Зависимость | 18+

Осознание

      — Это было тяжело, — неловко произносит Ын Ха прежде, чем выйти из аудитории и оставить Чимина наедине со своими мыслями. — Мне очень жаль…
     
      И ей действительно жаль.
     
      Обида очень сильно вцепилась в сердце, но Ын Ха словно откуда-то знала, что поступает правильно. Просто потому что он тоже человек и ему через многое пришлось пройти. Это ни в коем случае не оправдывает его, но ей на самом деле жаль, что всё получилось вот так, что они познакомились вот так…
      Если бы ничего этого не было, возможно, у них был бы шанс на нормальную жизнь?
     
      — Подожди, — настигает её в коридоре Чимин и разворачивает к себе за плечо.
     
      У него руки трясутся, но этого не видно. Сердце колотится так, будто в последний раз. Он хочет. Хочет всё исправить, но он слишком долго изучал психологию, чтобы остаться таким же наивным, как раньше. Она не простит. И он даже не смеет её просить об этом, потому что знает, как это больно. Потому что чувствует предательский стыд и отчаянную боль где-то внутри. И это сжигает его, развеивая пеплом по ветру.
     
      — Нет, — отвечает Ын Ха, убирая от себя его руку, потому что место, которого он касался, начинает покалывать, словно там остался ожог. — Это ничего не меняет, мне просто жаль.
     
      Да, всё останется так же, как и было.
      Ничего не изменится.
     
      Она чувствует, что не ненавидит его, но вот он коснулся её, подошёл ближе… и ей уже отчаянно больно. Так, как не было никогда прежде. Не так, как в ту ночь, когда его руки блуждали по её телу. Не так, как когда упала с лестницы, оступившись. Эта боль другая: Ын Ха кажется, что у неё душа болит за Чимина, за то, что он столько всего пережил; а сердце сжимается от мысли о том, что ей противно видеть его перед собой, слышать его дыхание — всего лишь дыхание, чёрт возьми! — слишком невыносимо. Двойственность мыслей и чувств пожирает изнутри, слезинка за слезинкой.
     
      — Я хотел поблагодарить… — шепчет Чимин, глотая воздух огромными порциями. — За понимание.
     
      Он шумно выдыхает, чувствуя, как лёгкие опустошаются, а в горле неприятно тянет и жжёт. Чимин будто задыхается, тонет, а выбраться нет возможности. Но её на самом деле нет. Он считал, что тогда, три года назад, у него не было шанса на приличную жизнь, работу… но теперь… теперь его действительно нет.
     
      — За то, что продолжаешь двигаться дальше, — говорит он минуту спустя, прерывая тяжёлое молчание. — Я так благодарен тебе, ты даже не представляешь…
     
      Она не представляет, поэтому делает шаг от него, словно боясь. Чимин горько усмехается и тоже отступает назад. Показывает, что не претендует ни на её личное пространство, ни на её чувства, ни на сердце… Он думает о том, что не должен сейчас говорить с ней, не должен заставлять слушать. Вспоминать. Он должен просто исчезнуть.
     
      Однажды всё изменится. Однажды они будут готовы к этому. Однажды они смогут принимать поражения так же легко, как и победы. Однажды они смогут понимать всё правильно и не спешить с выводами. Однажды научатся слушать и, самое главное, слышать.
     
      — Пожалуйста, будь в порядке хоть немного больше, чем я, — просит Чимин напоследок и уходит. Не оборачивается. Растворяется в шумной толпе студентов и только тогда замечает, что по его щекам текут слёзы. Словно кипяток, они оставляют ощутимые ожоги. Словно клинок, режут кожу надвое. Вспаривают, показывая всю подноготную, демонстрируя гниющую душу и кровоточащее сердце.
     
      Словно в бреду, он падает на пол, не ощущая ни слабости, ни боли. Перед ним Она. Стонет от боли и уворачивается. Кусает губы до крови. Сжимает простыни в маленьких кулачках. И хрипит. И задыхается… И просит, что больше «не надо» и «пожалуйста», едва слышно пересохшими губами. Студенты и преподаватели толпятся возле него, спрашивают что-то типа «Вам нехорошо?», но он слышит только оглушающий крик в голове и закрывает уши ладонями, жмурясь до разноцветных пятен перед глазами…
     
     
      — Хэй! — подходит к Ын Ха Чонгук, закидывая руку ей на плечи и немного пугая своим внезапным появлением. — Вот ты где, а я тебя искал…
     
      Но она его совсем не слушает.