Daddy issues || H.S {rus}

~ 0.3 ~

Эбигейл стояла к нему спиной, когда он зашел на кухню. Она нарезала фрукты для того, чтобы сделать один из супер здоровых смузи, которыми она всегда завтракала. Её волосы были убраны в высокий конский хвост, но пара темных прядей спадали ей на лоб. На ней был надет светло-коричневый кардиган и в дополнение черные сногшибательные каблуки.  И она не могла быть еще более отличающийся от девушки, которая сидела за кухонным столом рядом с ней. 

Аделаида подносила миску хлопьев ко рту, жадно глотая содержимое. Ее длинные ноги были подтянуты под ее большую черную футболку, а ее блондинистые волосы каскадом спадали на ее спину, как жидкое золото. Она выглядела очень юной. Таким же ребенком, каким и являлась.

Взгляд невинности длился добрых три секунды. 

Когда она поставила миску на стол и вытерла от молока свою верхнюю губу, она посмотрела на Гарри, стоящего в дверном проходе. 

- Смотри, он проснулся. - она ухмыльнулась, а Эбигейл обернулась.

- О, ты встал. Я не хотела тебя будить, ты выглядел таким умиротворенным. - Сказала Эбигейл и улыбнулась. Он знал, что она врала. Она не разбудила его только потому, что хотела уйти до его пробуждения. Но это было приятно, что она пыталась скрыть это.

- Я думаю, ты еще не встречался с моей дочерью Аделаидой. - Она указала на девушку рядом с собой и улыбнулась. Конечно, они встречались, но он надеялся, что божественная Аделаида не упомянет это. 

- Нет, мы не встречались. - Произнес он. Он решил не оставлять Аделаиде право решать, что должна знать ее мать или нет. Он чувствовал, даже не смотря на нее, ее поднятую бровь. Почему он не хотел, чтобы ее мать знала, что они уже виделись? Если подумать об этом, то она могла понять почему.  В случае если ее мать узнала, что она встретила его посреди ночи в одних боксерах, то она стала бы подозрительной. 

Извинившись, Аделаида встала со стула, чтобы пойти одеваться. И в течении примерно четырех секунд все было в порядке, но когда она достигла дверного проема, где стоял Гарри, то она остановилась. Он мог бы поклясться, что почувствовал, как мир перестал вращаться, когда он посмотрел в ее голубые-голубые глаза. Она не могла быть из этого мира, она должно быть пришла из какой-то части преисподни. Из места, где хульдры и русалки приманивают мужчин для того чтобы убить. И на данный момент он не был уверен, что возражал, если бы она сделала это. 

[Хульдра — бабень из скандинавских сказок и она из рода троллей, но при этом красивая и молодая, с длинными светлыми волосами. кароч под юбкой у нее спрятан коровий хвост и она пасет своих коров и во время этого соблазняет мужиков.]

Этот момент не длился дольше, чем три секунды, но часть их осталась здесь, просто смотря друг на друга, навсегда. 

Она проскочила мимо него и ее маленькая рука мягко задела его живот, как теплый летний ветерок в зимнюю страну чудес, которой являлась его жизнь. И тогда она ушла: поднялась по ступеням и исчезла за закрытой дверью. Из поля зрения, но определенно не из его ума.  

- Наконец-таки - сказала Эбигейл, - эта девушка забирает слишком много пространства, я всегда чувствую, что просто не могу свободно дышать в ее присутствии. - Ее слова шокировали его. Как она может говорить такое о ее единственной дочери? Разве она не должна любить ее больше собственной жизни? Он нахмурился и странно на нее посмотрел. 

- О, не смотри на меня так. Я люблю ее, но иногда она действует мне на нервы. -  Она отшутилась и снова наклонилась над кухонной стойкой. - Только не говори ей, что я сказала это. 

Одна вещь, которую Гарри никогда не мог понять в этой женщине, это ее желание быть каменной ледяной королевой без каких либо чувств. 

- Иди сюда. - Она открыла свои объятья и он обнял ее, чувствуя, как ее руки смыкаются на его спине. Было что-то особенное в объятьях Эбигейл, словно она была холодной и мягкой одновременно. Что-то, что было внутри нее и защищало тех, кто был в них. Это то, почему он любил обнимать ее, это был единственный раз, когда он видел проблеск от ее мягкой стороны. Сторону, которая когда-то была полностью ее. Сторону, которая была достаточно доверчивой, чтобы позволить парню забрать ее девственность в тринадцать лет.  И сторону, которая почти исчезла, когда ей пришлось самостоятельно поднимать ребенка спустя девять месяцев после этого.

Он знал ее историю. Он знал, какой сильной она была. Он знал почему она стала такой, какой является сейчас.

И это именно то, почему он остался.

Её губы были мягкими и настойчивыми, двигающиеся по знакомому синхронному шаблону. Ее поцелуи превратились в рутину, как если вешать каждый раз пальто на вешалку при входе, но он любил это. Потому что когда ты вешаешь свое пальто на вешалку, то это значит, что ты дома. Почувствовать ее поцелуй  -  словно вернуться домой. 

Любил ли он ее? Да.

Или, по крайней мере, он надеялся, что любил.