Считаю до трёх

Часть 24

  Пальцы Питера сухие и теплые, они задевают шею Дерека, когда застегивают ошейник. Инстинкты кричат, что если рвануть сейчас, то еще можно освободиться, но Дерек глубоко и размеренно дышит, закрывает глаза, дожидаясь, пока Питер закончит.

- Не то чтобы это могло тебя удержать надолго, но для нашего плана сгодится, - резюмирует дядюшка, отойдя на пару шагов и любуясь скованным племянником, как художник - законченной картиной.

Дерек проглатывает ругательство. «Наш план» - сильно сказано. На самом деле нет никакого плана, только нарастающее, давящее безумие, которое нужно сдержать, а потом направить в нужное русло. Кругом частокол сплошных «если», и Дерек не может больше перебирать их в уме.

Луна ползет по небосклону, жирная, круглая и желтая, как сырная головка. Здесь, в подвале, ее свет не может добраться до Дерека, но она шепчет у него в голове, стелет перед глазами поволоку смазанных образов, отталкивающих и желанных.

- Что с остальными? – спрашивает Дерек. Мысли о стае пробиваются сквозь туман с трудом.

- Айзек уже увел их в тот ангар, который ты облюбовал в прошлый раз. Им должно хватить.

- Бойд...

- Силен, я уже понял. Но я и не таким щенкам хвосты прищемлял, - улыбается Питер. Ему весело, и он даже не пытается это скрыть. Он будто каналы переключает: на одном – передача Дискавери про повадки волчат, на другом – мексиканская мыльная опера, и оба можно смотреть одновременно.

- Следи за Джексоном. Он все еще опасен, - напоминает Дерек.

- Да, да... Наша ящерка все никак не угомонится, - рассеянно откликается Питер. Он уже шарит в телефоне Дерека, и сейчас у него точно включено мексиканское «мыло».

Цепи с грузным лязгом натягиваются, когда Дерек после пары длинных гудков слышит свое имя.

- Нет, не совсем он, - говорит Питер в трубку.

Стайлз напряженно молчит несколько мгновений.

- Что там у вас происходит?

- Стайлз, как ты относишься к пыткам? – деловито и вместе с тем очень мягко отвечает Питер вопросом на вопрос.

Еще горсть секунд катится под ноги, тишина дышит взволнованно, и Дерек тянет ее на себя.

- Гипотетическим? – наконец уточняет Стайлз с усмешкой.

- Да нет, почему же. Вполне конкретным.

- Эм... если к твоим, то, пожалуй, неплохо. – Стайлз все еще надеется, что Питер неудачно шутит.

- Ну хорошо, даю подсказку: чей голос ты рассчитывал услышать, когда отвечал на звонок?

- Так, ладно, - обрубает Стайлз, и Дерек почти видит, как он хмурится и быстро прикусывает губу. – Что за фигня? Где вы?

Питер сладко жмурится на правильном вопросе.

- В доме Айзека. Точнее, под домом. Считай, что у тебя преждевременное Рождество, Стайлз. Спасибо скажешь потом.

Он отключается и кладет телефон на крышку памятного холодильника, раскуроченного Скоттом. Через несколько секунд трубка захлебывается раздраженным жужжанием и мелко дребезжит по железу, а заодно и по нервам Дерека.

- Я мог просто попросить его приехать. Объяснить, - зло говорит он. Волк ломится ему в глотку, протискивается в его слова, лезет в голову.

- Так интереснее. И если бы ты собирался ему все объяснять, то попробовал бы заранее. Я бы даже это послушал. – Питер заталкивает ключ от наручников в задний карман на джинсах Дерека, многозначительно улыбается: - А это твой маленький предрождественский подарок. У меня сегодня настроение творить добро.

Он издевается вдохновенно, но еще раз проверяет оковы. Цепи вбиты в стены так, что Дерек стоит с раскинутыми руками, как распятый. Еще одна цепь тянется от ошейника, не позволяет слишком наклоняться вперед. Даже альфе будет сложно сорваться с такой привязи.

Но, конечно, он сможет. Если Стайлз не появится.

Телефон перестает вибрировать, экран рассерженно гаснет, скрывая сообщение о пропущенном вызове.

- Луна уже высоко. Пойду я, пока щеночки не расшалились. Не скучайте тут.

Питер обводит подвал взглядом и с театральным сожалением бормочет:

- Все-таки надо было парочку видеокамер повесить.

Он выходит из подвала и аккуратно прикрывает за собой дверь, не обращая внимания на бешеное рычание Дерека.



Луна затапливает его медленно, вытесняет человеческое, вытаскивает яростное, острозубое, волчье. Невидимая дрянь, льет за шиворот сладкую судорогу, дразнит миражами – пряного запаха, соленой кожи под языком, гладкого, вздрагивающего, податливого. Цепи стонут от напряжения, натягиваются, будто чугунные нервы, и зов так силен, что проще оторвать себе руки, чем быть здесь, во тьме, одному.

Время тянется по каплям, по секундам, пока не перестает существовать совсем. За беззвучным пением луны скрип двери слышен не сразу.

- О, так у нас что, БДСМ сегодня по программе? – интересуется Стайлз.

Дерек не может понять, подсовывают ли ему очередную иллюзию. Запахи лгут, глазам нет веры, и тогда волк подминает его, волку виднее: рядом, здесь, пахнет, манит, горячее и свое. Он рычит, готовый сорваться на вой, на скулеж, только бы не было этих цепей.

Стайлз идет к нему медленно, перешагивая через устилающие пол искалеченные, забытые вещи, и в его глазах нет страха, только сосредоточенная, колкая злость.

- Ну нет уж, - говорит он. На холодильнике рядом с телефоном Питер заботливо оставил электрошокер. Стайлз замечает. Забирает. Голубоватые искры трещат, пляшут в полумраке подвала.

Волк подбирается, готовый к боли, но все равно тянется к тому, кто уже так близко. Не хватает короткого рывка, не хватает нескольких звеньев в цепях, а Стайлз смотрит на него, смотрит темными глазами на распахнутого перед ним зверя, читая во взгляде жажду, ярость и мольбу.

Он не бьет. Рука с шокером так и висит, как чужая, зато свободной Стайлз вдруг вцепляется Дереку в волосы, сжимает, оттягивает голову назад.

- Не в этот раз, - тихо говорит он прямо в волчий оскал, словно наверняка знает, что делает, словно делал это сотни раз. – Хватит. Все. Уже все. Я здесь, видишь?

И Дерек видит. За рассеивающейся пеленой лицо Стайлза проступает четко, вычерчивается ярко, тушью по белой бумаге, хотя подвал все еще освещает одна слабая лампочка.

Пальцы Стайлза ослабляют хватку, но не исчезают.

- Ты их гелем ставишь, что ли? Тоже мне, оборотень-пижон, - фыркает он.

Дерек со вздохом ведет головой под тяжестью теплой руки, пока не упирается лбом в его ладонь. Стайлз опять тихо усмехается, но молчит, а Дерек вдруг понимает, о чем он думает.

Дерек тоже смотрел этот мультик, хотя ни одной живой душе в этом не признается.

Он поднимает голову еще немного, прижимается к ладони губами, как тогда, в ветлечебнице, и усмехаться Стайлз перестает. Медлит, опускает руку и стоит все еще близко, совсем-совсем.

- Не думал, что тебя так легко заманить пытками.

Голос как чужой, связки упрямятся, словно Дерек молчал годами.

- Я бы такое не пропустил. – Стайлз разглядывает массивные наручники, охватывающие его запястья, пальцами пробегается по нескольким звеньям толстой цепи, как будто может на ощупь испытать их прочность. На ошейнике его взгляд становится почти веселым, с поправкой на все ту же поблескивающую сталью злость. - Расковать тебя?

- Нет, - отвечает Дерек без раздумий.

Дай волку миг – и он вздумает просить, вылизывая руки и норовя тут же оттяпать их. Опасно. Передышка может оказаться слишком короткой, а в шокере, который оставил Питер, куда меньше вольт, чем было в игрушке Кейт. Даже если Стайлз припрятал что-то еще, это не поможет.

- Жаль. Лучше бы ты сказал «да».

- И почему же?

- Тогда я смог бы круто тебя обломать.

- Ты и так круто меня обломал.

Чистая правда. Обломал, как ураган обламывает ветви даже самых крепких деревьев. Стайлз, кажется, понимает. По крайней мере, вопросов он не задает.

- Ты сказал, нам придется поговорить. - Стайлз оглядывается, подтаскивает облезлый, видавший виды стул поближе, ставит напротив Дерека, усаживается верхом, смотрит снизу вверх. Поза провокационная, и Дерек не станет ручаться, что Стайлз этого не понимает. – Ты именно так сказал. Я, типа, цитирую.

- Я помню.

- И за два долбаных месяца ты не соизволил лишний раз рот открыть. Я имею в виду... ты понял, что я имею в виду.

- Я ждал, когда ты спросишь.

- Получи косточку за выдержку. Или тебе сахарок? – Стайлз нервно проводит рукой по голове, Дерек почти чувствует на собственных ладонях покалывание короткого «ежика».

И как будто именно это сейчас самое важное, он замечает:

- Ты подстригся.

Лицо у Стайлза выразительное. Выражает примерно «Да ты вконец охренел?»

- Представь себе. Что, не возбуждает?

Дерек вовремя стискивает зубы, и по-звериному честное «наоборот» виснет между ними, как тягучая капля смолы. Наверное, Стайлз в который раз уже жалеет, что у него врожденное словесное недержание.

- Ладно. Считай, что я спросил. Ааа... да черт с тобой, не считай. Что все это значит? Как это прекратить? Как ты это чувствуешь? Как это вообще произошло? И что нам теперь делать? – Он качается на стуле, вытянув ноги вперед, вертит в руках шокер. Пытается не тараторить, не сбиваться в привычный бешеный ритм, и вопросы теснятся, напирают друг на друга, как толпа людей на рождественской распродаже. – Вот, пожалуйста. Отвечать можешь в любой последовательности.

Что ж, Дерек и не надеялся, что это будет просто.

- В выпускном классе у меня была девушка, - говорит он. Надо же с чего-то начать?

- Не может быть. Всего одна?

- Она была старше меня. Ее звали Кейт.

- Ого, прямо как... - начинает Стайлз и осекается. Ему нужно не больше пяти секунд, чтобы сложить все в одну неприглядную картинку. – Подожди, серьезно? О черт...

Дерек смотрит на его раздвинутые губы, чтобы не слышать лунный зов. У волка от ненависти и тоски поднимается шерсть на загривке. Говорить о ней спустя несколько лет – все равно, что ломать неправильно сросшуюся кость.

- Я был как не в себе. Ни о чем не мог думать, не замечал за ней странностей. Верил, что мы предназначены друг другу. Распланировал будущее на двадцать лет вперед. Никто не знал о нас, и это был мой... мой волшебный секрет. Мое самое большое сокровище в жизни.

Стайлз слушает внимательно, замерев, Дерек чувствует напряжение, сковавшее его плечи и спину.

- После того, что она сделала, я хотел убить ее. Я не смог. – Если представить, что говоришь о ком-то другом, о чьей-то чужой жизни, то это почти легко. – Я не мог любить ее, не мог ненавидеть, я сходил с ума. Если бы не Лора, я... Пришлось научиться жить без этой части себя. Отрезаешь кусок живой плоти, прижигаешь злостью – и двигаешься дальше. Я привык. Так же, как привыкают люди с ампутированными конечностями.

Намокшая футболка мерзко липнет к спине, капля пота ползет по виску, ноги кажутся ватными. Дерек слышит себя словно со стороны. Иногда ему становилось интересно, как все это будет звучать, если попробовать произнести вслух. Как он и думал, глупо и неестественно. Но сказать по-другому у него все равно не получится.

- Как я чувствую себя сейчас? – Дерек ловит неуверенно скользящий по нему взгляд Стайлза, вслушивается в него, в себя, в замершего, притихшего волка. – Целым.

Стайлз молчит целую вечность, прежде чем укоризненно сказать:

- Ты переформулировал вопрос.

- Я знаю, - улыбается Дерек. – Считай его бонусным. А теперь моя очередь.

- Твоя что? Эй, такого уговора не было! Вообще никакого уговора не было, строго говоря.

- Вот именно. И раз его не было, я могу спросить. А ты можешь ответить.

Стайлз недоверчиво косится на него, но не возражает. После муторных мыслей о Кейт в голове у Дерека приятно пусто, как будто кто прошелся с метлой, и вопрос находится сам собой.

- О чем ты думал?

- О чем я думал?! Тебе не кажется, что это не твоя реплика?

- Да нет же, - вздыхает Дерек. – В тот день. О чем ты подумал? Я знаю, ты помнишь.

Стайлз дышит приоткрытым ртом, сглатывает. Конечно, он помнит. «Я спровоцировал тебя. Днем. Ты сам знаешь. Я идиот». Ни одно слово из той ночи не ушло, не сгинуло. Горстка обломанных фраз еще преет между ними, вызревает, выдавленная в памяти, будто клинопись на мягкой глине.

- Я не подумал, - говорит Стайлз и поднимается. Стул скрипит, джинсы в пыли, глаза припорошены воспоминаниями, как пеплом. – Я представил. У меня всегда было яркое образное воображение, знаешь.

- И что же?

- Это. – Пальцы Стайлза, теплые, осторожные, вдруг подцепляют футболку Дерека, ныряют под ткань. По животу, сверху вниз, не лаской – так слепые изучают лица незнакомцев. – Так и знал, чертова стиральная доска.

Он успевает отдернуть руку прежде, чем Дерек подается вперед всем телом, насколько позволяют цепи, и волчьего в его облике больше, чем человеческого. Стайлз не отшатывается, спокойно делает шаг назад и ждет, пока Дерек перебесится. Это помогает.

- Я решил для себя, что это было любопытство, - сообщает Стайлз.

- Себе врать не так легко и приятно, как остальным, да?

- Исследовательский интерес, - гнет он свое. Не то чтобы всерьез, скорее, из упрямства. – Как разобрать комп, как измерить периметр дома в тюбиках зубной пасты, как повторять какое-нибудь слово, пока оно не потеряет смысл, как целоваться со Скоттом...

- Ты сейчас зря мне это сказал.

- А я соврал. Легко и приятно, ты прав. О мой бог, я с тобой в чем-то согласился, небеса сейчас рухнут. И Скотт бы меня послал, кстати, хотя мысли у меня мелькали.

- И часто у тебя встает от любопытства? – напролом, тараном.

От стиснутых челюстей у Стайлза играют желваки, но он не отступает и не огрызается. Вестись на провокации – это некруто.

- Ты и так задал больше одного вопроса. Я жду.

- Можешь считать, что на «Как это произошло?» я уже ответил. Ты ответил. На самом деле мог и не спрашивать, правда?

- Не засчитываю, - твердо заявляет Стайлз.

На нем этот его вечный куль одежды, футболка-рубашка-ветровка, он как будто одевается, наугад вытаскивая вещи из шкафа, но Дерек видит сквозь слои ткани, выстраивает контуры его тела по теплу, по движениям и даже по запаху, если такое вообще возможно.

- А ты сам что думаешь? У тебя ведь есть своя версия ответа на каждый вопрос. И я даже боюсь представить, какие запросы ты забивал в гугл.

- Он переживет, - огрызается Стайлз. – И у меня есть варианты, но... как-то они не утешают. Волчья моногамия, например. Звучит как диагноз. Это и про оборотней? Даю подсказку: правильный ответ начинается на «эн».

- Да.

- Алфавит ты, значит, не проходил... А еще альфа, тоже мне.

- Я не собираюсь врать, потому что тебе так легче, - говорит Дерек прямо. Интуиция подсказывает, что напугать Стайлза чем-либо у него сейчас не получится. Слишком много было передумано и пережито за два месяца. Страх, злость, унижение, отвращение – все улеглось немного, потеряло прежнюю остроту, и за ними проступили выводы, которые он или сможет принять, или нет.

- Круто. И что, теперь вот это, - Стайлз неопределенно ведет рукой, охватывая цепи и Дерека, у которого то и дело загораются алыми всполохами глаза, - насовсем? Или у тебя другие планы на ближайшие полнолуния?

- Например?

- Да не знаю я! Что ты будешь делать? На что ты вообще способен? Может, ты меня запрешь в каком-нибудь жутком подвале типа этого и будешь охранять, как дракон – добытую кучу золота. Не то чтобы я считал себя таким уж драгоценным, но подвалы – точно не в моем ТОП-сто предпочитаемых мест пребывания.

Из всей этой вдохновенной речи Дерек вычленяет основное и, пока волк отзывается одобряющим рычанием, недоверчиво спрашивает.

- Ты хочешь, чтобы я тебя где-то запирал?

- Даже не шути об этом, чувак.

- Тогда не делай идиотских предположений.

- А ты не корчи из себя козла. Ты долбаный урожденный оборотень, или как там оно у вас называется. Не думаю, что ты по-настоящему можешь понять, что это такое – быть беспомощным. Чисто физически. Это отстой, Дерек. Это такой мегаотстой, а я даже не понимал, пока твой дядюшка не почесал зубы о Скотта и все не покатилось прямиком в ад.

- Стайлз, посмотри повнимательнее, - просит Дерек негромко. Дожидается сосредоточенного хмурого взгляда и кивает на свои оковы. – Ты сейчас можешь разрядить в меня шокер, достать ампулу с аконитовой настойкой, которая у тебя с собой, и вылить ее мне в рот. Я не смогу дышать и умру довольно мучительной смертью. А еще однажды я упал в бассейн, парализованный, и кое-кто держал меня на плаву, хотя не обязан был. Не говори, что я не знаю, что такое беспомощность.

Стайлз неопределенно дергает головой и явно по-новому рассматривает сложившуюся ситуацию. Дерек только надеется, что идея с аконитом не покажется ему слишком соблазнительной.

- Ты прав, - добавляет он, помолчав. – Это отстой.

- Спасибо, - издевательски отзывается Стайлз. – И что дальше? Что ты будешь делать дальше?

Он снова подходит, дразня, словно специально вытаскивая волка за шкирку – «ну что, будешь рычать или заскулишь? какой ты сейчас? где твои зубы? где твоя жадность? мне не страшно – а тебе?» Это любопытство, которое пересиливает Стайлза, подталкивает его почти вплотную, и Дерек может приблизить свое лицо к его лицу, наклониться, чтобы глаза вровень, до искр.

- Скажи сам, - просит-требует он, а потом гасит улыбку и шепчет ему на ухо одно слово, одну тайну Стилински.

Кулак впечатывается в солнечное сплетение почти нежно, хватает только на резкий выдох и смешок.

- Еще раз так меня назовешь – пущу в ход шокер, - предупреждает Стайлз.

- Это твое имя.

- Нет. Это то, что написано у меня в свидетельстве о рождении. И где ты его взял вообще? Влез ко мне в дом?

- Вскрыл кабинет директора, - признается Дерек. В дом Стилински он без разрешения больше не войдет.

- Тюрьма по тебе плачет.

- И все-таки – ты скажешь?

- Скажу. И даже покажу. Раз, - Стайлз делает шаг назад. – Два. Три. Четыре. Пять. Это чтобы ты еще и цифры повторил.

На «пять» он уже так далеко, что у Дерека ноет сердце.

- Ты вроде в норме, цепи крепкие, волку дали по морде... до утра перебьетесь как-нибудь.

- А вопросы?

- Мне не обязательно ждать ответов именно сегодня. Ты не в форме.

- Стайлз.

- Я звякну Питеру, чтобы не забыл потом отстегнуть тебя. – Он бросает электрошокер туда же, откуда его взял, машет рукой и вбегает по лестнице, рискуя свернуть шею.

- Стайлз!

Хлопает дверь, Дерек слышит, чувствует толчками внутри торопливые шаги по коридору. Загнанное сердцебиение Стайлза бьет по слуху, как плетью, и Дерек дышит, дышит глубоко, размеренно, ему нельзя терять голову.

Шаги стихают. Таятся в темноте, в канонаде пульса. И возвращаются. Дверь врезается в стену, петли скрипят недовольно, угрюмо, а Стайлз оказывается рядом как-то вдруг, словно он не идет, а летит.

- Во-первых, - говорит он и с размаха бьет Дерека кулаком по лицу.

Попадает в скулу, тяжело и больно. Хотя самому ему, наверное, больнее. Встряхивает руку, морщится, тут же забывает про отбитые костяшки, хватает Дерека за волосы, снова:

- И во-вторых.

«Во-вторых» не столь стремительное. Лицо Стайлза так близко, что немного расплывается, но Дерек видит в его глазах отблески лунного света и знает, не глядя в небо или на часы: сейчас пик полнолуния. Луна позвала – и ей ответил тот, кто не должен был, не обязан был. Даже если он этого не понимает.

- Да? – шепотом спрашивает Дерек, выводит его из оцепенения.

Стайлз смаргивает, в его взгляде тают молочные блики.

- О мой бог, - тихо бормочет он. – Боже и все святые, что я делаю.

Проще всего сейчас – потянуться к нему. Рвануть, что есть сил, спустить зверя с поводка. Он сводит волка с ума, и ради него Дерек может оставаться человеком. Он не просит, не подсказывает, не шевелится, тянет его глазами. И Стайлз поддается.

Сначала он придвигается. Мягко стукает носками кед о ботинки Дерека, сдвигает ноги еще немного, словно скользит по льду. Соприкасается коленями. Тихо шуршит джинса о джинсу. Одной рукой он все еще держит Дерека, как напортачившего щенка, за загривок, другую кладет на живот, ведет вверх, пока ладонь не замирает напротив сердца. Пальцы сминают футболку, скручивают, был бы он оборотнем – пробил бы когтями грудную клетку.

И только после этого он закрывает глаза, словно шагая с обрыва, и позволяет их лицам сблизиться.

Кажется, Стайлз и правда не тренировался в поцелуях на Скотте или на ком-то другом. Дерек нисколько не возражает. От прикосновения губ его пробивает насквозь, выдергивает в другое измерение. Он пытается не спешить, но мысль о том, что сейчас это может закончиться, почти нестерпимо пугающая.

- Зубы, чувак, зубы... - нервно бормочет Стайлз прямо ему в рот.

До Дерека не сразу доходит, что его клыки длиннее, чем нужно.

- Прости, - говорит он. Снова дышит глубоко, медленно, ищет спокойствия в частом сердцебиении Стайлза и, как ни странно, находит. Раньше он не понимал, как Эллисон может быть якорем для Скотта с его бушующей гормональной страстью. Теперь – понимает.

Дерек носом трется о щеку Стайлза, о висок, прижимается губами к его родинкам, многократно пересчитанным, созвездиями выбитым в памяти намертво. Стайлз терпеливо ждет, вслушивается в него, в себя, в острые незнакомые ощущения. Все еще держит Дерека за волосы, все еще цепляется за футболку, и пальцы у него подрагивают.

- Прости, - повторяет Дерек, коротко целует его в губы, - но да, это насовсем. Я не знаю, как это прекратить. Я не хочу прекращать. И если ты сомневаешься, то лучше и правда убей меня, пока можешь, потому что обещать я ничего не могу.

- Заманчиво, - серьезно кивает Стайлз. – Только, знаешь, я не смогу вытащить труп, ты же как слон весишь. Скотт тебя, конечно, вынесет, но вот что дальше... Через весь город с телом в багажнике куда-нибудь в лес – вариант, но тут на сцену выходит твой дядюшка. Мало того, что он может тебя отыскать по запаху, так он же еще и глотку мне перегрызет за милую душу. Ну или шантажировать меня начнет, тоже мало приятного, так что...

Как это всегда бывает, взвинченные нервы несут Стайлза без тормозов.

- О боже, помолчи ты уже! – не выдерживает Дерек. Он вдруг понимает, что подобные словоизлияния теперь станут неотъемлемой частью его жизни.

- Плагиатор, - бубнит Стайлз. – У тебя, кстати, еще нет права меня затыкать. И не будет.

- Да я и не надеялся.

- А на что же ты надеялся? – спрашивает Стайлз вкрадчиво и выпускает из капкана пальцев его футболку. Ведет рукой вниз, останавливается на пряжке ремня и большим пальцем гладит полоску кожи между футболкой и джинсами, не решаясь спуститься ниже.

Ниже у Дерека стоит, давно и сильно. Игнорировать это они уже не могут.

- Ни на что. Или на что-нибудь, - послушно отвечает Дерек. Сдерживаться от незамысловатой ласки оказывается тяжело. Стайлз это видит.

- Мне бы лучше все-таки свалить сейчас, да?

Дерек еще понимает, что ему стоит согласиться, хотя бы кивнуть, но это уже выше его сил. И это Стайлз видит тоже.

- Дерек. Я... Я не...

Он пытается объяснить то, что и так понятно, ему удобнее все облекать в слова, но в этот раз слов не хватает. «Я не могу, мне страшно» - ничего сложного, только не здесь и не сейчас. Дерек позволяет ему молчать, закрывая раскрытые губы поцелуем.

- Знаю. Ничего, - говорит он. Замирает на вдохе, тише: - Можно по-другому.

Стайлз слушает напряженно – и рассеянно скользит пальцами по его затылку, приглаживая растрепанные волосы. Дереку снова видится отпечаток луны в его глазах. Он мало знает об этом, но уверен в одном: круглобокая тварь не могла заставить Стайлза, только подтолкнуть в момент выбора. Он пришел сам. Он сам решил.

- Можно целовать, - шепчет Дерек, касается губами нежной кожи под ухом. - Трогать. Гладить. Вылизывать.

Стайлз прижимается к нему, тяжело опускает подбородок на плечо, осторожно сплавляет их тела, и в паху у него тоже твердо. Тот самый запах, пряный аромат возбуждения, щекотавший память все эти бесконечные дни, укутывает Дерека.

- Или можно поменяться, - полусерьезно говорит Стайлз.

- Можно.

Стайлз старается не выглядеть потрясенным, но получается у него так себе. Дереку нравится смотреть на него, насмешливый комментарий он оставляет при себе. На самом деле он соврал бы, если бы сказал, что не думал об этом. Сначала он удивлялся, что эта мысль не вызывает у него отторжения. Потом перестал.

- Ты еще способен меня удивлять.

- Я еще и не начинал.

- Это-то меня и беспокоит.

- Стайлз.

- Что?

- Ты предлагал расковать меня.

- А ты отказался.

Его губы в нескольких дюймах, изгибаются в усмешке. Обычно Дерека бесит, когда над ним издеваются. Сейчас это только подстегивает, обдает жаром.

- Я передумал. – Он не сдерживается, двигает бедрами вперед и вверх, а потом обратно, обдирая с лица Стайлза ухмылку, как кору с молодого деревца. – Ключ в заднем кармане.

- А может, все-таки...

- Стайлз!

Любого здравомыслящего человека этот полурык заставил бы отойти на безопасное расстояние, но они тут оба далеки от рассудочности – и Стайлз со вздохом лезет в его карман. Дерек и правда поблагодарит потом Питера. Поблагодарит и убьет.

Стайлз рассматривает ключ, как Ева – пресловутое яблоко, и медлит. Он знает, что если позволит ему, Дерек его уже не отпустит.

- Помнишь, ты задвигал телегу про доверие? - Стайлз нервно облизывает губы и вставляет ключ в замок. - Надеюсь, мы больше никогда не будем поднимать этот вопрос.

Цепи в последний раз лязгают, ударяясь о стены. Ошейник они расстегивают уже в четыре руки, мешая друг другу, натыкаясь на шипы, торопливо и бестолково. Потом руки Дерека стискивают Стайлза, и в голове бешено колотится одно: он убьет любого, кто попытается разъединить их.

- Легче, чувак, окей? Я крепкий, но не настолько. Без переломов, - сбивчиво просит Стайлз.

«Легче» оказывается непросто, но Дерек пытается. Они стоят спаянные, пробуют ощущение близости, плавят на языках. И только когда неподвижности становится слишком мало, Дерек тянет со Стайлза ветровку, а потом рубашку. Слишком много ткани. Он выдирает пару пуговиц, они с сухими щелчками подпрыгивают на каменном полу, разлетаются в стороны.

Кажется, Стайлз не чувствует, как они делают шаг, и еще один, и еще, пока Дерек не усаживает его на крышку холодильника. Телефон, шокер, еще какой-то хлам – все к черту, на пол. Только от шума Стайлз немного приходит в себя, оглядывается, упирается Дереку в грудь рукой. Еще не отталкивает, просто делает зарубку на несущейся вперед ночи.

Страх расползается в Стайлзе наравне с возбуждением, Дерек видит, как они захлестывают его, и на пути этого потока нужно выставить плотину. Ладони Дерека ложатся на бедра Стайлза, останавливаются, крепко сжимают.

- Я обещаю, - говорит он. Не поясняет, Стайлз и так поймет, прочитает все в жестах, во взгляде. Все будет хорошо. Все уже хорошо, даже если не все шрамы пока зарубцевались.

- Без когтей, - отвечает Стайлз с кривой улыбкой и дергает его ремень.

Говорить больше не нужно, хочется только избавиться от нестерпимого физического и эмоционального напряжения, вместе, здесь, в пыльном, пропитанном страхом подвале, который для Айзека был тюрьмой, а для них двоих теперь станет выходом из нее.

Стайлз шумно выдыхает, и закрывает глаза, и кусает губы, когда Дерек мягко обводит большим пальцем головку его члена. У Стайлза очень красивое лицо сейчас, и это важнее, сильнее, чем ответное неуверенное прикосновение. Сердцебиение подсказывает правильный темп, и, отзеркаленный, он возвращается к Дереку сладким ознобом. Стайлз подается вперед, соскальзывает на пол, вслепую целует и тут же утыкается лбом Дереку в плечо, едва сдерживая рвущиеся изнутри всхлипы, так непохожие на те, другие, изрезавшие его горло когда-то.

Разрядку Дерек чувствует задолго, она как рассвет, сначала золотящий край неба, а потом вспыхивающий ярко, слепяще. Стайлз сбивается, сильнее сжимает пальцы, толкается в его руку, поднимает голову, у него плывущий, черный от расползшихся зрачков взгляд и пунцовые губы. Дерек мог бы кончить, просто глядя на них, на розовый кончик языка, мелькающий между зубов. Эмоции Стайлза затапливают подвал, Дерек взлетает на них, как на огромных качелях, выше неба, выше луны, на самый пик узнаваемого восторга обладания и нового, горячего восторга единения.

Он прижимает к себе Стайлза, пока тот еще вздрагивает последними всполохами удовольствия и выдыхает рывками. Они оба липкие, взмокшие, растрепанные, и это самая неумелая и самая крышесносная дрочка, какая только была в жизни Дерека.

Они молча смотрят друг на друга, «порядок? – порядок», Стайлз не позволит лишних слов, как бы он сам ни любил потрепаться. Ватная послеоргазменная тишина ничего не требует, в нее приятно падать, в нее легко вложить мягкий поцелуй-извинение, поцелуй-прощение.

Пока Стайлз возится с джинсами, с третьей или четвертой попытки попадая пуговицей в петлю, брякая ремнем, Дерек тоже быстро застегивается и стягивает со спинки стула его рубашку. Футболка Стайлза отправляется на пол под расстроенный взгляд, наверняка на ней была какая-нибудь классная надпись или клевый принт, Дерек понятия не имеет. Он отдает Стайлзу рубашку и потом помогает ее застегнуть. Свою футболку Дерек тоже снимает, но ему переодеться не во что.

- Эксгибиционист, - заключает Стайлз. Он сидит на холодильнике, постукивая пятками по его искореженному боку, и тыльной стороной ладони трет глаза. – Черт. Как-то это выматывает. Может, ты не оборотень, а вампир? Энергетический? Ну или суккуб.

- Просто ты принял нашу связь, - признается Дерек. – Это отнимает силы.

- Не припомню такого в нашей сегодняшней занимательной беседе.

Дерек опирается о холодильник по обе стороны от его бедер, хотя знает, что он уже не уйдет.

- Под третьей луной ты, выбранный мною, пришел ко мне.

- Э... это такая загадка?

- Это то, что значит сегодняшняя ночь.

- Я уверен, к вам должна прилагаться инструкция. Подробная и с картинками, - кисло говорит Стайлз. – Я серьезно, с тебя предельно точные правила... всего этого.

- Пойдем. Нам незачем здесь оставаться.

Стайлз честно пытается, даже соскакивает на пол, но ноги держат его с явным трудом.

- Только попробуй взять меня на руки, Тарзан, - предупреждает он. Трясет головой и все же поднимается. – Или на плечо закинуть. Даже не знаю, что хуже.

Дерек фыркает, стискивает его ладонь, не слушая возмущенный бубнеж, и ведет сквозь серый сумрак, по скрипящей лестнице наверх, по коридору, пока не толкает дверь комнаты.

- Ложись, - велит он, подталкивая Стайлза к неразобранной кровати.

Тот смотрит на кровать, смотрит на Дерека, зевает.

- Это и был твой план? Все-таки уложить меня в постель?

- Ты бы предпочел отрубиться в подвале?

- Я бы предпочел вернуться домой, - говорит Стайлз, но на постель садится. А потом и ложится, быстро скинув кеды.

- Я разбужу тебя на рассвете. Успеешь до возвращения шерифа.

- Это хоть не комната папаши Айзека? – моргая все медленнее, спрашивает Стайлз самое, разумеется, главное. – Как-то не хочется подцепить вирус мудачизма.

- Тебе это не грозит. Это гостевая спальня. В комнате отца Айзека сейчас живет Питер.

- А, ну ему да, ему не страшно. Иммунитет. Или хроническая стадия.

- Я его обрадую.

Стайлз, улегшийся на живот, смотрит на него одним глазом.

- А то он не знает... Слушай, мне как-то стремно, что ты будешь сидеть тут и таращиться.

- Ничем не могу помочь, - сообщает Дерек, устраиваясь в изножье постели. – Я буду сидеть и буду таращиться. Спать мне все равно нельзя. Когда человек засыпает, может проснуться волк.

- Тогда советую тебе сварить кофейку, - совсем уже тихо бубнит Стайлз. Стремно ему или нет, а дыхание у него скоро выравнивается.

Дерек осторожно одергивает на нем завернувшуюся штанину и прислоняется к спинке кровати. Волк внутри него спит вместе со Стайлзом глубоко и крепко, как не спал уже давно.

Дерек смотрит в окно и впервые за эту ночь видит луну, лежащую на облаках, как на перине. Кивает ей, как живой. Теперь они почти квиты.