То, что делает меня

Глава 25

Никогда прежде у меня так не болела голова. Оказалось, я вообще понятия не имел, что такое настоящая головная боль. Когда от любой, мало-мальски примитивной мысли, хочется сдохнуть. И когда каждое движение, каждый звук, каждая вспышка света безжалостно вгрызаются в мозг, заставляя слепнуть от боли. Во рту пересохло, язык приклеивался к небу, я умирал от жажды, но не мог ничего сделать, даже пальцем пошевелить, даже веки разлепить, и то казалось невыносимым.

Но самым ужасным, подкатывающим к горлу тошнотой, был бодрый, жизнерадостный голос Дятла, который, как ни в чем не бывало, пересказывал бабушке свои вчерашние подвиги. Если бы мне не было так плохо, я бы умер от стыда. Но дважды умереть невозможно, поэтому умирал я медленно в беспамятстве, свернувшись калачиком и трясясь от озноба.

И вдруг вскочил. Резко и быстро. Сам не знаю, как так получилось, но если бы я пролежал ещё хоть полсекунды, то меня бы точно стошнило прямо в кровати. Бросился в туалет. Еле добежал. А когда выполз, в дверях кухни с выражением безоговорочного осуждения и глубочайшего презрения стояла бабушка. С очень жестоким и некрасивым по отношению к умирающему человеку выражением.

Ноги подкашивались, и я, стараясь не смотреть в её сторону, по стеночке пополз обратно в комнату. Но она, естественно, отправилась следом, дождалась, пока я не упаду, а затем принялась методично выносить мозг. Что я малолетка и идиот, что имел совесть поступить так в её день рождения, что напоил Ванечку, которому пить вообще противопоказано, и всякое другое. А потом с нацистской дотошностью стала допытываться, не стыдно ли мне. И что она сейчас пойдет и позвонит моей маме.

Не знаю, чего она хотела от меня услышать, и что вообще я должен был теперь сделать, но добилась только того, что я снова вскочил и побежал в туалет, чуть не сбив её по дороге.

В том, что я заболел, я ничуть не сомневался. О чем ей и сообщил, но она ещё больше раскричалась, что мою болезнь нужно лечить ремнем и розгами. Я спокойно и очень тихо попросил её не кричать, но лучше бы молчал. В общем, на её крики пришел папа и посмеявшись, что я сам себя наказал, предложил опохмелиться. Дятел же один поступил со мной по-человечески: принес таблетку анальгина и полную чашку воды. А потом уговорил бабушку не ругать меня хотя бы сейчас и накрыл своим пледом. Они все вышли и, наконец, оставили меня в покое.