Anterograde Tomorrow

пролог: ромашки

Сол­неч­ный свет проб­рал­ся в сон Кен­су, до­ба­вив в не­го неч­то прох­лад­ное и со­ле­ное, неч­то схо­жее с чувс­твом уто­па­ющих ступ­ней в пес­ке на мяг­ком пе­ре­шей­ке меж­ду оке­аном и пля­жем. Он по­вер­нул­ся, и об­раз мок­ро­го пес­ка пос­те­пен­но стал при­ни­мать фор­му хо­лод­но­го оде­яла.

Ког­да он от­крыл гла­за, кок­тей­ль из си­них от­тен­ков и крыль­ев ча­ек рез­ко сме­нил­ся на низ­ко­ви­ся­щий по­то­лок, не­боль­шое ок­но в кон­це уз­кой спаль­ни и ста­рый де­ре­вян­ный пол под из­но­шен­ным ков­ром. Это его ком­на­та, хоть и не сов­сем та­кая, ка­кой она бы­ла вче­ра: каж­дый сан­ти­метр ком­нат­ных стен был об­кле­ен зе­ле­ны­ми за­пис­ка­ми, но Кен­су не пом­нил, что­бы он их кле­ил. Два слоя цвет­ных тек­стов и ди­аг­рамм, но­ме­ра и да­ты. За­на­вес­ки ко­лых­ну­лись от лег­ко­го ве­тер­ка, и за­пис­ки за­шур­ша­ли, из­да­вая ме­ло­дию ти­хих бу­маж­ных ап­ло­дис­мен­тов.

Эта об­ста­нов­ка хоть и бы­ла неп­ри­выч­ной, но в то же вре­мя не ка­за­лась стран­ной, слов­но неч­то по­доб­ное уже слу­ча­лось ког­да-то рань­ше и прос­то выс­коль­зну­ло из его па­мя­ти. Мо­жет быть, меж­ду вче­ра и се­год­ня не­за­мет­но встрял еще один день. А мо­жет да­же боль­ше, чем один день. По­че­му-то он не чувс­тво­вал не­об­хо­ди­мос­ти чи­тать за­пис­ки, что­бы знать, сколь­ко дней уже прош­ло, и что он со­би­рал­ся де­лать се­год­ня.

Од­на­ко, его взгляд прив­лек­ли ма­лень­кие жел­тые за­пис­ки, брос­ко вы­де­ляв­ши­еся из мно­жес­тва зе­ле­ных. На по­лу и на сте­нах, нес­коль­ко на сто­ле и од­на на по­душ­ке, ко­то­рая ле­жа­ла воз­ле не­го. По­черк был дру­гим. Ни­ка­ких дат. Толь­ко сло­ва.

Кен­су мед­лен­но при­под­нял­ся и по при­выч­ке по­тя­нул­ся к ноч­но­му сто­ли­ку, опи­ра­ясь на не­го и вста­вая с кро­ва­ти. Вор­ся­ной ко­вер под бо­сы­ми паль­ца­ми ног, неж­ный аро­мат ут­рен­не­го ко­фе, до­но­сив­ший­ся из ка­фе сни­зу. Он под­нял жел­тую за­пис­ку со сво­ей по­душ­ки и про­чи­тал ее, «Те­бя зо­вут До Кен­су. У те­бя по­те­ря крат­ков­ре­мен­ной па­мя­ти, ан­те-ка­кая-то ам­не­зия, по­это­му ты не вспом­нишь, что бы­ло прош­лой ночью. Но поз­воль мне по­мочь те­бе».

И дру­гая за­пис­ка на по­душ­ке ря­дом, «Прош­лой ночью я по­ло­жил свою го­ло­ву на эту по­душ­ку, а ру­ка­ми об­ни­мал те­бя вок­руг та­лии. Ме­ня зо­вут Ким Чо­нин. Я зо­ву те­бя хе­ном. Вче­ра ты лю­бил ме­ня. Се­год­ня ты по­лю­бишь ме­ня сно­ва».

Он сде­лал шаг на­зад, ши­ро­ко рас­пах­нув гла­за и при­от­крыв рот. Пят­кой нас­ту­пил на еще од­ну бу­маж­ку, «На этом мес­те ты ме­ня раз­дел».

«Здесь я раз­дел те­бя», прик­ле­ено на сте­не, по­верх зе­ле­ной за­пис­ки, на ко­то­рой на­пи­са­но «Мид­жин боль­ше не за­ни­ма­ет­ся дос­тав­кой ри­со­вых пи­ро­гов—05/05/2008».

Ря­дом в нес­коль­ких сан­ти­мет­рах бы­ла еще од­на, «А здесь я при­жал те­бя к сте­не и по-нас­то­яще­му силь­но по­це­ло­вал (при­мер­но здесь, бы­ло до­воль­но-та­ки тем­но), и мы ре­ши­ли, что нам сле­ду­ет за­нять­ся сек­сом».

Над сто­лом, «Здесь ты си­дел, све­сив но­ги. Я по­ло­жил свою ла­донь на твою ко­лен­ку, и ты нак­ло­нил­ся и по­це­ло­вал ме­ня пер­вым».

На ко­мо­де воз­ле кро­ва­ти, «Мы го­во­ри­ли о ба­ле­те. Ты на­пе­вал ме­ло­дию, а я паль­ца­ми ис­пол­нил здесь ара­беск (твои по­тол­ки слиш­ком низ­кие, и я не хо­тел бить­ся об них го­ло­вой, лад­но?), гранд же­те на по­лу, фу­эте ан тур­нар и за­тем си­сон на тво­ей ру­ке. Все за­вер­ши­лось па-де-валь­сом с тво­ей ру­кой, и ты улыб­нул­ся».

На две­ри в спаль­не, «Здесь я сто­ял об­ло­ко­тив­шись и чи­тал твои зе­ле­ные за­пис­ки, по­ка ты хо­дил уби­рать не­су­щес­тву­ющий му­сор. Мне по­ка­за­лось, что вся эта зе­лень по­хо­жа на тра­ву, а тра­ва скуч­на без ро­ма­шек. На­де­юсь, те­бе нра­вит­ся жел­тый?»

И как толь­ко он от­крыл дверь, кто-то хлоп­нул ему по лбу.

— А вот и Ким Чо­нин. Ска­жешь мне при­вет?

Кен­су под­нял го­ло­ву, не­уве­рен­но про­бе­гая взгля­дом по кон­ту­ру ос­трых клю­чиц, по за­го­ре­лой ко­же, по очер­чен­ным ску­лам. Мил­ли­метр за мил­ли­мет­ром. У не­го рез­ко воз­ник­ло же­ла­ние зах­лоп­нуть дверь и выз­вать по­ли­цию, ведь у не­го в квар­ти­ре нез­на­ко­мец, и этот нез­на­ко­мец на­пи­сал ему оп­ре­де­лен­но пу­га­ющие за­пис­ки.

Из-за уча­щен­но­го пуль­са и оше­лом­ле­ния он по­чувс­тво­вал го­ло­вок­ру­же­ние и тош­но­ту. Он не чувс­тво­вал сво­их паль­цев, или сво­их ко­ле­нок. Но ког­да он за­ме­тил не­мую ус­меш­ку и па­ру блес­тя­щих глаз, все вста­ло на свои мес­та — буд­то так и дол­жно бы­ло быть всег­да.

— Здравс­твуй, хен, — ска­зал Чо­нин, и угол­ки его губ плав­но опус­ти­лись, хо­тя вы­ра­же­ние ли­ца ос­та­ва­лось мяг­ким. Его го­лос без сом­не­ния зву­чал по-но­во­му, и Кен­су не мог вспом­нить, ког­да имен­но он слы­шал его рань­ше—ес­ли во­об­ще слы­шал.

Тем не ме­нее, бы­ло как-то при­выч­но вер­нуть улыб­ку Чо­ни­на ма­лень­ким «при­вет», и ка­ким-то об­ра­зом сло­ги прек­рас­но скла­ды­ва­лись в сло­ва, воз­мож­но, по­то­му что он уже про­из­но­сил это ты­ся­чи раз. Воз­мож­но, так бы­ло за­ду­ма­но судь­бой.