Anterograde Tomorrow

2.3

— Странно, что этот паренек-писатель больше не курит, — отметил Минсок в ночь, когда Кенсу впервые появился в баре спустя несколько недель, по-видимому. Он сделал быстрый глоток воды и посмотрел на музыкантов перед тем, как обратно повернуться к Кенсу, — Он скуривал их пачками, клянусь. И дорогой костюм пропал, тоже. Он словно другой человек.

Рассеянно сворачивая свой язык, чтобы пригладить полученный когда-то ожог, Кенсу проследил за взглядом Минсока на парня, который прикусывал покровительственную улыбку, сидя в другом конце зала. Время было половина первого, и бар был оживлен людьми и разговорами, но в ту секунду, когда их глаза встретились, все, что мог видеть Кенсу, был этот парень и форма его губ, темный блеск из-под его ресниц. Весь зал опустел в секундное мгновение, пока в нем не остались лишь Кенсу и парень в кожаной куртке. Тихо, бесцветно, сюрреалистично.

В какой-то момент заиграла музыка, и Минсок затянул мелодию. Кенсу инстинктивно начал двигать своей челюстью вверх-вниз, потому что он знал, что это намек на его партию. Микрофон казался тяжелым в его ладони, и он ждал своего голоса, только вот ничего не выходило наружу. Сухой хрип и быстрое моргание и паника просачивались внутрь, и еще глубже, когда он услышал, что Минсок нетерпеливо постукивал по полу.

Парень в другом конце зала приподнял брови, сказал что-то, что Кенсу не совсем понял, и уверенно поднял руку. Озадаченный, Кенсу наблюдал, как его пальцы танцевали по воздуху, а затем призрачный звук фортепиано прилетел из ниоткуда, сверкая громко и ярко, и все сложилось воедино, все впитывалось внутрь. Мелодия проходила сквозь тело парня, заглядывая в каждые уголки и изгибы, и Кенсу казалось, что это самый красивый человек, самый красивый художник на планете. Мелодии исходили от кончиков пальцев этого парня и проникали в его сердце, так, словно это была единственная цель его существования.

В эту сентябрьскую, или может октябрьскую ночь, Кенсу посвятил свое самое лучшее выступление танцору в кожаной куртке. И потом, когда Кенсу ждал, пока Минсок поделит чаевые, танцор прошелся мимо столиков с застенчивой улыбкой.

— У меня нет зонта.

Кенсу моргнул, внезапно осознав, что за окном барабанил дождь. Минсок толкнул его, — Он сказал, что у него нет зонта.

Кенсу продолжал хлопать глазами, пока, наконец, танцор не вздохнул и обхватил рукой вокруг шеи Кенсу, небрежно, с явным намеком на то, что он делал это и раньше, и не один раз, и начал толкать его к выходу, — Давай, давай. Проводи меня домой, хен.