А сможешь ли ты?

Пролог

"Ах, Одесса-жемчужина у моря. Ах, Одесса-ты знала много горя". Старый динамик противно искажал, некогда любимую, песню. 
- Да выключи уже этот фуфел, сил нет слушать! Не делай мою голову беременной! И давай бабки на стол! Не умеешь играть, так какого хера садишься? Карточный долг - святой долг. 

***** 

Холодный вечер ноября, неумолимо окутывал всю Молдованку. Под подошвой идущего взрослого мужчины, скрипел гравий. Небритый, уже дней восемь, с запахом дешевого паленого коньяка и слегка рассечённой губой, он нес на руках мальчишку, лет четырех. 
Это был его единственный сын. Мужчина хоть сам и не знал отцовской любви, своему сыну он давал ее вдвойне, за себя и за своего отца. Малыш, в сиреневой дутой курточке, вязаной шапочке с балабоном и сапожках, покоился у него на руках и, наверное, видел радужные сны. 
- Пап? Папка? А я не сплю! Я притворяюсь только. 
- Ну, ты даешь, мелкий! А я и не заметил, вот же лгунишка маленький. Обманул батю, да? 
Малыш хитро прищурился и засмеялся. 
- Ура! У меня получилось! Прям, как у тебя там, где ты с дядьками в карты играл. 
Мужчина удивленно вытаращил глаза. 
- Кирюха, ты это, ты не кричи так громко. Ведь этого никто не знает, кроме нас с тобой. 
- Только мы с тобой? - шепчет малый. - Почему пап? Нас воспиталка в садике учит, что врать не хорошо. А ты там врал. Я видел. А ты получается тогда нехороший, раз врешь? 
И у малыша на глазах выступили слезы. И как мелкому такому объяснить, что к чему? 
- Кир, папка твой хороший. Ты всегда должен помнить это. Все, что я делаю - ради нас двоих и все. Обман - это не всегда плохо. Это часть игры. Иногда чтобы выиграть, нужно соврать. Обмануть. И да, Кирюха, в жизни это правило тоже может пригодиться. Не бывает легких побед. Всегда нужно чем-то жертвовать. 
Мужчина вытер слезы на щеках мальчика своей грубой рукой. 
- Я все понял, папка. Я тебя люблю больше всего на свете. 
- И даже больше, чем шоколадное мороженое? - удивленно спрашивает мужчина. 
- Ну пап, ну вот теперь я и не знаю! О, пап, а мы уже и дома. 
Мужчина засмеялся, поцеловал в лоб сына и зашел в подъезд двухэтажного старого дома.