Anterograde Tomorrow

2.2

— Слушай, когда-то я сказал, что хочу написать о тебе, — сказал Чонин. Их ступни утопали в песке; отдаленный шум моря уносил его голос прочь, — Дело в том, что, по-правде, я не хотел писать о тебе, на самом-то деле. Я вообще не пытался писать, честно сказать. Писательство заключается в наблюдении, а я пытался убедиться и... в этот раз я хочу наблюдать. Я хочу узнать о тебе.

Кёнсу подождал, пока Чонин откашляется, чтобы ответить, — Но я же рассказывал тебе о себе. Весь день. И я рассказывал тебе о себе в течение двух месяцев, я не уверен, что осталось что-либо, что бы я мог...

Его предложение оборвалось на глаголе, в тот момент, когда Чонин положил свою руку ему на шею. Чонин возродил его предложение союзом, когда Кёнсу посмотрел с удивлением. На его лице засияла улыбка, небольшая, но, каким-то образом до ушей, не показывая зубов, но она была ярче, чем луна и все вместе взятые звёзды, когда Чонин сказал, — Но есть ещё целый персонаж, о котором ты мне не рассказал. Ты мне рассказывал про двадцатилетнего Кёнсу. Про кимчи спагетти, про плоские шутки, про обеды под деревьями. Про того, кто умер. Ты не рассказал мне, однако, про хёна, который жив, который прекрасно поет песни в баре не попадая в мелодию, который живёт каждый божий день словно первый и последний раз.

— Я... — начал Кёнсу, и в этот момент он понял, что ему нечего сказать. Рука Чонина была теплой, и тяжелой, и идеальной на его шее.

— Я хочу узнать о тебе, хён. Не о вчерашнем тебе, и не о завтрашнем тебе. Я хочу узнать о тебе сегодня. Хочу знать, как ты себя чувствуешь, почему ты не пошел сегодня в бар, о чем ты первым делом подумал когда проснулся, щекотно ли тебе...

— Да.

— Что?

— Мне щекотно, — и Кёнсу не понимал, что он делал, положив свою руку поверх руки Чонина, и почувствовав прилив тепла в ладони, — Но мне нравится твоя рука здесь. Это ужасно. В хорошем смысле.

Чонин, вероятно, хотел засмеяться, но в какой-то момент его смех обернулся кашлем, который заставил согнуться их обоих. И пока они потягивались на пляже, бок о бок, с песком в волосах и океаном в их пальцах, Кёнсу поглаживал шею Чонина, чувствовал воздух, тяжело вдыхая и выдыхая, и закрыл свои глаза.

— Я тоже хочу узнать о тебе. Сегодня, я не хочу тебя забывать.

И Чонин помогал ему запомнить, оставляя следы всех линий, и углов, и прошлого, и будущего Ким Чонина на коже и губах и ресницах Кёнсу. Сон—он словно воск, полиэстер, пенопласт, шерсть, графит, и он окутал его прежде, чем Кёнсу смог уйти в прошлое и попытаться ухватиться за кончики пальцев рук и ног Чонина.