— И что ты будешь с этим делать? — Феликс выглядит так, будто ему интересно.
Чанбин неопределенно пожимает плечами. Он действительно не знает. План был прост. Наверное, поэтому и провалился. Хотя Чан сказал, что отсиживаться у него дома — это не план, а тупость. А потом очень не по-хёнски свалил. Зато пришёл Феликс. Знающий больше, чем должен (Чан-трепло, чтоб его). Знающий пароль от квартиры Чана (Чтоб его). И пришедший не один. (Чтоб их всех).
— Тебе не кажется, что называть живого человека "этим" не этично?
Феликс мог бы сказать, что его корейский слабоват. И было бы качественное оправдание. Но этот паразит глупо улыбается и даже не думает исправлять ситуацию.
Чанбин фыркает. И плавно перемещается к двери, только её перекрывает «это», зато есть запасной.
— Тут высоко, — зачем-то говорит Феликс.
Чанбин делает вид, что хотел вдохнуть грязный сеульский воздух с низким содержанием частиц пыли, проветриться — пассивно самоликвидироваться. Хотя резко шарахается от окна, потому что «это» решает проверить утверждение Феликса. А то оно было сразу не ясно.
— Действительно, — а то было сразу не ясно — ещё раз, — думаю, тебе лучше остаться здесь, — скалится «это», чем даёт понять, что раскусил все нелепые задумки.
Зубы треснут, думает Чанбин. Нужно последовать благородному примеру Чана, тоже думает Чанбин, — свалить не по-хёнски.
— Что ты тут делаете? — наконец, справляется Чанбин с подступившей паникой и обращается исключительно к Феликсу.
— Тебя ищем, — плюхается на диван «это»
— Мозги поищи, — на автомате огрызается Чанбин.
— Джисон правду говорит, — опять глупо улыбается Феликс.
Чанбин: а) не хочет, чтобы его искали всякие разные «эти»; б) завидует Феликсу, который одинаковой улыбкой может выразить кучу эмоций; в) замечает, что Джисон кусает губы. Волнуется? Нервничает? Напоминает? С-с-соблазняет? В груди Чанбина что-то мерзко дёргается.
К чёрту.
Мозги подкидывают флэшбеки. Правильно сказал Чан — прятаться - у него был не план, а тупость.
Чанбин позорно сбегает, отговорившись срочными домашними делами. На первом этаже его нагоняют два сообщения. Одно от Чана: «Ну как? Поговорили?». А второе — от Джисона, но его Чанбин стирает, не читая.
Самое обидное, во всю эту тупую ситуацию Чанбин загнал себя сам. А теперь очень немужественно прячется за деревом и всерьез подумывает прогулять. Джисон караулит у школьных ворот, посматривает на телефон, держащий в руках, время проверяет не иначе. Чанбин приценивается, сколько там осталось до начала занятий. Катастрофически много. Джисон придурок. И Чанбин придурок. Хенджин придурок дважды. Во-первых, потому что орёт на всю улицу, во-вторых, его имя.
Джисон оглядывается на крик.
Чан хватает за шею. Ему есть на что злиться. Чанбин в последнее время стал избегать не только Джисона, а всех. А у Чана попоболи, когда его друзья не большая дружная семья и у него дома. Он в общих словах примерно это и сообщает, больше угрозами, чем сочувствием или поддержкой. А это звоночек, что его начинает подбешивать ситуация.
Джисон сидит рядом и касается бедрами.
Джисон почему-то говорит не то, на что рассчитывал Чанбин:
— Ты в порядке?
Об его обеспокоенное лицо хочется тушить сигареты. Перестань быть таким... хорошим. Глаза пытаются прочитать лицо, но у Чанбина покерфейс — хоть зачитайся, там пусто. Правда, под взглядом нет уверенности, что такое уж и глухое у него лицо, трещит по швам, дергается губа. Чанбин не готов с этим всем справиться один. Но логичное — помощь от Джисона — принять не хочется. Чанбин ставит галочку отрастить броню потолще.
— А ты?
Джисон задорно улыбается:
— А я нет.
Чёрт.
Одновременно накрывает волной вины и злости.
— Извини?
У Джисона надламываются брови, это явно не то, чего он ждал от разговора, который наконец случился. Чанбин вдруг осознается, что помощь нужна не только ему.
