разучилась, неловко хваталась за плечи. Кажется, вот-вот оттолкнет. Но нет, расслабилась постепенно, уткнулась ему в шею и обмякла.- Какой ты мне ад собираешься устроить, Юленька? Ад - это когда я без тебя, - шептал. Почему-то хотелось шептать. Чтобы даже звук не тревожил воздух в комнате. - Ладно, пусть будет ад, но только с тобой. Люблю тебя.

* * *

- Ты же не пьешь со мной кофе по утрам? - мягко усмехнулся, когда Юля зашла на кухню, насупленная, слегка растрепанная.

- Это я в шесть утра не пью. А полседьмого уже можно, - без улыбки сказала она и налила себе кофе. - Ничего ты так меня потрепал сегодня, - чуть оттянув майку, посмотрела на свою грудь, оценивая красноватые следы. Скосила взгляд на плечо.

- Нормально потрепал.

- А вот мне интересно, если бы я замуж за это время вышла, а?.. - вдруг спросила она.

- Развел бы. Сделал все, чтобы ты развелась. Или овдовела.

- Серьезное заявление, - вздохнула она и поправила волосы. Не стала садиться на стул, встала у островка напротив окна.

- Ты даже не представляешь, насколько, - Денис поставил кружку в раковину. - Жалко, времени нет, - подошел сзади и прижал Юлю к столу. - А то бы я тебя... - надвинулся, вынуждая чуть прогнуться вперед. Юля и прогнулась, при этом продолжая невозмутимо пить кофе. Поцеловал ее в шею. - Когда я буду звонить - бери трубку.

Через несколько минут, после того как Юля захлопнула дверь за Шауриным, телефон у нее зазвонил. Сразу не ответила, будто ждала, что он раззвонится.

- Ал-л-ло, - невозможно растянула слово.

- Проверка связи, любимая. Обнял, поцеловал.