SUMMEREND

[ 3 ]

Кто-то очень умный однажды сказал, что если хочешь узнать, какой будет твоя невеста через двадцать лет – взгляни на ее мать. Судя по Эмили Бирге (урожденной Максвелл), мне повезет с Катариной, если я только найду в себе силы предложить ей перевести наши гулянки на новый уровень. Не знаю, что там делают с женщинами в Калифорнии: то ли близкое дыхание океана сказывается, то ли совершенно иной уровень жизни, но если там все такие длинноногие загорелые красотки, то я, кажется, отыскал Рай на Земле.

Единственная газета и желтушный журнальчик для домохозяек (главный редактор Лилли Файнс, совершенно чокнутая стерва с замашками Торквемады – ей волю дай, всех мужиков извела б, как четверых своих мужей) кормились бы новостью о том, что мисс Бирге заглянула в автосервис Баггеров, еще с месяц, обсасывая все несуществующие подробности – но на счастье моего папаши, никого из журналистов не оказалось поблизости, когда Эмили появилась на пороге мастерской. Светлые волосы собраны в небрежный пучок, тонна увлажняющего крема на всех оголенных частях тела (кому нужны морщины в сорок?) и улыбка голливудской звезды: одними только уголками губ она прощала нам убогий интерьер и стойкий запах машинного масла.

«Ох, не вставайте» — говорила эта улыбка, и мы с отцом продолжили меланхолично пережевывать подсушенные на солнце сэндвичи со сладким до тошноты арахисовым маслом, даже не дернувшись со своих мест. Ну, разве что я замер, вжимаясь в плетеную спинку пластикового стула, награждая себя новой татуировкой сетчатого следа на загривке. Понервничать мне было из-за чего: если мой гениальный план раскрылся, то стоило бы прямо сейчас начать молиться. Ну, или брать ноги в руки и тикать, перемахивая через, окружающие одинаково-неухоженные участки, заборчики.

— У меня машина сломалась.

Мы синхронно дернули плечами, мол, очевидно, иначе зачем бы ты заявилась сюда посреди душной сиесты, не дожидаясь даже, когда спадет жара, и вести разговоры будет приятнее? Эмили знакомым мне – у кого еще Кэтти могла нахвататься? – жестом поправила сползающие с кончика носа темные очки и поменяла позу, скрестив на груди руки. Зайти под козырек ей мешала не то религия, не то очевидное отвращение – и она продолжила плавиться снаружи, дожидаясь, когда кто-то из нас заинтересуется ее проблемой достаточно, чтобы предложить помощь.

— Ну, и где она? – отец мой никогда не был любителем долгих разговоров. Ему не терпелось вернуться в глубь гаража, туда, где уже третий день догнивал пикап мистера Джонса. Развалюха отказывалась заводиться стабильно раз в месяц, и с ним уже ничего нельзя было поделать, кроме как отвезти на свалку, пополнив коллекцию железной мертвечины, но придурок-Джонс все равно держался своего потрепанного друга, отваливая нам по сотне за реанимацию.