Записки на моих запястьях

Часть 4

— Лиса! Ты где? Отзовись, прошу! — прошла целая неделя после стрижки, и Лисе вроде как надо идти к доктору Киму, но Чонгук просто не мог найти её.

Её просто однажды предупредили, что после сеанса химиотерапии она может оказаться бесплодной, а ещё могут возникнуть различные другие побочные эффекты. А Лиса уже спряталась где-то. Сидела, таясь, словно трусливый заяц, и просто не могла выйти из холла. Она пряталась именно там — вновь за тем самым автоматом, прижимая к груди блокнот.

— Лиса, вот ты где, — тихий голос Чонгука совсем неожиданно настиг девушку, и она прижала колени к себе. Парень стоял напротив неё — уставший, будто долго её искал, с прикрытыми глазами. — Доктор Ким не хотел тебя напугать, ты же знаешь, — Лиса закивала, но отвела взгляд. Стыдно. — Тогда пошли, Лалиса. Ты же явно хочешь вылечиться, но ты боишься... чего ты боишься, Лиса? Что не будет волос? Всё поправимо. Я придумаю что-нибудь. Обещаю. Ты мне веришь?

Чонгук уже привык к молчанию соседки по палате. Привык, что она смотрит на него своими большими глазами, будто хочет что-то сказать, а потом облизывает губы и отводит взгляд. Сейчас эти действия повторились, но раз Чону сказали привести девушку в кабинет доктора Кима, значит, он приведёт. А потом они все вместе пойдут на сеанс. Поэтому парень без страха обхватил девичье запястье и повёл её через холл.

— Всё будет хорошо, — Чонгук чувствовал, что девушке необходима поддержка, поэтому чуть сжал её руку, а потом быстро ослабил хватку, будто боясь, что девушка, как почувствует его порыв эмоций, посмотрит на него, и парень уже не сможет смело вести её ко врачу. — Пошли.

В кабинете пахло медикаментами. Доктор Ким сидел за столом и что-то записывал, склонившись и явно портя себе зрение. Лиса тряслась. Лисе было страшно. Но её бы понял каждый, вне зависимости от того, болел ли он раком или нет.

— Проходи ко мне, не бойся, — Ким СокДжин отнял глаза от тетради. — Это не больно. Не больнее операции. Я просто введу в тебя лекарство, и оно будет убивать в тебе раковые клетки. Под конец терапии ты выздоровеешь.

Лиса чувствовала ощутимый ком в горле, когда доктор Ким вёл её куда-то. Чонгук остался далеко позади, его подбадривающие речи — тоже. Девушка чувствовала тяжесть во всём теле, слегка отставала, но шла прямиком в кабинет. В котором всё и начнётся.

Лалиса чувствовала, как в голове стало пусто со словами доктора о том, что она свободна. Весь сеанс прошёл как быстрое и спланированное представление, и Лиса, покачиваясь, шла по ярко освещённым коридорам прямо навстречу Чонгуку.

— Пойдём, доктор Ким сказал, что тебе надо будет полежать и прийти в себя.

И девушка послушно лежала, чувствуя лишь огромное ничего. Огромную пустоту внутри себя. Огромное чувство безысходности. Или ей просто казалось, что что-то рушится, а на самом деле всё было хорошо. Чон сидел на своей койке и смотрел на неё. Молчал. Ждал, когда она хотя бы шевельнётся, но Лиса не шевельнулась. Потом он всё же подошёл к ней, вглядываясь в расслабленное лицо.

— Заснула, — он легко провёл пальцами по волосам девушки, коротким, почти как его. Чонгук подошёл к своей койке, взял одеяло и накинул на девушку, так как не хотел её шевелить, тревожа. — Спи. И пусть сон принесёт тебе спокойствие.

***

«Кажется, мне стало легче после химиотерапии, но я не уверена. Чувствую сонливость, а ещё мне хочется очистить желудок от еды. А ещё хочу покрасить ногти в чёрный. Ведь чёрный — это круто».

Девушка сидела с родителями в холле и слушала их. Они рассказывали ей о том, как они волновались, что хотели на выздоровление Лисы приготовить много-много всего и потратить несколько дней лишь на то, чтобы есть. Ведь Лиса, по словам госпожи Манобан, стала слишком худой. Но девушка лишь потёрла слезящиеся глаза, улыбнулась и обняла мать за плечи. В проёме двери стоял Чонгук и просто смотрел на её семью, такую счастливую, что хотелось улыбаться им в ответ. Только вот госпожа Манобан прятала предистеричное состояние за солнечной улыбкой, а господин Манобан пытался не смотреть прямо на Лису — до сих пор не мог поверить, что его дочь, его родная кровь болела смертельной болезнью.

В такие времена, как сейчас, девушке необходима поддержка. Не слёзные причитания, нет. Теплота, семейный уют хоть в больнице. И Манобаны знали это. Прятали свои истерики, но улыбались искренне. Лалиса глянула в проём двери. Там до сих пор был Чонгук. Она поманила его пальцем, и он медленно подошёл к ним, слегка стесняясь старших. Лиса быстро чирканула пару слов на блокноте и показала родителям.

«Это Чон Чонгук. Мой сосед по палате и мой... друг».

А большего её родителям и не надо было. Они просто радушно приняли парня, подсознательно понимая, что их дочь он не обидит.