Легенда о каменном Мигеле. Старинный обычай

Глава 9. Мальчики и монахи

Выйдя из леса, Кевин и брат Давид неожиданно наткнулись на шумное общество. На большой поляне они увидали монахов, воинов и почти всех мальчиков, с которыми принц завтракал этим утром в монастырской столовой. Среди взрослых он узнал епископа Альбина, своего отца и нескольких знакомых ему воинов, в том числе Мерла, который устанавливал вдоль поляны мишени для стрельбы из лука. Брат Давид понимающе кивнул и промолвил:
– Король Лугайд устраивает состязания по стрельбе.
Кевин подумал, что ему, как пришельцу в чужой земле, нужно проявить должный интерес к королевской особе. Поэтому он изобразил на лице любопытство и спросил:
– А кто здесь король?
– Вон тот высокий светловолосый воин в сером плаще, который сейчас говорит с епископом. Епископа-то нашего уже запомнил?
Кевин кивнул, а брат Давид предложил ему принять участие в состязаниях.
– Мы с Хрумом как-нибудь дотащим твою вязанку. А король наверняка назначит победителю состязаний ценный приз. Ты стрелять-то умеешь?
– Немного умею. А вы?
– Тоже немного умею. Нам, монахам, чужды битвы, кровь и оружие, но епископ вопреки собственной воле призывает братьев учиться владеть луками и копьями – на случай осады. Но и то сказать, есть в монастыре немало овдовевших воинов, вроде меня, так нас и учить ничему не нужно. Наоборот, мы иногда даём уроки стрельбы молодым братьям.
– Так монахи тоже будут состязаться?
– Нет, что ты. Мы не ищем славы мирской. Гордыня для монаха – первый враг, а соревнование может породить гордыню. Ну, так ты бежишь к остальным?
– Да, но вначале отнесу с вами хворост в монастырь.
– Что ж, спасибо. Тогда спрячься немного за меня и ослика, чтоб тебя епископ не позвал. Мы с Хрумом начинаем понемногу стареть, так что нам любая помощь на руку.
Оставив позади тех, кто готовился к состязанию, они поднялись вверх по холму к монастырским воротам и вошли во двор. Давид начал объяснять Кевину, что хворост нужен на кухне и как туда пройти, когда принц вдруг увидел на лавочке возле стены отца Элвина и Лионеля, сидящих рядом и о чём-то беседующих. Те тоже заметили мальчика, но повели себя совершенно невозмутимо. Однако Элвин окликнул Давида:
– Здравствуй, брат Давид! Что за паренёк тебе помогает?
– Кевин из Арморики, дай ему Бог здоровья и мудрости! Хвалить его рановато, но, думаю, из него вышел бы толковый монах. Как себя чувствуете, отец Элвин?
– Выздоравливаю. Однако давай-ка сгружай хворост и веди мальчика на состязание. Лионель тоже пойдёт с вами.
– Как скажете, отец Элвин.
Брат Давид кликнул двух молодых монахов, поручив им заняться хворостом, а сам направился с Кевином и Лионелем на луг, где собрались стрелки. Лионель всю дорогу молчал и, только убедившись, что этого никто не заметит, подмигнул принцу.
Когда они подошли, в мишенях уже торчали стрелы. Невысокий толстоватый паренёк стоял у черты, готовясь выстрелить. Но стрелял он неважно. Две стрелы вообще не попали в цель, а одна вонзилась у самого края мишени. Расстроенный, он отдал лук черноволосому мальчику (принц узнал в нём жертву пиратской жестокости, удивившись, как тот вообще может стрелять) и встал среди остальных зрителей. Кевин подошёл к толстячку и тихо спросил:
– Многие уже стреляли?
– Да почти все! – буркнул тот в ответ.
– А приз победителю назначили?
– Король подарит победителю пояс с серебряной пряжкой, чёрный плащ и кинжал с ножнами. Ну, мне ничего этого уже не видать.
–Да не горюй! Может, в другой раз повезёт, – попробовал утешить его Кевин, но толстячок только махнул рукой.
А черноволосый стрелял хорошо, удивительно хорошо. Одна стрела – в центр мишени, две – недалеко от центра. Все вокруг громко выразили ему свой восторг, но он только угрюмо передал лук огненно-рыжему мальчику с таким же хмурым лицом. Тот тоже выстрелил очень метко. Неожиданно принц услышал за спиной знакомые голоса. Говорили Мерл и епископ.
– Что за волчата? – спросил воин у отца Альбина.
– Бертвальд и Редвульф, германцы, – объяснил епископ. – Кажется, из племени саксов.
– Понимают по-нашему?
– Ни одного слова. А я их язык знаю очень плохо.
Тем временем к мишени подошёл высокий стройный паренёк, тоже черноволосый, но со светлым благородным лицом.
– Этот из римлян, – вздохнул епископ. – Гай Лентул из Арморики*. И судя по тому, что он мне поведал, после нашествия фризов на его поселение возвращаться ему некуда...
Тут юный римлянин выстрелил, и выстрелил очень метко. Две стрелы в центр, но одна – в край мишени. Или соскочила рука, или не учёл силу ветра. Тогда брат Давид подтолкнул вперёд Кевина.
– Давай теперь ты.
Принц учился стрелять с малых лет, и две первые стрелы попали прямо в цель. Но тут он подумал о том, что ему не нужно привлекать к себе лишнего внимания. Поэтому намеренно положил свою третью стрелу рядом со стрелой Бертвальда. Передав лук подошедшему к черте Мерлу, он вернулся к зрителям, где удостоился горячих похвал от брата Давида и одобрительного взгляда от Лионеля. А Мерл объявил, что мальчики, стрелявшие последними, должны стрелять вновь, чтобы среди них можно было выбрать победителя. Кевин, Гай, Бертвальд и Редвульф подошли к черте, и начался второй этап соревнований, однако в этот раз мишень передвинули на десять метров дальше.
Ни одна из стрел Редвульфа не попала в центр мишени. Первый выстрел Бертвальда тоже был не слишком хорош, но вторая стрела попала в центр. Третью он положил немного в стороне, и принц заметил, как на секунду скривилось от боли его лицо, когда он натягивал лук. Гай достиг тех же результатов, что и Бертвальд. Очередь дошла до Кевина.
Молодой принц стрелял и по более сложным целям, так что получить приз для него не составило бы труда. Но он вспомнил, что Бертвальд тяжело ранен, а также о том, как вздохнул епископ, когда говорил о Гае. Первая его стрела попала в край мишени, вторая пронзила центр, но третья... Принц чуть заметно вздохнул, подавляя досаду, и его третья стрела, пролетев над целью, зарылась в кусты далеко позади неё. Зрители ахнули, Кевин пожал на это плечами и отдал лук Мерлу. Король и его приближенные долго совещались, и, наконец, Лугайд объявил, что Гай и Бертвальд поделят между собой обещанную награду. Гай был откровенно рад, Бертвальд оставался таким же угрюмым. Брат Давид сокрушался из-за того, что награда не досталась Кевину, а тот всеми силами пытался изобразить на лице разочарование, хотя в душе был уверен, что отец одобряет его поступок. Началась небольшая сутолока, и потом все направились к монастырю.
На обратном пути принц ближе познакомился с Гаем Лентулом (который с благородством победителя выразил восхищение его стрельбой) и с толстячком-неудачником, который робко приблизился к двум героям дня.
– Научишь так стрелять? – несмело спросил он у Кевина.
– Конечно, научу! Тебя как зовут?
– Энгус. Здорово ты стреляешь!
– Но победитель ведь не я.
– Ну, у тебя, наверно, рука дёрнулась, – промолвил Энгус, с опаской поглядывая на Гая и боясь, по-видимому, задеть его самолюбие.
Однако римлянин, напротив, горячо его поддержал и добился от Кевина обещания, что они при первой же возможности устроят между собой повторные соревнования.
– Неплохо бы пригласить Бертвальда и его рыжего приятеля, – добавил он, – да только они себе на уме.
В монастыре их ждал обед, а затем все вновь вышли во двор. Тут Кевин увидел брата Давида, который вместе с очень пожилым монахом что-то сажал на монастырской грядке. Принц подбежал к ним, и брат Давид познакомил его с отцом Ильтудом, монастырским травником, в познании целебных свойств растений далеко превзошедшим всех прочих монахов. Через минуту Кевин уже помогал им, разрыхляя землю, поднося воду и слушая неспешную речь Ильтуда о свойствах тех семян и кореньев, которые они сажали.
– Вот чеснок, – говорил монах, засыпая семена землёй и утрамбовывая грядку. – Первое средство, чтоб не подцепить злую хворь. Он же может вернуть слух глохнущему человеку, если его зубчик почистить и вставлять в ухо. На вкус он горек и едок, но польза от него несомненная. И запомни, мой мальчик, что очень часто в нашей жизни горькое – полезно, а сладкое – губительно. А вот это семена сельдерея, одного из самых целебных растений, которое можно встретить в наших краях. Возможно, именно поэтому в старину знатные римляне на пирах украшали себе головы венками из его стеблей.
– Я слышал об этом, отец, – отозвался Кевин, и процитировал на латинском:
Забудемся над чашами массика,
Натрёмся маслом ароматическим,
И нам сплетут венки из мирта
Или из свежего сельдерея.*