синдром остывшего чая.

апельсин и яблоко.

я иду по улице, колкий утренний снег летит в глаза, мешая смотреть вперёд на дорогу. нервно перебираю железные крышечки, от соков из стеклянных банок, в кармане своей куртки. во мне что-то бесконечно меняется, а я не могу понять что. какие-то неестественные для меня процессы циркулируются вместе с моей кровью. а может и не с кровью вовсе, все стало сложнее или проще, а по венам течёт ледяная вода. наверное от этого я и злюсь. от этого и перебираю железные крышечки в своём кармане. мне нравится, когда реальность все больше походит на вымысел. так интересней, так забавней, так даже логичней. в такие моменты каждый твой неуверенный шаг — еще один гвоздь, пронзающий юное тело, распятое на кресте человеческого существования.
я хмурюсь и закрываю глаза, эскалатор медленно поднимает меня вверх, как и остальных незнакомых мне людей, являющихся такими же элементами системы — как и мы все. в сжатой руке, в кармане, все ещё крышки от яблочного и апельсинового соков. вспоминаю о планах на прошлые выходные, Алекс обещал встретиться, сходить на каток или в кино, но его не было целую неделю в академии, а написать ему я побоялась. естественно мы так и не погуляли. он забыл или передумал, не знаю. в последние дни вообще стало сложнее строить отношения с людьми. я чувствую себя ненужной собачонкой, которую шпыняют всю жизнь. ее бьют и бьют, а она все равно угодливо подползает, виляя хвостом. заискивает. надеется, что на этот раз все будет по-другому, что на этот раз она сделает что-то правильно и ее полюбят.
февраль подкрался незаметно, чуть дыша, а в воздухе пахло сладким парфюмом.

***

я и Альбина медленно выходим из кабинета английского. силы давно нас покинули, и мы медленно идём к лестнице. мимо проходят пятиклассницы с карманами, набитыми валентинками, активно обсуждая кому отдал своё предпочтение Мартин, а кому Серёжа. сегодня все ходят по улице с радостными лицами, отвратительными розовыми мишками и одной красной розой, ведь на большее мама денег не дала. все выглядят такими наигранными, такими кукольно поддельными: расфуфыренные свиньи (хотя в нашем случае все поддерживают свои непорочно-идеальные фигуры, поэтому расфуфыренные длинноногие антилопы).
а я не понимаю зачем это все, а главное для чего, ведь завтра уже «всё» — влюблённые голубки забудут друг про друга. ведь чтобы выразить свою любовь нужен особенный день в году, особенно чудесный и прекрасный, такой яркий и ванильно-сладкий, он такой один из всех тех 365 серых и приторных. день смерти святого Валентина. а был ли он святым? но этот вопрос я оставлю риторическим. а все это потому, что люди — избалованная кучка Богов, которые так и не осознали чего они хотят.

преодолев пару этажей, мы спустились в нижнюю раздевалку, чтобы взять куртки и выйти на улицу, покидая учебное заведение. рядом с охраной стояла компания второго курса, там был и Алекс. у него был сосредоточенный взгляд и слегка кудрявые чёрные волосы. проходя мимо, я поздоровалась и приветливо улыбнулась. он слегка наклонился ко мне и поздоровался в ответ. наклонился. в этом было что-то странное и завораживающее. этот наклон был похож на тот, каким кавалеры приглашали дам на вальс, на балу в дворянском Петербургском доме, в конце 19 века. и мне показалось он хотел сказать что-то ещё, но никак не мог решиться. он долго смотрел мне в глаза и его однокурсники обернулись на меня, в растерянности и ожидании чего-то. улыбка. я зашла в раздевалку.

«Вот наш герой подъехал к сеням;

Швейцара мимо он стрелой

Взлетел по мраморным ступеням,

Расправил волоса рукой,

Вошел. Полна народу зала;

Музыка уж греметь устала;

Толпа мазуркой занята;

Кругом и шум и теснота;

Бренчат кавалергарда шпоры;

Летают ножки милых дам;

По их пленительным следам

Летают пламенные взоры,

И ревом скрыпок заглушен

Ревнивый шепот модных жен.

(с) Евгений Онегин. »