Баснь о Волчонке

Стояла глубокая зимняя ночь. Мертвая ночь – ни звука, ни шелеста не доносилось из лесной чащи. 

Он спал на лавке, свернувшись клубком, зажав ручонкой материнский палец. Белоликая луна слепо уставилась в окно, осветив его безмятежное детское личико. Черные брови мальчика сдвинулись, он беспокойно заворочался и застонал во сне.

Чуткая мать тут же склонилась, поцеловала в горячий лоб. Сквозь туго спеленавшую дрему он с трудом разлепил веки, непонимающе посмотрел по сторонам, и снова провалился в сон-забытье.

Всего на миг вспыхнули зрачки и тут же потухли. Но и этого было довольно, чтобы понять: у мальчика были округлые, желтые, нечеловечьи глаза. Дикие глаза молодого волчонка.

И тут же тишина лопнула. Где-то в самых недрах промерзлой лесной чащи раздался ярый собачий лай. Грозно затрещали обледенелые сучья, поднялся с земли ветер, закрутился клубами снег. И словно в ответ ему, низкий, хриплый, леденящий душу вой тяжело прокатился по округе. Это старый вожак поднимал стаю.

Казалось, сама луна вторила ему, нутром почуяв, что эта ночь станет последней для ее пасынков.

Мальчик не помнил, как его вырвали из теплой постели, выкинули босого на лютый мороз. Колючий снег больно вцепился в ноги, укусил кожу.

У матери на руках жалобно скулили две сестренки. Она что-то кричала ему, тянула за собой, увлекая в чащу. А он, точно оглохнув, стоял и глядел перед собой пустыми глазами. Через весь двор черной тучей на него летел огромный матерый пес.

Сама смерть глядела на мальчишку из свирепых собачьих глаз. Совсем близко он ощутил ярость поджарого тела, и острые челюсти, готовые вот-вот сомкнуться. Но вместо этого пес вдруг неуклюже кувыркнулся в воздухе и упал на крепкий наст. А на снег легла косая тень.

Мальчик запрокинул голову – перед ним стоял отец. Какой же он все-таки был большой, точно три дуба, сцепившихся вместе. Рослый, пепельноволосый, матерый муж и те же леденящие кровь глаза: округлые, желтые, волчьи.

Бесстрашный жестокий вожак, он больно стиснул мальчонку за плечи, и толкнул его прочь. Всего лишь ладонью в спину наподдал, но мальчишка пролетел по воздуху ощерившимся клубком, и уткнулся лицом в снег. 

Поднялся на четвереньки, оглянулся обиженно, и впервые за всю свою жизнь завыл. Человечий отпрыск со звериными глазами заговорил по-волчьи.

Он не помнил, как бежал, ноги сами несли. Втягивая носом ледяной воздух, он уходил все дальше и дальше от родной деревни.

Собачий лай за спиной начал было уже стихать, когда вдруг из-за поворота разом выскочили три здоровенных пса.

Оглянувшись, мальчишка изо всех сил бросился вперед. Животный страх, словно плетью, стегал его по ногам, подгоняя. 

Но псы приближались, совсем близко лязгали красные пасти, а мальчишка начинал уставать. 

Но он знал, что не мог умереть! Это был его лес! В этом лесу он впервые услышал голос своих Богов. Он завыл отчаянно, взывая к ним, и его услышали.

Непроглядной стеной поднялся из сугроба Дед Карачун, завыли лютые ветра, вздыбили снег и закружили мальчишку с собаками в беспросветной снежной массе. Они выкатились из леса огромным белым клубком и разбились об лед.

Рассеявшаяся вскоре пурга обнажила четыре бесчувственных тела: первое – мальчишки, а чуть поодаль от него три собачьих.

Мальчик лежал, тяжело дыша. Снег вокруг молчал, но мальчик чувствовал, как что-то незримое приближалось к нему. Безликая Мара-Морена, богиня смерти, склонилась над изможденным телом, вцепилась ледяной рукой в сердце, сдавила грудь.

Задыхаясь, он судорожно захрипел, забился, пытаясь разжать цепкие руки. Но Мара-Морена лишь истошно завизжала в ответ, глумясь над жалким, слабым человечьим детенышем.

И тут что-то дрогнуло в желтых зрачках, чужой, рычащий звук родился в груди. Мальчик по-волчьи оскалил зубы и одним ударом сбил Мару-Морену с ног.

Нежить взвилась с земли, ощерилась, приготовившись к схватке. Но звереныш поднялся и посмотрел на нее тяжелым немигающим взглядом.⠀

Та съежилась, завыла жалобно, и попятилась прочь. А он повернулся и зашагал по тропе.

Звереныш знал, что встретится с ней еще, и тогда, возможно, злодейка-смерть возьмет верх. Но нынче, этой лютой мертвой ночью, победа осталась за ним...