Таинственный замок или любовь без ответа

Часть шестая

  Погода все еще не улучшалась. По-прежнему было ветрено, солнце показывалось очень редко, холода не отступали. Зельда от нечего делать предавалась тоске. Франц почти не выходил из своего кабинета, доктор Фридрих был угрюм и молчалив. Уроки музыки девушки продолжались, но остальную часть дня до самого вечера, когда все собирались в малой гостиной, Зельда решительно не знала чем себя занять. Постоянное пребывание с самой собой в мрачном замке уже не шло ей на пользу. Франц это заметил, и решил найти девушке хоть какое-то развлечение.
  После одного из уроков музыки он положил перед Зельдой массивную связку ключей.
- Я доверяю вам очень ценную вещь. Это ключи от всех комнат в замке - пояснил Франц.
  Глаза девушки загорелись любопытством. Она с трепетом взяла ключи.
- Я вижу, что вам совсем скучно без прогулок на свежем воздухе. Так гуляйте по замку, исследуйте все его уголки. Думаю, вам будет по душе такое развлечение - сказал он и посмотрел девушке в глаза.
- О да! - ответила она, обрадовавшись - Благодарю вас!
- Не стоит благодарности... Вам предоставлена полная свобода действий. Может быть, в запертых комнатах есть некоторые интересные для вас вещицы, которые слуги упрятали в сундуки. Я, признаться, почти никогда не смотрел, что там. Желаю вам приятно провести время.
- Спасибо!
  Зельда отправилась в путешествие по пустым комнатам. Сердце ее сильно билось, девушка верила, что стоит на пороге открытий каких-то тайн.
  Однако, как обнаружила Зельда, в запертых комнатах не было ничего примечательного и таинственного. Вся старинная мебель была накрыта тканью, в сундуках были только маленькие подсвечники, ручные зеркальца, шкатулки, сукно, бусы из бисера, гребни и статуэтки. Девушка, конечно,  немного огорчилась, но рассматривать эти старинные вещицы было довольно-таки интересно.
  В пустых комнатах стоял холод, и там было очень неуютно. Голые стены, белая ткань, покрывающая мебель, огромный остывший камин, узкие окна с частым переплетом - все одно и тоже. Однако в одной из комнат обстановка немного отличалась. Это была бывшая детская. В углу стояла колыбель, посередине стояли до смешного маленькие стол и стул, у стены стоял комод. Зельда была во власти какого-то странного чувства. Быть может, она вспомнила свое детство. Отрывки мыслей и догадок в беспорядке метались в голове девушки. Взгляд ее остановился на комоде. Зельда просто так открыла один из ящиков - он был пуст. Но от ее внимания не ускользнуло то, что одна из досок немного отошла от других, образовав щель. Кажется, там что-то лежало. Девушка протиснула туда руку и наткнулась на листы бумаги. Их было много, и она вытащила все из комода. Зельда задвинула ящик и посмотрела на свою находку. Это были обычные листы, исписанные мелким почерком. Девушка заинтересовалась их содержанием и села на один из маленьких стульчиков, чтобы начать читать странные послания. Она аккуратно разложила листки на столе по датам, которые были указаны, и принялась за чтение.
«Фюрстенберг-хауз, 12 ноября 17... года...»
  Именно в этот день прошла ровно неделя с того дня, как Себастьян Фюрстенберг прибыл со своей молодой женой Бертой и новым доктором в замок. Глядя на них, трудно было представить, как эти люди мирно уживутся под одной крышей. Берта была цветущей девушкой неполных восемнадцати лет, а Себастьян - мрачным мужчиной в летах. Хотя черты лица его и хранили былую красоту, а фигура ничуть не сгорбилась, было в нем нечто отталкивающее. Доктор - бледный юноша с горящим взором серых глаз с правильными чертами лица, гораздо больше притягивал к себе, нежели хозяин замка. Любой на месте мужа нашел бы повод для ревности, но только не Себастьян. Ему действительно все равно. К тому же, жена очень боится мужа, а доктор флегматичен и неразговорчив...
«...Как оказалось, у меня очень много свободного времени. Сегодня опять идет дождь. Я теперь записываю свои мысли. Решила просто попробовать. Мужа я почти не вижу в последнее время. Не знаю почему, но я его очень боюсь. Я понимаю, что должна любить мужа, но не могу. Просто не могу... Я была крайне удивлена, увидев здесь Фридриха. Оказывается, он и есть наш доктор, что будет жить в замке. Сначала я обрадовалась. Но Фридрих будто воды в рот набрал, почти не разговаривает со мной, сухо кланяется и осведомляется о моем самочувствии. Разве он забыл, какими друзьями мы стали с ним в Париже? Ничего не понимаю».
  Зельда повела плечами, ей стало холодно. Только сейчас девушка поняла, в какой ситуации оказалась. Она читала записки молодой женщины, умершей много лет назад, которые принадлежали теперь неизвестно кому. Знал ли кто-нибудь об этих записях? Что делать теперь? Зельда чувствовала, что просто не может отдать свою находку кому-либо. Она даже содрогнулась при мысли от того, что эти записки пробежит своим холодным взглядом ничего не понимающий Франц, или же наведет на них свое пенсне мрачный доктор Фридрих. Девушка будто знала, что та женшина не хотела бы, чтобы ее чувства выставлялись на обозрение. Зельда подумала, что только она сама сможет понять и прочувствовать суть этих записей. Пока девушка просто не могла посвятить в эту маленькую тайну посторонних. Она твердо решила ознакомиться с этим своеобразным дневником до конца, не говоря никому ни слова.
«...28 ноября 17... года».
  Все та же пустая столовая. Сегодня Себастьян не вышел к обеду. Берта сидела и смотрела на доктора. Она ничего не ела. Он же не поднимал глаз от своей тарелки. В конце концов, Фридрих заметил, что женщина, непривычно бледная, не взяла в рот ни крошки.
- Почему вы не едите, фрау Фюрстенберг? - спросил он сухо, не поднимая глаз
  Она вздрогнула и отодвинула блюдо.
- Мне было нехорошо с утра, и теперь я не могу даже смотреть на еду - ответила Берта, поморщившись.
- Голова кружится... А вчера вся еда была недосолена - снова заговорила она через некоторое время.
  Фридрих вдруг пристально посмотрел на Берту. Взгдяд его был странным.
- Я что больна, да? - спросила она с вялой улыбкой.
  «Глупышка...» - подумал доктор. Рана в его сердце кровоточила сейчас как никогда, однако он взял себя в руки.
- Не думаю... Но... - Фридрих откашлялся - все покажет время.
  Берта казалась немного напуганной. Он больше не смотрел в ее сторону и лишь пробормотал: «Вам не нужно ничего бояться». Затем доктор встал и ушел. Берта осталась одна.
«...Сегодня я чувствую себя просто ужасно. Не знаю, что со мной творится. Муж не выходит из своего кабинета. Да я и не стала бы ему жаловаться. Фридрих по-прежнему ведет себя очень странно. Наверное, он даже не представляет, как мне тяжело переносить такое обращение! Мне даже не с кем поговорить, а теперь еще и это состояние. Я стараюсь поддерживать хорошее настроение, но чувствую, что мне это вскоре уже не удастся. Не знаю, скоро ли прекратятся эти постоянные дожди, и когда мне станет лучше».
  Зельда печально вздохнула и поудобнее устроилась на стуле, чтобы продолжить читать следующую запись. Они были такими короткими, но в этом малом количестве слов запечатлилось очень многое.
«... 2 декабря 17... года».
  Теперь сомнений у доктора не оставалась абсолютно никаких. Берта внезапно упала в обморок посреди столовой. Ее быстро привели в чувство, и дальнейшее состояние женщины не вызывало пока опасений.
  Фридрих шел по длинному коридору с мрачным видом. Он остановился у одной из дверей и тяжело вздохнул. Доктор постучался и вошел в кабинет. Себастьян сидел в кресле и просматривал какие-то бумаги.
- Кажется, я могу вас поздравить - сказал Фридрих громко.
  Хозяин замка взглянул на него. В лице Себастьяна не было никаких эмоций, впрочем доктор их и не ждал.
- Да, спасибо... Очень хорошо - ответил совершенно спокойно будущий отец.
«... Первый раз в жизни упала в обморок. Я даже не успела испугаться. Однако самая главная новость вовсе не в том, что я упала в обморок. У меня до сих пор дрожат руки. Я жду ребенка, как оказалось. Не могу в это поверить! Хорошо, что я попросила Фридриха сообщить эту новость мужу, а то у меня бы просто слова застряли в горле... Ну теперь мне точно будет чем заняться. Я так рада! Надеюсь, я успею связать башмачки и шапочку. И еще обязательно нужно вышить покрывало. Я уже успела придумать ребенку имя: если будет девочка, назову ее Генриетта, а если родится мальчик, то назову его Франц. Разумеется, если муж будет не против... Моего старого учителя по музыке звали Францем... Теперь я так счастлива, что даже не верится!»
  Зельда встала со стула и прошлась по комнате. Становилось слишком уж холодно. Она подошла к колыбели. Там лежали вышитые искусной рукой одеялко и подушечка. Почему та женщина спрятала свой дневник именно в детской?
  Зельда по привычке огляделась вокруг в поисках часов. Но их нигде не было. «Скоро, должно быть, обед!» - подумала она и, собрав записи, вышла из комнаты. Девушка снова заперла дверь и побежала к себе, прижав к груди пожелтевшие от времени листы. Она вошла к себе в спальню и сразу же открыла один из ящичков письменного стола. Он закрывался на маленький ключ, который лежал внутри. Зельда положила туда записи и поспешно задвинула ящик. Лишь повернув ключ в замке она наконец посмотрела сколько времени. Часы на каминной полке показывали без двадцати два.
- Еще двадцать минут до обеда - тихо сказала девушка сама себе и с облегчением вздохнула.
  Она даже успела хорошенько разглядеть себя в зеркале, на всякий случай втиснуть в прическу еще несколько шпилек и нанести на себя немного лавандовых духов. Зельда немного отошла от зеркала и еще раз взглянула на свое отражение. Это синее платье с воротничком и манжетами ей очень шло, а простая, но красивая прическа выгодно подчеркивала прелестный овал лица. Девушка изящным движением руки поправила складки платья и вышла из комнаты.
«Собственно, почему я так волнуюсь? Ведь я не сделала ничего плохого. Сам Франц предоставил мне полную свободу действий. К тому же, похоже, никто и не интересовался тем, что было спрятано в комоде» - думала Зельда, спускаясь по лестнице.
  Она вошла в столовую с непринужденной улыбкой на лице. Доктор Фридрих тоже улыбнулся, а Франц заметил про себя, что его затея принесла хороший результат. Девушка то и дело незаметно поглядывала на доктора. Однако из тех записей, что она успела прочитать, пока было не очень понятно какую роль он играл в этой истории. Лишь одно было очевидным: доктор Фридрих знал мать Франца еще до замужества. Но почему и как он оказался именно здесь? Из-за чего доктор так относился к несчастной женщине? Зельда думала обо всем этом, попутно отвечая на вопросы Франца и широко улыбаясь. «Все-таки он был прав,» - размышляла она - «все мы о чем-то думаем, даже когда ведем беседу». Девушка слегка покраснела, ведь она вспомнила, о чем думала, когда Франц говорил эти слова. Зельда тогда думала о том, что любит его и что не отпускала бы его руку вечно.
  Сразу же после обеда девушка вновь бросилась в свою комнату, чтобы продолжить чтение. Она уютно устроилась на углу кровати и вновь разложила перед собой листы.
  «...26 декабря, 17... год».
  Берта теперь вся светилась от счастья. Ее часто можно было видеть  в большой гостиной, где обычно никого не было. Женщина сидела у камина с блаженной улыбкой на лице и занималась рукоделием. Быть может, сама по себе она и не обладала склонностью к уединению, но жизнь Берты всегда складывалась так, что большую часть времени еще с детства она проводила в одиночестве. При этом девушка никогда не была замкнутой или же угрюмой. Напротив, она всегда была рада хорошей возможности с кем-то поговорить. Берта была обыкновенной молодой женщиной, которой нужны были подруги, разговоры о разных пустяках, веселые события. Однако ей приходилось жить замкнутой и серой жизнью в мрачном замке, где никому до нее не было дела. Но Берта никогда не жаловалась и усиленно пыталась найти себе применение. И вот теперь, когда она должна была стать матерью, весь ее мир сосредоточился на ребенке. Женщина хваталась за соломинку, чтобы доказать себе ради чего она живет.
  «...Я начинаю привыкать к такой жизни. Меня никто не беспокоит, и это очень даже хорошо. Я могу спокойно думать и делать все, что мне вздумается. На Фридриха я решила не обращать внимания и ни в коем случае не показывать, что его поведение меня как-то задело. Будет лучше, если пока все останется как есть. Муж совсем не замечает меня. Кажется, это даже прекрасно. Мне гораздо спокойней, когда он где-то далеко от меня и не смотрит так пристально своим странным взглядом. Думаю, что глаза у Себастьяна очень красивые, но я их ужасно боюсь, как и его самого. Сейчас, можно сказать, ничего не омрачает моей жизни. Я стараюсь не думать ни о чем плохом, ведь у меня есть все, о чем многие могут только мечтать...»
  Зельда откинулась на подушки. Мысли в ее голове путались, девушка никак не могла извлечь из этого клубка хоть одну ясную нить. Она вспоминала, на каком именно портрете была изображена Берта, что за рисунок был вышит на одеялке в детской, думала, действительно ли отец Франца был жестоким человеком, почему у Франца такое бесстрастное лицо, что случилось с доктором Фридрихом... Постепенно в сознании Зельды начал возникать туман, обрывки мыслей терялись. Она заснула.
  Часы пробили четыре. Зельда проснулась от этого звука. Что-то зловещее почудилось ей в бое старинных часов. Девушка задумалась, потом взглянула на записи, разложенные на краю кровати, и придвинула их к себе.
«...3 января, 17... года».
  На этот раз в столовой сидели трое: Себастьян, Фридрих и Берта. Женщина весело щебетала, глядя на мрачных мужчин.
- Как вы думаете, дорогой, в какой комнате устроить детскую?
- Позже будет видно - спокойно произнес Себастьян.
- Да-да, разумеется... Самое главное, чтобы комната была светлая и в ней не было сквозняков. Ну и, конечно же, детская должна быть рядом с моей спальней. Быть может, на первое время поставить колыбельку у меня в комнате. Думаю, так будет лучше. Ах, чуть не забыла! Я придумывала ребенку имя и подумала, что можно было бы назвать девочку Генриетта, а мальчика - Францем. Вы не будете против?
  Себастьян холодно посмотрел на жену и уставился в потолок. Затем он вздохнул.
- Берта, мне совершенно безразлично, как ты назовешь это существо. К тому же, постарайся помешьше говорить, тебе вредно много болтать. Не так ли, доктор Фридрих?
  Доктор промолчал и незаметно взглянул на Берту. Она сидела бледная, как полотно, опустив голову и закусив губу. Глаза женщины были полны слез, однако ни одна из них не пролилась. Берта молча закончила трапезу и неслышно выскользнула из столовой.
- Простите меня, Себастьян, но это было слишком - сказал Фридрих твердым голосом.
- Мне все равно - невозмутимо ответил хозяин замка, наливая себе вина.
  «...Сегодня идет снег. Я была в таком хорошем настроении этим утром, но теперь едва не плачу. Кажется, моему мужу все равно, что у нас будет ребенок. Но, быть может, Себастьян изменится, когда дитя появится на свет. Даже не знаю, как мне быть, ведь я пока не могу говорить ни о чем другом, кроме ребенка. Хотя сегодня муж посоветовал мне не болтать. Это очень обидно, но я должна понимать, что у нас с ним очень разные характеры. Разве позволено мне предъявлять Себастьяну какие-то претензии?! Однако я не могу отрицать, что мы с ним в некотором смысле чужие, совершенно чужие люди. Наверное, от этого мне так горько...»
  «...10 января 17... года».
  В одной из комнат рядом со спальней хозяйки в тот день затопили камин и провели тщательную уборку. Был привезен заказ от плотников, мебель для детской. Берта принимала живое участие во всем, что бы не делалось для устройства комнаты. Ее звонкий голос часто доносился с верхнего этажа замка, проникая в малую гостиную, где в одиночестве коротал дневные часы молодой доктор. Он сидел за фотепиано и перелистывал ноты. Хозяин позволил Фридриху играть на этом фортепиано и подолгу бывать в гостиной. Сюда редко кто заходил, ведь Себастьян проводил все время у себя в кабинете, а Берта обычно выбирала большую гостиную. Доктор поставил ноты на пюпитр и стал играть. Его серые глаза вспыхивали огнем, когда в произведении появлялись громкие, резкие оттенки, и будто становились бархатными, когда мелодия затихала и ноты едва слышно таяли в воздухе. Фридрих давно запретил себе что-либо чувствовать, и музыка была его единственным убежищем, где он мог выражать эмоции, не боясь грубого вмешательства окружающих или же их непонимания. Он любил только музыку, а ЕЕ - единственную девушку, которая когда-то завладела его сердцем - давно отпустил. Отпустил с тех пор, как узнал, что она выйдет замуж.
  «...Похоже, что я зря огорчилась из-за Себастьяна. Уже сегодня мы со слугами готовили детскую. Это такая прекрасная комнатка! Мне все очень понравилось. Но я просто не могу описать свой восторг, когда принесли мебель. Прелестная колыбелька, удобный комод и крошечные стол и стульчики! Я чувствую, что малышу все-все понравится! Я немного устала, наводя порядок в детской. Меня все отговаривали от работы, однако я не могла сидеть без дела. Ведь все нужно было устроить наилучшим образом: расставить мебель, проверить нет ли в комнате сквозняков, разложить вещи. Я снова чувствую себя такой счастливой! Конечно, меня немного огорчило то, что Себастьян вновь не проявил никакого интереса. Но, я думаю, что он все-таки изменится со временем. Быть может...»
  «...15 января, 17... год»
  Тогда ужин проходил немного уныло. Берта теперь сдерживалась и говорила совсем мало. Себастьян как обычно молчал, погрузившись в свои мысли. Фридрих изредка вставлял слово, но по большей части не разговаривал. Женщина чувствовала, что еще немного и она расплачется. Ей было очень тяжело находиться в такой атмосфере. Берта решила взять себя в руки и попытаться вызвать на разговор доктора. Она заговорила о том, о чем раньше почему-то не решалась вспоминать.
- Фридрих, вы помните тот парк в Париже, где мадам Дюбуа устраивала пикник?
- Да, помню. Чудесное место - ответил Фридрих, и лицо его озарила чуть заметная улыбка.
- Мне там тоже очень понравилось. А какое прекрасное озеро было в парке, где мы катались на лодке! Я до сих пор помню эти пейзажи до мельчайших подробностей. Тогда было очень весело. Помните, на пикнике была еще одна дама с пушистой собачкой.
- Да-да, то был шпиц.
- Точно! Я так весело играла с ним. По-моему, собачку звали Мори. Еще я придумала тогда накормить его пирожным. Все было бы прекрасно, если бы бедняжка Мори не измазался в сливочном креме!
- И потом мне пришлось успокаивать разгневанную хозяйку.
- Что бы я без вас тогда делала! Кстати, только после этого мы пошли кататься на лодке. Я умоляла вас научить меня грести, но вы так и не согласились.
- И совершенно не жалею, что избавил вас от перспективы упасть из лодки в воду, фрау Фюрстенберг...
  Фридрих широко улыбался. Теперь он предавался воспоминаниям без особой грусти, ведь она уже была бесполезна. Доктор вспоминал то время, как нечто очень хорошее, что никогда не повторится. Он не печалился, а радовался, что когда-то ему было так хорошо.
  Берта весело смеялась. Она будто бы вернулась назад, в свой последний летний сезон в Париже, где в ее жизни еще не было ни Себастьяна, ни замужества, ни мрачного замка. Казалось, с тех пор прошло много лет, хотя на самом деле всего пол года. И вот, перед той прежней девушкой сидит Фридрих с такой же улыбкой, что она всегда привыкла видеть на его красивом лице. «Только почему же он называет меня фрау Фюрстенберг?» - недоумевала Берта. Ведь она по простоте своей душевной не понимала, что давно прошли те времена, когда Фридрих мог называть свою знакомую просто Бертой, шутить с ней, дарить цветы и катать на лодке...
  «...Сегодня мне было так хорошо! Наконец-то Фридрих заговорил со мной! Мы вспоминали веселые деньки в Париже. Как грустно, что они больше никогда не повторятся. Но говорить о том времени с Фридрихом было очень приятно. Я снова увидела, как он улыбается. Да и я тоже, наверное, давно не улыбалась так весело и беззаботно, как тогда. Весьма странно чувствовать одновременно и радость, и печаль. Уверена, что муж не слушал наш разговор. Ему навряд ли интересна моя прошлая жизнь. А ведь и я ничего не знаю о жизни Себастьяна...»
  «...30 января, 17... год».
  Фридрих очень жалел Берту и теперь был с ней добр и ласков. Свои чувства он давно уже подавил, и они ничем о себе не напоминали. Исчезла боль, душевные раны, казалось, затянулись, однако сердце молодого доктора было теперь несколько жестче, оно стало неспособным к каким-либо порывам. Впрочем, быть может, все случившееся свершилось только к лучшему. По крайней мере, так думал Фридрих.
  Берта стала чаще улыбаться. Она постепенно примирилась с мыслью, что ее муж никогда не изменится. Одно то, что хоть кто-то обращался с женщиной по-доброму уже придавало ей сил и радости. Берта точно знала, что все будет хорошо.
  «...Теперь намело очень много снега. Фридрих держится по-прежнему отчужденно, но уже гораздо приветливее. Иногда мне на ум приходят мысли о том, как грустно, что нельзя вернуть мою прежнюю жизнь. Но я сразу же прогоняю их, ведь они бесполезны и только лишают меня радости. Сейчас у меня очень много хорошего, и я не должна быть неблагодарной. Я уже начала вышивать покрывало для малыша. Фридрих сказал, что узор получается очень красивый. Сейчас все хорошо...»
  Зельда выпрямилась и печально взглянула на часы. Наступало время ужина. «...О том, как грустно, что нельзя вернуть мою прежнюю жизнь...» - звучало в голове у девушки. Как же она это хорошо понимала.