Легенда о каменном Мигеле. Старинный обычай

Глава 22. Поход за травами

Серо-серебристые буки в изумрудных лиственных плащах возвышались над тропинкой, по которой шли двое мальчиков и седой старик. Кевин бывал на Южных Взгорьях десятки раз, но Мигел, очутившийся здесь впервые, не мог отделаться от впечатления, что попал в добрую сказочную страну. Зелень листвы и трав, солнечный свет и тени, журчание ручейков и веянье ветерка — всё это приводило мальчика в неописуемый восторг. Прибавить сюда пение птиц и аромат цветов, и невольно поверишь, что очутился в сказке.
Кевин понимал восторженное настроение своего друга и целиком его разделял. Однако сейчас он вспомнил о просьбе Корнелии и невольно призадумался. Сегодня утром Родерик разбудил их в предрассветный час, а Корнелия накормила завтраком и дала им котомки с провиантом. И собирая в дорогу, вдруг попросила:
— Раз уж идёте за травами, то насобирайте мне ахиллеи.
— А это что? — удивлённо переспросил Кевин, увидав, что Мигел тоже не понимает, о чём идёт речь.
— Целебное растение. Но мне оно больше нужно для стряпни, чем как лекарство. Я его в супы и жаркое добавляю, для вкуса. Ахиллеи за городом полным-полно, да только мне недосуг ходить. Вам ее отец Ильтуд покажет, насобираете на обратном пути.
Выходя на улицу, Кевин вдруг почувствовал лёгкую досаду. Такой славный милый дом, и нет возможности пожить в нём спокойно. Вчера только вернулись — и снова в поход. Но тут же вспомнил добрые глаза монаха-травника, пристыдил себя и побрёл с Мигелом к монастырю.
После нескольких часов пути к Южным Взгорьям от досады пропал и след. Слушая истории отца Ильтуда, болтая с Мигелом и любуясь красивыми видами, принц забыл про всё на свете, но вдруг вспомнил о просьбе Корнелии и спросил у монаха, что это за цветок.
— Ты его прекрасно знаешь, сотни раз видел, да и сейчас видишь, — ответил Ильтуд, и указал мальчику на высокие стебли придорожного растения, увенчанные корзинками белых цветов. — Римляне называли его миллефолиумом, что в переводе на наш язык означает «тысячелистник». Очень полезное растение, если нужно остановить внутреннее или внешнее кровотечение.
— А почему ахиллея?
Монах улыбнулся.
— Про Ахиллеса слыхал?
— Конечно. Ведь это герой троянской войны!
— Верно. По преданию, именно этим растением он лечил раны своих воинов. Отсюда и название. Растёт он действительно чуть ли не повсюду, поэтому насобираем его на обратном пути и для Корнелии, и для монастыря. А пока поохотимся на более редкостные травы.
Кевин, как и надлежит умелому охотнику, скептически усмехнулся, когда монах сравнил поиск целебных трав с охотой. Но у Ильтуда вид был действительно такой, как у короля Лугайда и его друзей, когда они выслеживают дичь. Это сравнение позабавило мальчика: он вдруг представил, как целебный цветок вытаскивает корни из земли и убегает от старика-монаха, а тот крадется за беглецом и выслеживает его из засады. Принц поделился своими фантазиями с Мигелом, и потом оба долго ещё придумывали разные истории на эту тему. Ильтуд спросил, о чём они шепчутся, Кевин покраснел, но сказал правду, и к своему облегчению увидел, что монах не хмурится, а смеется. «Это мы ещё поглядим, насколько фантастичны ваши выдумки», только и сказал он ребятам.
Чтоб преодолеть неловкость, принц спросил, куда именно они направляются. К своей радости, он узнал, что путь их лежит в совершенно неизвестную для него часть Южных Взгорий. Правильней даже было бы называть то место Южными Скалами. Как и Восточные Болота, они служили своеобразной границей для королевства Тариан. Это был край скалистых вершин и ущелий, быстрых водопадов и таинственных пещер. Принц под руководством отца, Лионеля и Мерла учился там лазать по скалам и знал, что на расстоянии трех дней пути по практически непроходимой местности находится королевство Галвидел, которым управляет король Сенилт. Ещё он знал, что до великого землетрясения существовала довольно широкая тропа, ведущая через скалы на юг, и для её контроля римляне в древние времена даже построили небольшую крепость. К ней все трое сейчас и направлялись. Кевин десятки раз просил отца и его друзей показать ему руины, и те обещали, но всё им было как-то недосуг. А теперь вдруг такое счастье!
День начал склоняться к вечеру, когда всякое подобие тропы исчезло, и теперь путники пробирались к намеченной цели по совершенно нехоженым местам. А потом начались скалы, и путь их из труднопроходимого превратился в опасный. Кевин переживал за старого монаха, сумеет ли тот одолеть горные тропинки среди пропастей и ущелий, но, к своему удивлению, убедился, что волновался совершенно напрасно. С виду дряхлый старик, Ильтуд проявил невиданную ловкость и выносливость и даже иногда помогал мальчикам подниматься на уступы или перепрыгивать расселины.
Когда солнце окрасило скалы пурпурным огнём, они наконец добрались до цели. Слившись со скалами настолько, что казалась одной из них, перед мальчиками возвышалась каменная крепость, превращённая временем в руины, но не утратившая былого изящества и величия. Внизу на поляне, окружённой деревьями, угадывались развалины других строений, но сейчас невозможно было определить, для чего они предназначались.
Добравшись до долины и поужинав, путники улеглись спать в маленькой уютной и сухой пещерке, натаскав в неё валежника и соорудив из него лежанки. Отец Ильтуд, который всегда использовал эту пещеру как временное жилище, когда бывал в этих местах, сказал, что достаточно загородить вход камнями, брёвнами и ветвями, дежурить же ночью не нужно. Кевин с ним не согласился и шёпотом предложил Мигелу покараулить. Первая смена была его; принц положил возле себя лук и стрелу и приготовился встретить любую опасность.
Через полчаса он крепко спал. Подобное было с ним первый раз в жизни. Этого никогда не случилось бы на Восточных Болотах, в горах или где угодно в другом месте. Но здесь, на этой поляне, под сенью старинной крепости, он вдруг ощутил такие покой и безопасность, что забыл про всякую осторожность.
Утром ему было страшно неудобно перед Мигелом, но тот, похоже, даже не обратил внимания на произошедшее. Да и говорить было особо некогда: началась «охота за травами», и Ильтуд был намерен не только использовать мальчиков как помощников, но и передать им некоторые из своих знаний. Вместе с мальчиками он подошёл к холму, на котором стояли руины крепости. На пологом склоне, среди скатившихся сверху обтесанных камней, монах указал ребятам на цветы с прямыми стеблями и продолговатыми тёмно-зелёными листьями, увенчанные кисточками голубоватых соцветий.
— Это шалфей, — промолвил отец Ильтуд. — Если болит горло, или донимает язва, или если рана загноилась, то шалфей — первейшее средство. Вот только найти его нелегко. В наших краях бытует легенда, что этот цветок попал сюда, прицепившись к сапогам римских легионеров. Но это не так. Римляне очень ценили шалфей за его аромат и целебные свойства и намеренно привезли его из южных земель в Британию, посадив возле своих поселений. Но шалфей — растение прихотливое. Возле нашего города не прижился, и сколько я ни пытался вырастить его возле монастыря, все попытки оканчивались неудачей. Растёт несколько чахлых кустиков, да какой в них прок? А здесь его, сами видите, пруд пруди. Так что иди, старина Ильтуд, пробирайся по скалам, чтоб добыть целебные листья... Благо, мы здесь не только ради него.
Принц Кевин сразу заинтересовался, что ещё за целебное растение растёт в этих краях, но вначале надлежало разобраться с шалфеем. Подражая монаху, мальчики аккуратно срывали нижние листья растения (верхние можно было собирать только в сентябре), затем раскладывали их на своих плащах в безветренном месте и оставляли сушиться. При просушке листья нужно было периодически перемешивать. Ильтуд сказал, что они пробудут возле крепости как минимум три дня, дав листьям высохнуть, но зато после просушки те потеряют всякий вес, и доставить их в монастырь будет очень легко.
— А вот с кореньями пиона дело обстоит сложней, — сказал он мальчикам после ужина, когда заготовка шалфея была завершена. — Их и отыскать тяжелее, и выкапывать, и вес у них приличный. Но и своё название они получили не напрасно. В переводе с языка греков слово «пион» означает «исцеляющий».
Тут Мигел спросил у монаха, не тот ли они будут искать пион, про который сложено столько прекрасных легенд и стихов.
— Это, например, каких? — сразу заинтересовался монах.
И Мигел поведал монаху и принцу легенду, вычитанную им у Плиния Старшего, о том, что Пионом (а точнее, Пеаном) звали умелого врача, ученика не кого-нибудь, а самого бога врачевания Асклепия. Ему удалось разгадать секрет неких целебных корней, при помощи которых он мог лечить болезни не только людей, но и богов. Однако добывая эти корни, он подвергал себя большой опасности, поскольку охранялись они пёстрым дятлом, который выклёвывал глаза всякому, кто пытался приблизиться к волшебным цветам. Поэтому Пеан отправлялся на их поиски только ночью, когда зловредный дятел спал. Подобный риск был не напрасным. В скором времени при помощи чудесного растения Пеану удалось излечить от страшной раны Аида — бога подземного царства.
Мигел перевёл дыхание и закончил рассказ:
— И когда стало очевидным, что ученик превзошел в искусстве врачевания своего учителя, Асклепий исполнился зависти и совершил несколько попыток отравить Пеана. Но бог Аид не дал погибнуть своему исцелителю. Получив согласие врачевателя, он превратил его в растение, которым Пеан ранее так успешно пользовался. Таким образом врач не погиб, а продолжает служить страждущим людям.
— Выдумки язычников, — махнул рукой монах. Однако было заметно, что история ему понравилась. Потом он зевнул и добавил:
— Что бы там ни писал Плиний, ночью мы за цветами не пойдём. Так недолго и шею свернуть. Сейчас спать, а с рассветом примемся за работу.
Утром монах направился к крепости и у самого её подножия показал мальчикам прекрасные цветы с ярко-красными бутонами.
— Все выкапывать не будем. При монастыре они у меня тоже растут, но в целом растение это очень редкое, и его корней мне всегда не хватает. Так что, если вам удастся отыскать эти цветы в другом месте, великая вам от меня благодарность. Я лично сколько ни искал, ничего не нашёл.
— А пион к нам тоже римляне привезли? — спросил Кевин у монаха.
— Да. А теперь смотрите, как правильно выкапывать корни.
Монах достал маленькую лопатку и принялся за работу. Главное, объяснял он, не искалечить цветок и дать ему возможность вновь разрастись. Когда небольшой мешочек был наполнен, монах отправился к лагерю, а Мигел и Кевин организовали поиски. Чтобы сэкономить время, решили разделиться. У каждого была лопатка и мешочек, каждый был намерен добыть ценное лекарство. Принц попросил Мигела зря не рисковать и, если понадобится спускаться в ущелье, звать его.
— И это, смотри... — добавил он, улыбаясь, — с дятлами там поосторожнее!
Когда после двух часов поисков Кевин заметил на дне неглубокого ущелья нечто похожее на красные бутоны, он был очень обрадован. Но убедиться в удаче мешали слишком отвесные стены, спуститься по которым без верёвки было просто невозможно. Может, ему просто показалось? В любом случае нужно проверить.
Мальчик решил сходить за верёвкой, кликнуть Мигела и при его помощи спуститься вниз, но тут с ним произошло очередное неприятное приключение, пусть не такое жуткое, как с волком, но вполне способное положить конец его жизни. Огромная змея мелькнула возле его ног с злобным шипением и скрылась в камнях. Она не нападала, но испуганный её неожиданным появлением Кевин отпрянул, потерял равновесие и рухнул в пропасть.
Груда прелой листвы, занесённой ветром в ущелье, приняла его на себя и сохранила от увечья. Принц вспомнил свою скептическую усмешку в ответ на слова Ильтуда, сравнивающего поиск трав с охотой, согласился, что на охоте так рисковать ему не приходилось, поднялся, отряхнулся и огляделся. Вожделенные кусты пиона неодобрительно покачивали своими алыми бутонами: добрался-таки, охотник! Принц достал из котомки лопатку и принялся выкапывать корни. Услыхав сверху какой-то шум, он поднял глаза и увидел над утёсом голову Мигела, в глазах которого застыли удивление и уважение. Это же надо, спуститься без верёвки с такой крутизны!
— Ты в порядке? — заботливым голосом спросил ибериец у друга.
— В полном порядке. И ещё я нашёл пион. Будь так добр, принеси мне верёвку, которая в котомке у отца Ильтуда.
Монах, не веря своему счастью, сам пришёл к ущелью, помог Мигелу достать целый мешок бесценных кореньев, а затем и самого обвязавшегося верёвкой Кевина. Мальчик выслушал его благодарные речи и в ответ скромно поклонился.
— А всё же спускаться сюда с верёвкой было бы удобней и безопасней, — заметил старик.
Принц горячо согласился с монахом, и все отправились обедать. Довольный Ильтуд на вторую половину дня дал мальчикам полную свободу, и те с радостью начали исследовать старинные руины. При этом Мигел попросил Кевина:
— Научишь меня так лазать по скалам?
— Такому научиться несложно, — заверил Кевин друга. — Развёл руки в стороны, оттолкнулся, а там как повезёт...
Принцу досадно было развенчивать собственный образ ловкого скалолаза, но быть лжецом хотелось ещё меньше, поэтому он честно рассказал Мигелу про своё приключение.
— Только отцу Ильтуду не говори, — попросил он. — Станет волноваться, винить себя и, чего доброго, не возьмёт больше в поход за травами.
— А ведь и впрямь проклятые цветочки, — заметил Мигел, выслушав рассказ Кевина. — Не дятлы, так змеи норовят помешать тем, кто их ищет.
— Да глупости! Змея просто грелась себе на солнышке, а я её потревожил.
— Возможно. Но ты, я вижу, просто притягиваешь к себе опасности и приключения.
Принц только хмыкнул в ответ. Мальчики до самого вечера пробыли среди крепостных развалин. Мигел нашёл в щебне старинную серебряную монетку, а Кевин отыскал несколько наконечников от стрел. Вечером они просто сидели на камнях и любовались закатом. Что говорить, день удался на славу.
За ужином Ильтуд рассказывал мальчикам про свои заморские путешествия и про то, как он искал целебные растения на родном Острове. Когда монах закончил, Кевин спросил старика, где же именно, по его мнению, произрастают самые редкие и целебные травы. Ильтуд призадумался, вздохнул и ответил:
— Самые редкие травы растут в Северном Лесу, на границе с Диким Краем, а тем растениям, что можно найти в Запретных Землях, и вовсе цены нет. Но места те опасные, и я там редко бываю...
Кевин заволновался: беседа приняла слишком неожиданный оборот.
— А когда вы там успели побывать?
— Последний раз в прошлом году, вместе с Федельмидом и его ратниками. А иногда я и сам брожу по Северному Лесу, разве что юный отец Морган меня сопровождает. Но границу мы не переходим и стараемся держаться поближе к деревне пиктов или к замку Федельмида. И пока ещё ничего жуткого с нами не приключилось. Впрочем, не будем об этом говорить. Я не язычник, но есть страшная правда в том, что рассказывают про те края.
— Какая правда?
Кевин подумал, что старик не ответит, но ошибся.
— Например, та, что у Дикого Края есть начало, но нет конца, что войти в него просто, а выйти из него трудно, и что не может человек, побывавший в Запретных Землях, вернуться из них таким же, каким был прежде. Но бродячие барды тебе об этом поведают больше, чем старый монах. А поскольку бардов рядом нет, расскажи ты сам что-нибудь, но не о мрачных землях на севере, а о местах мирных и прекрасных, как эта долина.
Кевин знал один такой стишок и с радостью его продекламировал:

Ручей
По долине, по поляне пробегал, звеня, ручей.
Затканный в цветы, смеялся искорками камешков.
Ветерок над ним, играя, ласково повеивал,
Тёмной лавра, светлой мирта шелестящий зеленью.
А кругом цвела цветами мурава зелёная,
И румянилась шафраном, и белела лилиями,
И фиалки ароматом наполняли рощицу.
А среди даров весенних, серебрящихся росой,
Всех дыханий благовонней, всех сияний царственней,
Роза, пламенник Дионы, возносила голову.
Стройно высились деревья над росистою травой,
Ручейки в траве журчали, пробиваясь там и тут,
И во мшистые пещеры, оплетённые плющом,
Просочась, точили влагу каплями хрустальными.
А по веткам пели птицы, пели звонче звонкого,
Вешнее сливая пенье с нежным воркованием.
Говор вод перекликался с шелестами зелени,
Нежным веяньем зефира сладостно колеблемой.
Зелень, свежесть, запах, пенье — рощи, струй, цветов и птиц —
Утомлённого дорогой радовали путника*.

На этом их беседа закончилась.
Но путешествие их завершилось ещё не скоро. Несколько дней мальчики и монах исследовали холмы и овраги, скалы и ущелья. Кевин хоть и пытался, но никак не мог запомнить все те травы, которые искал и собирал Ильтуд, однако вместе с Мигелом помогал ему изо всех сил. К концу похода оба сильно жалели, что не взяли с собой Ушастого, — так они были навьючены соцветиями, листьями, стеблями и кореньями всевозможных растений. Когда к этому добавились обещанные Корнелии цветы и листья ахиллеи, принц подумал, что последние несколько часов пути домой станут для него суровым испытанием. Но, выйдя на дорогу, они встретили крестьянина, возвращающегося с сенокоса, и обратный путь проделали на верху повозки, везущей целый стог душистого сена.

* Кевин цитирует стих римского поэта Тибериана. Перевод М. Гаспарова.