Считаю до трёх

Часть 23

  Кухня похожа на поле битвы в завершающей стадии сражения. Склонившись над разделочной доской, Стайлз расправляется с врагом путем сдирания с него кожи. Помидор отчаянно цепляется за прозрачно-розовую шкурку, Стайлз прикусывает язык от напряжения.

- Что он тебе сделал? – спрашивает шериф, замирая на пороге.

Стайлз подпрыгивает и возмущенно восклицает:

- Эй, ты слишком рано!

- И я тоже рад видеть тебя, сын, - усмехается шериф.

- Написано было – ошпарить. Я ошпарил, - тут же жалуется на предательский помидор Стайлз. – А эта зар-раза все равно не чистится.

- И что это тут у нас такое? – с любопытством осматривается шериф. Желудок ненавязчиво урчит, напоминая, что пообедать сегодня так и не удалось. Пакет с несъеденными вегетарианскими сэндвичами, который снарядил ему с утра Стайлз, шериф оставил в офисе, чтобы не выслушивать сыновью отповедь.

- Кабачки, фаршированные помидорами, перцем и морковкой, - торжественно объявляет Стайлз.

- То есть овощи, фаршированные овощами, - подытоживает шериф.

- Ну нет, там еще сыр будет. Сверху. – Стайлз смотрит на тоскливое выражение лица отца и решает сжалиться: - Ладно, еще котлеты.

- О!

- Паровые.

- О...

- Мясо и никакого вредного жира. По-моему, идеальный компромисс.

Стайлз режет помидор с остатками несдавшейся кожицы, перемешивает в большой тарелке нарядный разноцветный овощной «фарш» и, сверившись с поваренной книгой, добавляет соли. По мнению шерифа, откровенно мало. В вопросе соленого Стайлз так же непреклонен, как и в войне с чудесными бургерами и сочными бифштексами.

- Я забыл про какой-то праздник? – на всякий случай уточняет шериф.

Стайлз умеет готовить не только яичницу и тосты, но большим фанатом кулинарии так и не стал. В основном он копается в кулинарных книгах по особым поводам: День Благодарения, Рождество, день рождения отца. И мамы.

Но сегодня точно не один из этих случаев.

- Не, мне просто скучно было, - отзывается сын, приноравливаясь к выпотрошенным кабачкам.

- Скука – верный признак того, что ты совсем выздоровел и готов вернуться в строй.

Видно, что Стайлз собирается поспорить и для виду поныть о нежелании идти в школу, но они оба знают: это будет показуха. Стайлз уже сам измаялся, сначала из-за тяжелой стадии болезни, потом – из-за сидения в четырех стенах.

- Знаешь, я переживаю за мистера Харриса, - вздыхает Стайлз. – Как он там без меня все это время... Агрессия, которую не на ком вымещать, - опасная штука же. Чревата стрессами, болячками всякими. А вдруг он нашел мне замену?! Не уверен, что перенесу этот удар.

- Учителя редко изменяют своим привычкам, так что, думаю, тебе не о чем волноваться, - с улыбкой утешает его шериф и тянется к пачке крекеров.

Стайлз бьет его по руке, прячет крекеры в шкаф и возвращается к своему овощному шедевру.

- Я тут подумал, - вдохновенно продолжает он, - может, мне стоит ему пирожков испечь? И отнести, можно даже домой. Да. А пока я буду идти, его... ну, скажем, сожрет волк.

Шериф качает головой и уже не обращает внимания на вполголоса добавленное «Есть даже один безотказный кандидат».

- Лучше тебе приналечь на химию, Красная Шапочка. У меня предчувствие, что мистер Харрис ждет тебя с кипой тестов и контрольных.

- Вот и у меня оно же. Предчувствие, - сокрушается Стайлз.

Шериф садится за стол и наблюдает, как сын заканчивает набивать половинки кабачков начинкой, как возится с сыром, проверяет духовку, скидывает в раковину грязные тарелки, ножи, ложки, пытается навести подобие чистоты на столе, вертится в поисках полотенца, которое висит у него на плече. Впервые за долгое время шериф чувствует, что все правильно.

- Как ты, Стайлз? – спрашивает он.

Спрашивает сейчас, когда наконец-то все правильно, потому что раньше было нельзя. Раньше в ответ он слышал безупречно выверенное, присыпанное беззаботностью, как сахарной пудрой, «все хорошо, пап», «порядок, пап», «клево, пап». И тот самый взгляд, с которым Стайлз пришел домой, когда кто-то ударил его по лицу.

Шериф спрашивал, получал ответ, кололся о собственного сына, как о тонкую, в самое сердце пронзающую иглу, и покорно отступал. А ночью ворочался с боку на бок, потому что что-то случилось у его мальчика, что-то плохое, а его не подпускали к этому, опекали, будто они поменялись ролями. Такую беспомощность шериф ощущал, только когда каждый день ездил в больницу и знал, что времени остается все меньше. Но тогда у врага хотя бы было имя.

Сейчас Стайлз не удивляется вопросу, не отшучивается, не сверкает заготовленной насквозь фальшивой улыбкой. Трет лоб тыльной стороной ладони, замирает, словно прислушивается к чему-то.

- Нормально. Я нормально, - отвечает он. Смотрит на отца через плечо, замечает потерянное полотенце, хватает его, вытирает руки. Улыбается углами рта, почти застенчиво, будто извиняется за все свои «хорошо», «порядок» и «клево». У него теплые глаза, когда он тихо добавляет: - Честно.

И этого достаточно. Даже если «нормально» еще далековато от «клево», шериф выдыхает. Ему кажется, что из груди у него вытащили огромный ржавый гвоздь. Рана осталась, но она может начать затягиваться.

Наверное, он слишком расслабился, позволил эмоциям слишком явно отразиться на лице, потому что Стайлз закусывает щеку изнутри, хмурится.

- Прости, пап, - говорит он, помедлив. – Я заставил тебя поволноваться.

- Стайлз...

- Из-за болезни, - перебивает он. Шмыгает носом, подхватывает противень с их ужином и отправляет в нагревшуюся духовку. – Умудрился же где-то так простудиться.

Сейчас ему так удобнее, и большего он не скажет, шериф это понимает. Ничего, не страшно.

- Просто не спи больше с открытым окном, ладно? – просит он.

- Никаких окон, никаких сквозняков, никакого мороженого. Хотя нет, с мороженым я погорячился. По этому пункту ничего обещать не могу.

Стайлз снова возвращается к хаосу из овощных очистков, лужиц воды и грязной посуды, а шериф припоминает, о чем еще хотел спросить его. Подходящий предлог никак не находится, вся способность к беззаботному трепу досталась Стайлзу, и шериф сдается.

- Кстати, Дерек снова приходил?

И да, это тот самый взгляд, которым именитые актеры окидывают звезд телешоу, идущих на кабельных каналах в дневное время. Стайлз с видимым трудом не качает головой, а на лице у него так и читается «О, «кстати», пап? Серьезно?».

- С чего ты взял? – вместо комментария отцовской изобретательности спрашивает Стайлз.

- Просто предположил. Запах брутальности в воздухе витает.

- Скорее уж «Армани». Или что-то типа того.

- Значит, Дерек пользуется «Армани». – Не то чтобы такая осведомленность кажется шерифу странной... хотя нет. Кажется.

- Дерек ничем не пользуется, пап.

- В самом деле?

Иногда трудно удержаться от скрещивания рук на груди. Он не на допросе все-таки.

- Чувствительное обоняние, - неохотно поясняет Стайлз.

- Но ты сказал...

- Это Джексон, окей? Просто Джексон.

- Джексон к тебе заходил?

- Нет. Лидия ко мне заходила, - терпеливо поясняет Стайлз. – А Джексон был в качестве бесплатного бонуса. Провонял прихожую своими духами, отравил пространство кислым видом, отвесил мне пару сомнительных комплиментов по поводу домоводства... короче, мистер Уиттмор во всей красе. Зато у нас будет десерт.

Стайлз распахивает холодильник и демонстрирует расположившийся на нижней полке рулет.

- Как мило со стороны Лидии.

- Лидия – совершенство. Этому уже можно даже не удивляться. - Стайлз наклоняется к духовке, чтобы посмотреть, как дела у кабачков, и горестно добавляет: - К сожалению, природе нужен баланс, и каждое совершенство должно быть укомплектовано чем-то кардинально противоположным.

- То есть ты смирился с тем, что ты ей не пара? – поддевает шериф.

Стайлз резко выпрямляется, открывает рот, обдумывая ловушку, в которую загнал самого себя.

- Ну... для нас природа могла бы сделать исключение. Типа, плюс на плюс дает мегаплюс.

- Рад, что ты столь оптимистичен. И все-таки, Стайлз, - шериф прищуривается, барабанит пальцами по столу. – Что насчет Дерека?

- О мой бог, да ничего насчет Дерека.

Стайлз запрокидывает голову, как будто столь часто поминаемый им бог сейчас высунется из потолка и прекратит его нечеловеческие муки. Шериф на такое не ведется уже лет пять. Да, Стайлз не хочет отвечать, но и не захлопывается в спасительную раковину из доброжелательного отчуждения.

- Я был бы не прочь услышать немного расширенную версию твоего «ничего», - говорит шериф. - И заметь, я спрашиваю только теперь.

- Вообще-то не только.

- Точно. Припоминаешь, что ты соврал, то есть, прости, ответил в прошлый раз?

У Стайлза на лбу прорезаются глубокомысленные морщинки. Точно говорят: на вранье легко попасться потому, что оно плохо запоминается.

- Что он... ммм... помогает мне со школьным проектом? – уже к концу предложения Стайлз очевидно понимает, что это не лезет ни в какие ворота, совсем. Вздыхает, разводит руками и признает: - Ну да, я был не в лучшей форме.

- Школьный проект при твоей температуре под сорок? Да, Стайлз, определенно.

- Вот именно! Температура! Я бредил.

- Бредил ты – а галлюцинации были у меня? – шериф уже понимает, что дождаться от Стайлза честного ответа – это все равно, что трясти яблоню посреди февраля в надежде перекусить.

- Всякое бывает. Паранормальное рядом, пап, и наука до сих пор многое не объяснила. Вещие сны, телекинез, самовозгорание, круги на полях, популярность «Гарри Поттера», ликантропию...

- Оборотни. Серьезно?

Стайлз как-то весь передергивается, сбивается с мысли, которая унесла его уже в совсем запредельные дали, и довольно мрачно отзывается:

- Еще как.

Фантазия сына и его тяга к сверхъестественному, несомненно, заслуживают внимания, но шерифа все не отпускает мысль, тревожно позванивающая в голове.

- Вы друзья?

Стайлз скрипит зубами, но, наверное, припоминает, что в их семье не только он упрямый.

- Н-не думаю.

- Меньше? Больше? – спрашивает шериф.

- Пап.

Три месяца назад ему и в голову бы не пришло уточнять. Месяц назад он не решился бы. Сейчас ему просто надо понять, как между собой связаны пугающая, давящая замкнутость Стайлза последних недель и Дерек Хейл. И если напрямую...

Стайлз, как эмоциональный барометр, улавливает тонкий сдвиг в настроении отца.

- Пааап. – Он все еще похож на сердитого ежа, но напряженность ушла из плеч. – Не задавай вопросов, из-за которых тебе потом будет неловко.

- Неловко мне было бы выйти в трусах на улицу или потерять табельное оружие. И если я лезу в твои дела, то это просто потому, что я должен знать, Стайлз. Должен знать, что ты хоть иногда держишься подальше от неприятностей. Что ты в безопасности.

Стайлз молча смотрит под ноги. Он понимает, он же сам волнуется за отца все время, и излишняя опека не то, в чем они будут когда-либо друг друга обвинять.

- Я в безопасности, пап. Сейчас я в этом целиком и полностью уверен. Правда.

«Сейчас» царапается, как хищный зверек, но пока шерифу этого довольно. Иногда он точно знает, что Стайлз честен с ним. Даже если меру честности и ее ракурс сын выбирает сам.

- Хорошо, - кивает шериф. Это все, что хочет услышать сейчас Стайлз.

А насчет Дерека и их «более-менее дружбы» поговорить еще будет возможность. Почему-то шериф уверен, что встретятся они еще не раз и не два.

В воздухе тает теплый запах сыра и чего-то постного, но явно вкусного. Стайлз снова ныряет к «окошку» духовки, приоткрывает дверцу, тянет носом горячий воздух и довольно кивает.

- Минут через десять можно налетать.

- Что бы я без тебя делал? – спрашивает шериф с улыбкой. Этот вопрос он задает себе каждый день, но Стайлзу об этом знать не обязательно.

- Да уж понятное дело, что. - Сын укоризненно качает головой и вытаскивает найденные в шкафу под раковиной улики – два преступных пакета из МакДоналдса, которые шериф забыл потихоньку выбросить сегодня утром. Сполна насладившись выражением раскаяния на отцовском лице, Стайлз выносит вердикт: - Гробил бы здоровье гамбургерами.