Хозяин могил

7 и 8

7

Пока жрец нервно теребил разложенную на софе хламиду, пытаясь расправить намертво застывшие на ней складки, и робко косился на прохаживающегося взад-вперёд некроманта, тот обдумывал положение, пытаясь восстановить картину событий, произошедших за последние дни. Фарус не обращал внимания ни на что вокруг, поэтому уже четвертый раз пинал валяющиеся на полу книги, что ещё больше раздражало и так сидящего как на иголках Тарошку. Однако поделать с этим тот ничего не мог – некромант просто перестал отвечать на оклики и, когда жрец случайно встретился с ним взглядом, то на него оттуда посмотрело что-то жуткое, мертвяще холодное и абсолютно спокойное.

«Словно самому Кахалу в глаза заглянул», - подумал Тарошка, снова и снова растягивая рукав, в бесплодной попытке разгладить ткань.

«А получается вот что», - думал тем временем некромант, - «Жрец, вне сомнений ведомый благими мотивами, решил столетнего мертвого ребёнка просвещать, да заботу о нём проявить. Мысль, возможно, не самая плохая, да, к сожалению, не пришло жрецу в голову совета спросить у своего брата, служащего повелителю мёртвых. И не ведал жрец, что нежить, особенно если до смерти это был ребёнок, мыслит и действует по-другому, нежели обычный человек. Если человек, особенно в младшем возрасте, очень легко увлекается новым, ищет знаний и занятие просто по собственной натуре – это нужно ему для развития, то мертвец... Мертвецу не положено судьбой и мирозданием развиваться. Мертвец останавливается, находится в стагнации. Хозяин Кладбища должен застыть в том самом состоянии, когда он решил пожертвовать собой на благо своих потомков и вечно служить живым, будучи мёртвым. Эти эмоции, это чувство долга и ответственности навечно становятся сутью, стержнем, основой мертвеца. Мертвец существует только тем, что переживал тогда, и навеки остаётся таковым. Ему неведомы иные чувства и стремления, ему чуждо новое и неизвестное. Именно поэтому такое решение должно приниматься добровольно и в зрелом возрасте. Здесь же... Ребёнок был не способен понимать всего, на что он соглашается. Даже близость смерти от чумы не могло этого изменить. Всё, чего хотел мальчик – быть полезным и снова увидеть папу и маму. Если он был чужим для тех людей (а иначе и представить нельзя – кто же позволит своему подопечному такое сделать?), то мальчик скорее всего чувствовал себя бесполезным и лишним, и возможность послужить всему посёлку и вновь ощутить себя нужным кому-то была для него словно праздник. Поэтому, пренебрегая собой и собственными нуждами, он согласился.