ficbook: чарли браун
приготовтесь. эта история...она...она немного пугающая.
произошедшее той весной в деревне сквозь все сказанное, увиденное, спетое, передуманное и перепугавшее их до седых волос, в конечном итоге преодолевает мнимые амплитуды кажущейся невозможности такой цепочки событий, возвращается к истокам - полному штилю, замыкаясь, совершая полный круг. что-то поменялось, перевернулось в голове и сердце; что-то щелкнуло где-то в подреберье, так, что каждый вдох полной грудью теперь вызывает легкое головокружение. и одновременно с этим чеён, внимательно оглядываясь, не может уверенно сказать, что за эти три месяца, вместившие в себя десять, двадцать, сотню лет неизвестных математикам и аналитикам величин, что-то вообще поменялось, что что-то сдвинулось с некой мертвой точки. только холодный ветер, путавшийся в голых ветвях деревьев в марте, к концу мая весь пропитывается запахом травы, лета и гари.
той весной в деревне все точно так же, как было восемь лет назад, как было, когда они с мамой уезжали - с этих крошечных островов, из страны, обрубая прожитые поколениями предков годы - в новый мир, в новые парадигмы, забывая, как звучит родная речь. пара десятков небольших, обветшалых домов; вниз по склону и ухабистой дороге - доки и еще ниже - старый причал с парой пришвартованных лодок, медленно покачивающихся на волнах. март: кипа счетов за международные звонки, мятый, бесцветный дедушкин голос на том конце, тошнота от долгого перелета, быстро охвативший поток родной речи, от которой успела отвыкнуть, старый паром. стоя на самом верху смутно знакомого склона, спиной к россыпи крошечных домиков, чеён пытается усмотреть в море те восемь лет, которые неизвестно куда канули, неизвестно как утонули.
веет холодом.
деревня стоит во времени мертвой точкой, незыблемая и неподвижная, со всеми своими людьми, чьи дома пропахли рыбой и солью. вечером первого же дня бабушкин дом до отказа начиняется ими, и еле-еле дышит через силу - острые запахи специй, духота и пар от беспрерывной совместной готовки, сдвинутые в один несколько длинных столов. дедушка сидит во главе - хмурый, сгорбленный, опирается о стол сжатым кулаком одной руки, пока другой мнет в кармане рецепт, несколько недель назад оставленный врачом с большой земли. за закрытой дверью бабушка говорит, что нехорошо вот так: не выйти к гостям, и ее поднимают на кресле в четыре руки, несут в гостиную, усаживают рядом с дедушкой, глядят на прорвавшуюся сквозь болевые спазмы улыбку.
