Слепая

8

Комори сидела в своей комнате идти или делать что-либо совершенно не хотелось. Если вампиры захотят её крови сами придут. Сайори же сейчас не до неё. Уткнувшись в подушку, девушка тихонька всхлипнула. Это все из-за неё.
Комори тихо, почти не слышно, шепчет «прости», полностью игнорируя пространство вокруг себя.

Юи давно убедилась, что вампиры хотят «есть» тогда, когда ей плохо: морально или физически. Это уже как правило, которое нельзя нарушать.

Возможно кто-то скажет: «А бороться?». В её состояние? Большее на что она способна — это передвижение: очень медленное, неживое, с испуганными подскоками от каждых шорохов.

Иными словами Комори Юи — почти сломанная кукла.
Собственно и сейчас, погруженная Юи не сразу заметила третьего Сакамаки, который уже целых две минуты не мог до неё достучатся.

— Блинчик! — снова выкрикнул он прозвище, что было как второе имя Комори. Блондинка удивленно поднимает на вампира глаза, тот вздрагивает. Они пустые.

— Аято-сан, ты что-то хотел? — голос соответствовал пустым малиновым глазам с блестящими слезами, которые так и норовят скатиться по бледной коже щек, такой же безразличный. На миг вампиру стало страшно. Нет, не от взгляда или голоса. Аято стало страшно, потому что его любимая игрушка начала ломаться, а ремонту она не подлежит.

— Ты что себе позволяешь?! Почему Великий Я должен стоять, как мясной мешок, и кричать, чтобы ты обратила на меня внимание?! — произнес Аято, закипая от злости. Если вещь ломается, то почему бы ее не доломать? Что мешает Аято окончательно сломать игрушку? Возможность поиграть?

— Прошу прощения, я задумалась. — Блинчик ли это? Юи была, словно другим, возможно уже умерший внутри, человеком.

— Опять беспокоишься о своей слепой подружке?! — провокация. Ему хочется узнать, на сколько сильно пошла трещина.

— Да. — слезы непроизвольно стекают по щекам, капают на подушку, что девушка прижимала к груди, впитываются в ткань и так мокрой наволочки.

— Тс, — цокает вампир. Игрушка не почти, она сломана.

-…из-за меня… — тихий всхлип и шепот, который сложно было услышать. Было чувство, что Юи плачет где-то внутри себя, а этот обрывок был частью чего-то большего.

— Надоело. — сказал вампир, повалив девушку на кровать, и вцепившись в её шею зубами. Юи тихо пискнула. — Бесишь! — сквозь зубы произносит Аято, сщурив ярко-зеленные глаза. В следующий миг Юи закричала от боли. Слезы снова хлынули из глаз, но уже не из-за Сайори. Временное забвение уходит, а боль, как лекарство, уже не кажется такой противной.

Да, Юи — мазохист.

Глаза закрываются от малокровия. Вампир, отстранившись, усмехается. Игрушка не сломана. Но… может сломаться в любой момент.