«Июнь 2023 г., 12:10,
Где-то посреди океана. Неопознанный остров. Коттедж»
POV Mina
Некогда мучительная для сознания, а сейчас наилюбимейшая комната в конце коридора второго этажа была самой оживлённой из всех имеющихся. Не было и дня, чтобы она пустовала. По прошествии шести лет её успели изменить, но не кардинально. Всё та же мебель, те же декорации, но слегка потёртые. Нововведением предстали колыбельная кроватка (в которой уже не было надобности), детские игрушки, разбросанные по некоторым частям комнаты, и книги, лежащие друг на друге на поверхности тумб. В основном это были сказки и учебники дошкольного и школьного образования.
На кровати, расположенной у стены, работал ноутбук, а рядом с ним сидела я и мой сын. Он прочно устроился в моих объятиях и не отвлекаясь смотрел в монитор. Наиболее сконцентрированным стал его взгляд, когда я указала пальцем на молодого юношу, о котором он день ото дня рвался узнать больше и когда-нибудь встретиться. Встречу я обещать не могла, но вот показать ему его отца было мне подвластно.
Около года назад я попросила Сокджина принести мне все видеозаписи с заданий Чимина, но он отказался. Я расстроилась, однако надежды не теряла. Всё равно он меня проведывал, чтобы докладывать Мин Юнги о том, что мальчик в порядке и что я не лишила себя жизни. Поэтому донимала его всякий раз, когда он приходил. В конце концов, Сокджин сдался и в один день предоставил мне пару флешек со всеми записями. Я просмотрела все до единой, начиная с самых первых и заканчивая последними более-менее свежими.
Раз за разом смотря видео, в которых моим зеницам был доступен облик Пака, я жутко волновалась, будто всё это происходило в данный момент, где-то там, вдали от меня, а я сижу здесь в комнате и просто наблюдаю не в силах ничего сделать. Он вправду всегда был неуклонен в решимости, жесток и безжалостен, как о нём и говорили, как это видела я. Любая видеозапись была для меня как отрывок из какого-то кино, в котором я переживала за своего главного героя. Я даже не представляла, какими пустяковыми были мои задания относительно его, смертельных. У Чимина были продуманы все детали, учтена каждая, казалось, бесполезная мелочь. Он шёл до победного, проливая море крови, не колеблясь, позволял врагам ранить своё тело, в случаях предательства или неподчинения убивал напарников со зверской мощью, а затем весь покалеченный добирался до базы без каких-либо жалоб. Моё сердце качало кровь в разы быстрее от записей, на которых он не поведя и бровью резал семьи и невинных людей, что попросту попадались ему под горячую руку. Я подползала ближе к экрану и замирала в одном положении, когда Чимин был на волоске от смерти, но чудом спасался. Не подавляла слёз, глядя на то, как во время и после заданий он дарил свою животную страсть девушкам помладше и постарше. Но особенно больно кололо сердце, когда я просматривала видео с ним и ещё двумя парнями. Совместные задания троих друзей — несомненно что-то с чем-то. Беззаботный лис Тэ вечно строил какие-то неординарные планы и втягивал остальных двоих в свои алчные авантюры. Твёрдый духом Чим был тем, кто всё оспаривал или вносил кое-какие подправки, что вселяли в каждого уверенность. А равнодушный Куки подсоблял им грубой силой и лишь иногда высказывался. Но ещё он был тем, кто неоднократно утаскивал двух блядунов по завершению заданий за собой на базу, как только время до отлёта самолёта подходило к концу (за что ему отдельное спасибо, иначе бы снова пришлось созерцать плотские радости Пака). Также были видео, которые я пересматривала на два, а то и три раза. На них были только мы с Чимином. Я испытала новые эмоции, когда вновь просмотрела инцидент в минивэне, где мы друг с другом спорили, на канатной дороге, когда мне ещё было неизвестно, что оказанная им помощь это всего-навсего коварство. И, конечно же, ту ночь в Вашингтоне, завязавшуюся с неучтивых заявлений и обращений в клубе, но закончившуюся на романтичной ноте признания по уезду из города. Сколько ещё событий между нами происходило, и все из них я бы хотела не то что пересмотреть, а пережить заново.
— Мам, а папа выберется? — с тревогой в голосе спросил Лиён, сжимая воедино пальчики и приставляя их к вздутым губам, точь-в-точь таким же, как у Пака.
Нельзя было с точностью утверждать, что он похож на меня или на Чимина. Его внешность была сбалансирована и представлена в нечто более выдающееся. Но конкретно губы и аккуратный, с еле видимой горбинкой носик были переданы от отца. Если затрагивать личностные качества, то от меня он унаследовал любознательность, а от Чимина — выносливость. За день Лиён мог выполнить множество дел: поиграть в различные игры с мячом, поплавать в бассейне, позаниматься учёбой, помочь мне с готовкой и уборкой в доме, заодно вытащить и меня на улицу, чтобы развлечь игрой в салки, и даже на этом его активность не иссякала.
— А ты как думаешь, твой папа способен выбраться? — Я поцеловала сына в макушку и покрыла маленькие кулачки своими ладонями, опустив за собой на одеяло, чтобы при следующей его обеспокоенности он не произвёл это действие вновь, которое позже могло бы перерасти в привычку.
— Я верю в это, — железно произнёс он, поджав губки, да ещё так основательно, что проступили ямочки на вспухших щёчках.
С того дня как Лиён поинтересовался у меня вопросом, где его отец, язык не повернулся сказать правду. Я выдумала историю о том, что Чимин усердно трудится, работая агентом под прикрытием и что он лишь недавно прислал для сына видео со своих суровых будней. Я включила запись того задания, на котором Паку было необходимо собрать компромат на одного жадного банкира. Мы досмотрели до момента, когда он это провернул и как вскоре был обнаружен. Чимин очнулся в запертом гараже, и сейчас мы пристально следим за тем, как он ищет из него выход.
— Тогда не переживай так, — успокаивала я его.
— Кто переживает? Я? Тебе наверно показалось, мам, — отнекивался он, расправив плечи и гордо подняв нос.
— Определённо. — Умиляюсь его изворотливости. — Мой Сон Лиён не умеет переживать.
— Сон? — удивился он, развернувшись ко мне полубоком. — Но ведь у отца фамилия Пак. Я думал и у меня такая же.
— Была бы, если бы твоей отец на мне женился, — спокойно отвечаю я, убирая с верхних век сына отросшую чёлку. Надо будет её подстричь.
— Тогда, как только папа вернётся, я попрошу его сделать тебе предложение. А то это как-то неправильно: мы одна семья, а фамилии носим разные.
Здесь я понятия не имела, что сказать... «Да, Лиён, ты беспременно с ним встретишься и поговоришь об этом», — неразмуная фраза, выходящая за всякие рамки. Но, чёрт, именно ей хотелось ему угодить.
От того, как Лиён нами дорожит, на душе сразу так тепло стало, но в то же время одолели странные чувства. Причиной этому была ложь, с которой в будущем, когда он подрастёт, будет нелегко покончить, и от которой в эти дни невозможно отступиться.
И пока я витаю в собственных рассуждениях, что делать хорошо, а что — плохо, дверь комнаты открывают с внешней стороны.
— День добрый, чем занимаетесь? — дружелюбно поприветствовал нас доктор Чон, стоя на пороге с большими пакетами в руках.
— Здравствуйте, дяденька Хосок, — улыбчиво отозвался Лиён. — Мой папа прислал нам видео с работы. Сидим с мамой смотрим, и вы давайте с нами.
— О, ничего себе! Я бы с радостью, Лиён, но вот нам нужно кое-что обсудить с твоей мамой.
От слов Чона я зависла в своих мыслях. Пульс заплясал в энергичном танце, а глазницы облачились шире.
Сегодня? Это произойдёт уже сегодня?
— Ладно, — огорчённо ответил Лиён, ни о чём не догадываясь.
— Спускайся вниз, как досмотришь. — Взяв себя в руки, чмокаю сына в височную область и встаю с кровати.
— Хорошо, — с досадой вздохнул он. Ведь если до этого мы были втроём, то теперь их осталось только двое — отец и сын. Неполноценность его расстраивала. Он рос с ней как с дырой под левым ребром, которую в один из будущих дней желал заполнить.
Звук от бурлящей воды в чайнике и финальный звон от кнопки включения сулил о том, что вода полностью закипела. Покамест я разливала горячую жидкость по кружкам, Хосок умиротворённо восседал за кухонным столом и жевал уже третью по счёту желейную конфетку. Возможно, это ненормально, возможно, я не должна быть с ним столь гостеприимна за всё то, что он надо мной учинял и вообще за то, кем для меня является, но столько времени уже минуло, что я прекратила своё сопротивление. Не простила и никогда не прощу, просто позволяю себе относиться к нему так, как он ко мне все эти годы. Когда выяснилось, что мой плод в прекрасном состоянии, Юнги распорядился, чтобы меня изолировали в какое-нибудь место, где я могла бы жить, вынашивая ребёнка без хлопот и волнений, и чтобы им при этом не составляло труда за мной присматривать. С тех пор моим домом стал этот коттедж. Его территорию ежедневно стерегут люди Джина, поэтому никто из игроков сюда не наведывается, а на то, чтобы осуществить побег самостоятельно, мне недостаёт физических данных (уже пробовала, и не раз). Роды проходили здесь же, и принимал их доктор Чон. По их окончании я была готова попрощаться с жизнью, но он сказал, что я ещё должна вырастить своего малыша, а вот до какого возраста не сообщил.
Мы жили тихо и мирно, покуда я сама что-то не чудила. Когда Лиёну не было ещё и годика, я прилагала немало усилий на то, чтобы отправить Сокджина и Хосока на тот свет, но всё было без толку. Сокджин, особо не напрягаясь, меня заламывал, а Хосок вкалывал успокоительное. Сейчас он является без него, убеждённый тем, что впредь я подобного не выкину, и я этого не отрицаю. Поскольку его визиты были довольно частыми, по сравнению с другом, то мы успели узнать друг о друге куда больше, чем знали ранее. Я рассказывала ему о своих предпочтениях, о том, что у меня на душе, чем люблю заниматься и что попросту не могу терпеть, и он делал тоже самое. Почему? Терять нам было нечего. Мне никуда не убежать, а у него работа такая — проверять самочувствие своего пациента. Правда, он мог приходить реже, но уверяет, что в моём обществе ему комфортно, что некоторыми личными проблемами он не может так легко делиться с другом, как, например, со мной. Мне лестно и между тем обидно: сложись ещё изначально наша встреча по-другому, думаю, из нас вышли бы отличные друзья. А так, он всего лишь персональный терапевт, приносящий вместе с медикаментами пакеты с кучей еды, и, кстати, моей обожаемой (всё запомнил).
— Решила поведать сыну правду об отце? — Чон взял чашку с чаем в руки и притупил сладость во рту горячим напитком.
— Нет. Я только ему его показала, — я была и серьёзна, и одновременно расслаблена.
Ставлю чайник в положенный ему уголок и сажусь за стол слева от гостя.
— Неважно, это уже некий шаг к истине.
— Так и есть. — Я потянулась к пиале, горкой наполненной сладостями, и извлекла из неё овсяное печенье с шоколадной крошкой. — Как новенькие игроки? Справляются?
— Парни ещё ничего, держатся, но вот девушки... Как ты помнишь, после того случая, когда Сокджин казнил сильнейших бойцов, наша организация привнесла незначительные изменения в правила игры, вслед за которыми на базе постепенно возросло количество женского пола. До какого-то времени их численность догнала численность парней, однако сейчас всё обстоит иначе. Мало того, что снизилось общее число бойцов, так ещё и девушек практически не осталось. Что только парни с ними не вытворяют, как только не погибают эти бедняжки.
— Наверно и опасные задания вы почти никому не поручаете, — предположила я, после чего смочила чаем горло.
— Их попросту некому поручать.
Вот так вот сидеть и свободно обсуждать несчастных людей, на месте которых ты не так давно была сама, — словно чья-то фикция, из-за которой чувствуешь себя подобно мудрецу, прошедшему определённый этап жизни и вынудившим сполна вобрать весь опыт самолично изведанных экстремальных ситуаций.
— Скорее бы вас разоблачили, — смело выхожу на откровение.
— Всё ещё жаждешь этого? — смеётся Чон, отпивая ещё немного чая.
— И не перестану.
С ним я постоянно такая: холодная, отстранённая, — но его это не задевает. Чон чаще всего закрывает на это глаза, принимая все мои едкости за шутку, ввиду чего наши разговоры быстро не заканчиваются, они продолжают течь, как спокойный ручей, изредка бьющийся о возникающие на пути камни — мой сарказм.
— Он уже вылетел, Мина. С минуты на минуту будет здесь, — поставил меня в известность Хосок о том, что до этого упомянул при сыне.
— Я поняла это. Сначала по словам, а потом по содержимому в пакетах. В них было всё, кроме витаминов. Ты был в курсе того, что они закончились, и обещал принести.
— Верно, — усмехнулся он, допивая чай. — Ты знаешь, какой я ответственный.
В течение бесконфликтной беседы нашего слуха коснулся прогрессивно нарастающий звук от вертолёта. Мы оба устремили свои взгляды в окно, в котором чётко виднелся приближающийся к земле летающий объект. От одного его вида меня стало потрясывать и, чтобы хоть как-то унять дрожь организма, я сделала большой глоток, опустошив тем самым всю чашку.
Это был Мин Юнги. Он должен был когда-то меня навестить. Я ждала этого. Не одним его подопечным была ясна причина. Всё дело в Сон Лиёне, ребёнке, обладающим высоким уровнем иммунитета. С рождения он ещё ни разу не болел, а раны на его теле затягивались в пять раз быстрее, чем у обычного человека. Этому было объяснение. Наркотик, именуемый стимулятором, который сочился в моей крови и Чимина. Благодаря ему наш Лиён вырос с такой особенностью. И только из-за этого Мин Юнги и прилетел, чтобы забрать его. Ужасно думать, что помимо того, что мы были узниками этой игры, ещё и являлись частью эксперимента этого психопата.
К тому моменту, как пожаловали новые гости, посуда была чиста и расставлена по местам, крошки со стола были вытерты, а фантики от конфет валялись в мусорном ведре. Я и доктор Чон встретили Юнги и ещё двух охранников в гостиной. Впервые я смотрела на зачинщика тюремной игры не через экран монитора, а глаза в глаза. За время, что я провела в лаборатории, мы с ним так и не пересеклись. Я обследовалась опытными врачами, которые позже обо всём его известили, а затем их люди доставили меня в коттедж. И вот сегодня он стоит прямо передо мной. Практически без охраны и оружия. С виду выглядит безобидным мужчиной, на которого на широких улицах города я бы ни за что не обратила внимания, покуда бы мы не столкнулись.
Юнги казался простым из-за своего не навороченного стиля в одежде и невзрачной маской на лице, покрывающей переносицу, но всё же заставлял нервничать. Его тёмно-карие пытливые глаза от меня не отлипали, медленно изучали отдельные сегменты тела и даже больше. Они оценивали мою замкнутую позу, неуклюжие жесты пальцев, постукивающие по коже плеч, и глубокие вздымания грудью. Посредством подмеченного он составлял психоанализ личности, что находилась в его ближайшем поле видимости, и сопоставлял с той, за которой всё время наблюдал из своего убежища. И меня это пугало. Складывалось впечатление, будто стоишь перед человеком абсолютно нагой и ничего не в силах с этим поделать. Ведь о тебе узнали всё, даже не спрашивая. С такими, как он, я прежде не сталкивалась.
— Добровольно или принудительно? — разрешил выбрать Юнги.
— Добровольно, — принимаю решение я, и он сразу поднимает руку, указывая ладонью на выход. — Позволишь попрощаться с ним? — рискую попросить об одолжении.
Юнги совсем чуть-чуть склоняет голову на бок, следом за которой свисают пряди его идеально ровной чёлки. И вот чёрт пойми, о чём он размышляет. О том, как убить меня прямо здесь за то, что о таком прошу, или о том, не планирую ли я пуститься в бегство и заслужила ли к себе доверие?
— Мама, мама! Папа выбрался! Он всех уделал! — кричал Лиён, второпях спускаясь по лестнице. — Ой, а это кто? — насторожился он, когда свернул в гостиную.
Юнги коротко глянул на моего сына, а потом снова на меня и одобрительно кивнул, прикрыв веки. Я тут же облегчённо выдохнула, благодаря про себя бог весть кого за то, что в этом человеке с сущностью люцифера сохранился сгусток сострадания.
— Иди ко мне, — зову к себе сына, приседая на корточки, и, как только он подбегает, заключаю в надёжные объятия.
— Мам, ты чего? — изумляется он, внимательно меня рассматривая. — И кто эти дядечки?
— Они пришли, чтобы забрать тебя и отвезти к папе, — спас меня Хосок, солнечно улыбнувшись моему сыну, за что Юнги сердито на него посмотрел.
— К папе? Правда? — воодушевлённо уточнил Лиён с мерцающей искоркой в глазах, но я молчу, поджав губу, и стараюсь улыбаться. — Тогда пойдём собирать вещи. — Воспринимает мою мимику за утвердительный ответ. — Нам следует поторопиться. Я хочу поскорее его увидеть. — Он вырывался из моих оков, но я вовремя его остановила, некрепко ухватив за запястье.
— Лиён, я не смогу полететь с тобой.
— Что? Почему? Что-то случилось? Ты неважно себя чувствуешь? — навалился с вопросами он и возвратился ко мне, заботливо накрыв своей тёплой ручкой мою.
Я глажу его по голове, неспешно спуская руку к лицу, провожу по нежной коже пальчиками и едва держусь, чтобы не расплакаться. Он такой славный, красивый, мой любимый. Я уже смирилась со своей злосчастной судьбой, но волнуюсь за его. Что с ним будет? Куда его увезут? До скольки лет он проживёт? Я так надеюсь, что его жизнь сложится втроекрат лучше, чем у меня, Чимина, Чонгука, Тэхёна и вообще всех тех людей, которые попали на могильный остров.
— Нет, Лиён, просто у твоей мамы рейс назначен раньше, — снова вмешался Хосок, но на этот раз я обернулась и смирила его осуждающим взором, на который он отреагировал без улыбки.
Хватит вранья.
— Тогда не страшно. Мы же всё равно все встретимся, — с позитивным настроем умозаключил он.
— Дорогой, — концентрирую мягкий взгляд на сыне, который переполнялся предвосхищением. — Что бы ни произошло, как бы плохо тебе ни было, будь сильным. Никогда не опускай руки. Помогай слабым и не будь жадным. Помни, что я люблю тебя, и папа очень сильно любит, хоть и не может сказать тебе это лично. Не подведёшь маму? — Я выставляю к нему кулак и оттопыриваю мизинец.
— Не подведу. — Он совершает тот же жест, и мы скрепляем оба пальца, как бы заключая контракт, который он ещё ни разу не нарушил. — Но ты сегодня какая-то странная.
— Это всё потому что я люблю тебя, — со всей искренностью повторяюсь я и, чтобы Лиён не застал мою слезу, которая вот-вот выпадет с уголка глаза, целую его в лобик, выжидая пока капля не стечёт на пол.
— Я тоже очень-очень люблю тебя. — Он обвил мою шею своими ручками и положил голову на плечо. — И папу, очень сильно.
— Время, — напоминает Юнги, и я в последний раз целую сына в щёчку, перед тем как выпустить из своего медвежьего обхвата.
— Пойдём, соберём твои вещи, — вступает Хосок с привычным образом добряка и уводит моего сына под руку из гостиной.
— Увидимся, мам, — с улыбкой оглянулся Лиён, при этом мне помахав. В ответ я махала до тех пор, пока они не скрылись с моих глаз, и лишь тогда дала волю задержавшимся эмоциям. Слёзы в объёмном потоке скатывались по лицу, а всхлипы постепенно увеличивались. Отныне я не хозяйка своим чувствам.
— Заткните её и выведите. Убейте до того, как мы взлетим, — невозмутимым тоном голоса велел Юнги, и двое его охранников в два счёта оказались возле меня.
Я начала отделываться от них ударами то в грудь, то по лицу, то в паховую область, но из-за того, что давно утратила былые навыки, пользы от моих отбиваний было никакой. Они запросто заломили мои руки, один из них — брюнет — закрыл мне рот ладонью, дабы заглушить крики и, подняв над полом совместно с напарником, вывел в таком положении из коттеджа в глубины леса, а уже там насильно поставил на колени на свободный от пальм и кустов участок земли.
Я рвалась сбросить с себя надавливающую на голову ладонь здоровяка, но все мои брыкания оборачивались крахом из-за крепко удерживающей мои запястья за спиной его второй руки. И покамест он не давал мне двигаться, его светловолосый дружок уже доставал из внутреннего кармана пиджака пистолет. Осознав всю безвыходность ситуации, я заплакала навзрыд, загнав взгляд в песок, и угодливо замерла в ожидании своей участи. Но время всегда было скоротечно, потому оно мигом урвало своё.
