Дорога к могуществу

Глава 34

Теодор радовался, ибо час назад прилетела коричневая почтовая сова с письмом от Гарри. Он вернулся в Англию!
Слизеринец изнывал от скуки на каникулах. Стоило Гарри оставить своих друзей, как они с удивлением обнаружили, что между ними мало общего. И без Поттера оказалось чрезвычайно неинтересно собираться всем вместе: Пьюси разговаривал преимущественно с Шафиком; Малфой пытался заменить Гарри, совершенно бездарно, на взгляд Тео; девочки шушукались между собой…
Конечно, Нотт вел переписку с Алом и Эдрианом, но это не доставляло такого уж удовольствия. Однако жаль, что с Гарри невозможно было связаться в течение лета. В начале каникул он предупредил, что будет не в состоянии отвечать на письма. Никто, кроме Драко, не спрашивал почему. Но тот быстро заткнулся под холодными взглядами друзей.
Тео, сжимая пергамент в руке, бегом добрался до кабинета отца по паркетному полу. Редкие портреты неодобрительно качали головой ему вслед: ведь наследник должен степенно ходить, а не носиться по коридорам, словно несдержанный мальчишка, едва не опрокидывая старинную вазу из китайского фарфора на пол. Он притормозил возле деревянной двери с затейливой резьбой, ведущей в помещение, где его отец проводил большую часть дня. Тео, стараясь унять немного сбившееся дыхание от быстрого бега, распахнул створки и с порога произнес:
— Папа, Гарри написал, что вернулся.
Внутри вся обстановка свидетельствовала о любви хозяина к комфорту: письменный стол со множеством шкафчиков, книжные полки у стены с разной литературой — от развлекательной до необходимой в работе. Между ними стояли напольные часы до потолка, показывающие не только время, дату и месяц, но и напоминающие о важных событиях, причем заранее и вслух, мягкий диван с журнальным столиком и два кресла — дерево и кожа господствовала в интерьере комнаты, впрочем, как и во всем поместье.
За столом сидел мистер Гидеон Нотт и что-то читал. Тео отметил про себя, что качество пергамента свидетельствовало о важности написанного, подойдя ближе, мальчик заметил в правом углу герб «Гринготтса». Темноволосый привлекательный волшебник оторвал взгляд от документов. Он выглядел максимум на сорок лет, хотя ему давно перевалило за шестьдесят.
— Сын, сядь и отдышись, — сказал Гидеон глубоким баритоном. — Неужто сразу из Совятни прибежал ко мне?
— Да, — признался Теодор, последовав велению отца, устроился в кресле напротив него. — Хотел спросить: ты не будешь против, если я приглашу Гарри отпраздновать его день рождения у нас?
— Ты уверен? — спросил Гидеон.
Вопрос подразумевал абсолютно иное. Еще зимой у них состоялся разговор. Отец поведал о своем опыте в качестве Пожирателя смерти, а после прямо спросил у сына, кого он бы выбрал: Темного Лорда или Поттера. Тогда Теодор колебался, но сейчас был убежден в правильности своего решения.
— Да, — твердо ответил Тео.
— Не буду тебя переубеждать, понимаю, что это бессмысленно, — сказал Гидеон.
— Спасибо! — с чувством произнес Теодор. Поддержка отца для него многое значила. Поднявшись с кресла, он чинно вышел из кабинета, и только дверь за ним закрылась, как мальчик сорвался на бег, желая побыстрее отослать написанное заранее письмо с помощью Морганы (Поттер оставил свою сову у него, попросив позаботиться о ней).
***
Гидеон с легкой грустью наблюдал за сыном, похожим на него не только внешне. В этом же возрасте он также считал, что будет следовать за Томом Риддлом. Однако, повзрослев, набрав других сторонников, тот изменился в худшую сторону. Пропал восхищавший Нотта прагматизм, Лорд стал порывист и несдержан. Прискорбно, но Гидеон это осознал только после падения Лорда. У него как будто открылись глаза.
Гидеон при других обстоятельствах не воспринимал бы Поттера всерьез, но ему довелось слышать пророчество, погубившее Тома. Равный — там говорилось. И глупо отрицать, что возраст — недостаток, проходящий со временем. Национальный герой, без сомнения, станет важной фигурой в мире магии. А если нет… Что ж, Нотт первый поможет его уничтожить, при необходимости, несмотря на дружескую привязанность сына.
Однако у него не было сомнений в разумности Теодора, тот неплохо разбирался в людях. Если Гарри Поттеру суждено стать равным Темному Лорду, то выбор сына неплох. Даже ежели он, как некоторые говорят, станет преемником Дамблдора, то такой вариант его устраивал. С директором им не по пути, слишком непримиримые разногласия между ними, но с Поттером, окажись сведения правдивы, Гидеон не откажется сотрудничать.
А Том… Если он воскреснет — непонятно еще когда — то не помешает иметь альтернативный вариант.
Выбросив посторонние мысли из головы, Нотт взял в руки пергамент, который не дочитал, и погрузился в чтение.
***
Гарри, прочитав письмо Тео, отправил положительный ответ на его «неожиданное» предложение. Тот поступил так, как он того и хотел. Поттер написал ему, что находится в раздумьях, где отпраздновать свой день рождения, и посетовал на невозможность отметить его у магглов.
С помощью почтовых сов он разослал приглашения всем, с кем общался (за исключением Невилла), на двадцать пятое августа… Встретиться с друзьями до школы показалось ему хорошей идеей. Заодно это даст возможность оценить отношение к себе после долгого отсутствия.
То, что никто не отказался посетить поместье Нотта, а некоторые даже останутся погостить до первого сентября — хороший знак.
Отказ кого-то из приглашенных друзей без серьезного повода не опечалил бы Гарри, поскольку это продемонстрировало бы ему, что он ошибся и что-то не учел, оценивая их.
Гарри специально работал над тем, чтобы слизеринцы не оскорбляли тех, к кому он проявлял благосклонность. Никто из его окружения не задирал мисс Боунс из-за ее статуса крови (ее мать маггла). Сьюзен приняли довольно тепло. Насколько Поттер знал: Амелия Боунс, глава отдела магического правопорядка, принимала активное участие в воспитании своей племянницы и могла не пустить к ним Сьюзен из-за репутации отца Теодора, как последователя Темного Лорда.
Амелия не запретила, как бабушка Невилла, общаться с «плохими» воспитанниками дома Салазара. Выходит, тетя Сьюзен дала шанс детям Пожирателей. Или у нее есть иные мотивы, пока неясные. Версия насчет того, что она доверяет мнению двенадцатилетнего сопляка, маловероятная. Возможно, Амелия считает, что Дамблдор ему покровительствует (он лично слышал от старшекурсников эту сплетню), и тот бы не отпустил своего подопечного туда, где опасно. А может, верит, что Нотт, пытающийся восстановить положительную репутацию семьи после падения Волдеморта, не осмелится вредить Сьюзен, когда она будет гостить у него дома… Последнее, ему казалось, ближе всего к истине.
Скорее всего, через племянницу, в будущем, она попытается повлиять на Гарри, ведь благодаря одной славе победителя Волдеморта, его слово имеет вес среди простого населения. А место в Палате Лордов автоматически гарантирует, что даже если он ничего больше не достигнет, то будет иметь возможность влиять на политику магического мира. Даже один голос может оказаться решающим при голосовании в Визенгамоте.
«Или паранойя снова дает о себе знать, и у Амелии пока нет никаких планов на меня, — усмехнулся Гарри. — Ага, конечно…».
Ханна Аббот последует примеру своей подруги, а семейство Макмиллан, насколько известно, нейтралы, не брезгующие иметь знакомства с представителями стороны Дамблдора и Волдеморта. Хотя официально и осуждают методы и поступки Темного Лорда. Джастин Финч-Флетчли, друг Эрни, редкий гость в компании Гарри. Он получил приглашение из-за своего происхождения. Интересно, родители не искоренили из слизеринцев привычку слушать и доверять Поттеру? Присутствие магглорожденного и покажет, насколько они помнят установленные им правила и будут ли им следовать.
Родители и опекуны могли провести воспитательную беседу со слизеринцами о том, как они должны относиться к Гарри. Одна из причин его изоляции от своего окружения на целое лето — дать возможность им это проделать. Ведь ему не составит труда вернуть свой авторитет и его усилить вдали от них, однако это даст знания того, какие аргументы или действия изменили отношение к нему. Эта информация, в свою очередь, поможет крепче к себе привязать.
Гарри не собирается отдавать никого из своего окружения Волдеморту. Они будут принадлежать только ему. Их семьи он тоже не обойдет стороной.
Насчет семей — Поттер не обольщался: для них он пока тот, кем можно попытаться манипулировать для своей выгоды. Однако чародей намерен это исправить. У него были мысли как это сделать, но спешить не стоит.
***
Как виновник торжества, Гарри прибыл в поместье Ноттов заранее, в час дня, с помощью автобуса «Ночной Рыцарь». Трехэтажное сооружение фасадом и размером напоминало его дом на Мадагаскаре — такое же громадное здание — только кирпич был серым, а не бежевым.
Войдя внутрь через аркообразные двери, открывшиеся сами, стоило ему подойти к ним, он очутился в просторном холле: пол застилал темный паркет, а с порога бросалась в глаза резная деревянная лестница, с левой стороны от нее стояли часы, а с правой — столик с красивой фарфоровой вазой. На стенах висели картины, но не предков, как бы можно подумать, а натюрморты и сельские пейзажи. По правую и левую сторону находились распахнутые двери, возле которых стояли диваны для гостей. Видимо не для каждого открывают помещения, некоторым предлагали ждать практически у порога. Теодор и его отец встречали гостя у лестницы.
— Привет, Гарри, — поздоровался Тео. — Позволь представить моего отца — Гидеон Нотт.
— Здравствуйте, мистер Нотт, — поздоровался он. — Благодарю за приглашение и за дозволение отметить день рождения у вас.
— Добро пожаловать, мистер Поттер, — произнес статный мужчина. — Тео много про вас рассказывал, так что я рад вас видеть в нашем поместье. Чувствуйте себя как дома.
— Спасибо, — еще раз поблагодарил он.
— Гарри, пойдем я покажу зал, где пройдет банкет, — встрял Тео, вопросительно посмотрев на отца.
— И, правда, идите, развлекайтесь, — кивнул Гидеон. — У меня есть несколько дел…
Мистер Нотт ушел вверх по лестнице, а Тео повел Гарри вправо.
— Если ты не одобришь декор, домовики все переделают, — Теодор привел его в большой зал, размерами не уступающий школьному. Возле золотисто-коричневой стены, украшенной молдингом, находился накрытый белой скатертью сервированный стол на много персон. Пол покрывало дерево темно-коричневого оттенка, а потолок, в центре которого висела многоярусная хрустальная люстра со свечами, был декорирован лепниной. Снежно-белый тюль с кружевом и бархатные шторы темно-зеленого цвета драпировали большие окна. Возле них находился маленький столик с чем-то похожим на маггловский граммофон.
— Остальное пространство предназначалось для танцев, — пояснил Нотт, отсутствие другой мебели. — Ну как тебе?
— Мне нравится, — улыбнулся Гарри, осматривая помещение.
— Отлично, — обрадовался Теодор. — А сейчас, я бы хотел показать твою комнату, если позволишь.
***
В пять часов прибыли первые гости: Альфаред, Эдриан и Фиби. Второкурсники появились чуть позже. Отдав подарки эльфам — по традиции их не открывали перед гостями, чтобы ненароком никого не обидеть не тем выражением лица от не слишком нужного или совершенно ужасного дара. К тому же не стоит стеснять самих гостей, ведь непроизвольно все будут сравнивать стоимость подаренного.
Друзья собрались в зале, и эльфы подали еду. Один за другим гости произносили тосты за именинника: первый взял слово Теодор, как хозяин поместья, затем Шафик…
***
Драко Малфой пылал гневом, но пытался это скрывать. Его, чистокровного волшебника, посадили напротив грязнокровки. А место по левую руку от Гарри, по праву, как он думал, принадлежащее ему, занимал Шафик.
— Мне брат рассказывал, что Квиррелла признали виновным в убийстве Уизли, — поделилась новостями Софи. В лазурной мантии строгого кроя она выглядела как леди, а ее белокурые волосы в этот день были собраны в элегантный пучок.
— Вот уж новость, — высокомерно бросил Малфой. — В конце учебного года это было всем известно.
— Не известно, а только ходили догадки и предположения, — поправил его Поттер, одетый в дорогую мантию черного цвета и восседавший во главе стола, будто король из волшебной сказки о сидах. Девочки, кстати, тоже обратили на это внимание.
Драко злился, что отец не удосужился ему это рассказать, хотя и принимал активное участие в рассмотрении уголовного дела в суде.
— И инцидент с троллем произошел по его вине, — Роупер проигнорировала Драко и улыбнулась Гарри.
— За это ему можно сказать спасибо, Грэйнджер была невыносима, — прокомментировала Миллисента. Красная мантия подчеркивала начинающие округляться формы. Ее темные волосы сегодня завивались.
— Она была настолько ужасна? — с усмешкой поинтересовалась Фиби Розье.
— О, да, — на удивление ответил Макмиллан. — Она сказала, что я ущербный.
— Прямо так и сказала? — усомнилась Сьюзен. Хотя она и не испытывала симпатии к Гермионе, но та ей не казалась способной такое произнести.
— Э-э… Нет, — немного стушевался мальчик. — Она говорила что-то о близкородственных связях и дефектах… Точно не повторю, однако тех, кто заключает браки с родственниками, она назвала больными людьми, а их детей ущербными. А как вы знаете, мои родители двоюродные брат и сестра.
— Грязнокровка, что с нее взять, — презрительно выплюнул Драко.
Все разом повернулись к Поттеру — их интересовала его реакция. Лицо Гарри будто закаменело и от него повеяло такой жутью, что Малфой побледнел от страха. Остальные, казалось, испытывают иные эмоции.
— Драко, извинись. Сейчас же, — холодно приказал Поттер, и любая мысль об ослушании испарилась из головы мальчика.
— Извините, — проблеял он, словно какой-то Лонгботтом, а не сын Люциуса. — И, Джастин, прости, я имел в виду только Грэйнджер, — догадался он добавить.
— Принимаю твои извинения, — Финч-Флетчли, зная намного более обидные маггловские оскорбления, еще не понимал, что такого в этом слове, и не реагировал настолько остро, как выросшие в магической среде.
— Драко, нам нужно поговорить наедине, — видя, что тот не шевелится, Гарри с нажимом произнес: — Немедленно.
— Прошу прощения, мы ненадолго, — обратился другим тоном к гостям, после того, как Малфой встал со стула.
Поттер повел его в свою комнату — всю дорогу они молчали. Гарри пытался подавить ярость и желание сию же минуту убить однокурсника. Он чувствовал, как энергии из некромантского источника потекла по венам, не давая унять вредные эмоции. Если еще немного усилиться поток некроэнергии, то ему будет худо.
Зайдя в уютную комнату, декорированную в цветовой гамме Слизерина, Гарри поднял палочку и принялся создавать защиту от прослушки, наблюдения и нежелательных свидетелей. Драко попятился к двери, до него начало доходить, что сейчас произойдет что-то из ряда вон.
— Не волнуйся, — ласково сказал Поттер, сверкая глазами. — Убивать тебя не буду.
— Успокоил, — вырвался нервный смешок и Драко подергал за ручку — она не поддавалась.
— Не утруждайся — не откроешь, — Гарри подошел ближе и с наслаждением использовал аналог круциатуса на однокурснике, забирая манящими чарами у него выпавшую из рук палочку, которую он вытащил для защиты. Тот заорал от боли, по его щекам потекли слезы.
Медленно ярость угасала, а с ней и магия смерти. Посмотрев на скорчившегося мальчика у своих ног еще несколько минут, он присел рядом, отменяя заклинание, и схватил его за подбородок, проникая в мысли Малфоя.
Ему надоело играть по правилам. Теперь, когда маг точно знал, после усвоения памяти Чимолы, что его выводы относительно легилименции и окклюменции верны, а артефакты, защищающие мысли, один из которых находился на Драко, не в состоянии защитить от Мастера менталистики, то исчезал смысл сдерживаться. Артефакт был древним и редким, и снять его мог лишь тот, кто его надел. То есть сам Люциус. Конечно, Гарри мог его взломать, но он бы повредился, а знаний, как его починить у него еще не было. Проще обойти, ведь он рассчитан конкретно на легилименцию.
Да, чародей любил больше пользоваться мозгами, а не полагаться на магию, ему нравились игры, в которых нужно напрягать разум, где пешками и соперниками были живые люди. Манипуляция другими доставляла Гарри удовольствие, но сейчас, когда отпала необходимость бояться каждой мелочи — хватит создавать себе ограничения без надобности.
— Твой папаша что-то затеял, а в детали тебя не посвятил? — спросил Гарри, после просмотра его воспоминаний. — И правильно делает. Я бы тоже не доверял твоему умению держать язык за зубами, — добавил он, не давая ему и рта раскрыть, для надежности насылая чары онемения.
Малфой попытался отползти от Поттера, испытывая жуткий страх. Обещанию Гарри не убивать его в этот момент он не слишком верил.
— Ты куда? Мы еще не закончили, — маг обездвижил Малфоя и перенес его на кровать. Сев рядом он посмотрел в полные ужаса серые глаза мальчика и прикоснулся ладонями к его вискам.
Как удачно вышло, что Малфой изъявил желание остаться в поместье Нотта до начала учебного года. Для Люциуса окажется большим сюрпризом, когда его сын превратится в верного пса Гарри.
Маг немного понизил интенсивность испытываемых Малфоем чувств к семье, затем запустил программу переосмысливания: когда он очнется, то начнет копаться в себе и своем отношении к Гарри. В итоге — зависть, злость и сомнения в Поттере исчезнут.
Вообще у Драко было подобное переосмысливание, после разговора с Люциусом, а до этого мальчик на самом деле был привязан к Гарри. Вот чародей и воспользовался этим, немного переделав и сместив акценты. Однако абсолютно все мысли и аргументы были взяты из сознания Малфоя.
С таким подходом через неопределенное количество лет не всплывет, что внезапно, без предпосылок, изменились его чувства. И не начнется разбор прошлого и не выйдет… А так, Драко сам себя будет убеждать, главное время от времени контролировать этот процесс. Через время он настолько привыкнет придумывать доводы за то, чтобы быть верным Поттеру, что они будут появляться и без магического воздействия.
Гарри стер все воспоминания о своем вмешательстве в разум и наказание — нечего ему такое помнить. Однако он загрузил другие воспоминания с лекцией о правилах поведения, ультиматуме и разговором по душам. Чем-то напоминал последний разговор с Лонгботтомом, с поправкой на личность Малфоя и ценности Слизерина. Итог этого несуществующего диалога: чувство вины и раскаяние со стороны Драко. Причем искренне, ибо Гарри не программировал реакцию, а только воспроизвел все в его разуме. Реплики Малфоя во время виртуального разговора тоже принадлежали полностью ему.
Да, быстрого эффекта не будет, но более глобально не стоит воздействовать на чувства и разум, ведь можно необратимо навредить и Малфой станет для него бесполезен.
Возникает закономерный вопрос, почему он не поговорил с Драко просто так? Ответ довольно банален: пришлось бы потратить больше времени, а ему сейчас необходимо немного покоя, чтобы проанализировать инцидент с некромантским даром. У него из-за ерунды, кстати, ожидаемой, сорвало крышу и появилось нестерпимое желание приложить источник злости хотя бы круциатусом. Не будь он менталистом, то не сдержался бы. И то, только после наказания Малфоя, Гарри смог полностью взять себя в руки. Неприятно, очень.
Гарри поднялся с кровати и открыл собственноручно зачарованный сундук. На обратной стороне крышки он создал тайник с помощью пространственной магии и замаскировал его рунами с замком на кровной магии, куда положил свой рюкзак. Вытащив его, он достал овальные заготовки для амулетов из человеческих костей. Выбрав одну размером с ладонь, остальные маг положил обратно и вынул тонкую кисточку, а также баночку со специальными чернилами красного цвета (одно из их свойств — моментальное высыхание). Аккуратно нанеся нужные символы, он напитал диск золотистой магией — руны засветились и тотчас же погасли. Протянув через заранее сделанную дырку шнурок, Гарри завязал его концы и надел готовый амулет на шею.
Поттера охватило умиротворение, а злость, раздражение впитала кость, при этом немного нагревшись. Вот теперь он был уверен, что не проклянет кого-то, поддавшись эмоциям, но потом нужно подумать о том, как это контролировать. С ростом количества некроэнергии в крови, все сложнее контролировать негативные эмоции естественным путем, но с помощью менталистики подобное легко подавлялось… до сегодняшнего дня.
Ладно, он потом разберется с этим. Взяв под контроль тело Малфоя, он заставил его сесть там, где и в вымышленных воспоминаниях. Закончился разговор на том, что Драко на секунду закрыл глаза.
«Все, он сел там, где нужно, можно приводить его в сознание», — подумал Гарри, стоя напротив него. Взмах руки и Малфой открывает глаза.
— Прости, я все понял, — произнес он, словно продолжая диалог.
Гарри пристально посмотрел на Драко, будто пытаясь понять: врет он или нет.
— Я тебе верю, — наконец заговорил он. — Не разочаруй меня.
— Гарри…
— Хватит уже серьезных разговоров, — перебил его Поттер и улыбнулся. — Вставай, нас, наверно, уже заждались. Сегодня будем веселиться.
— Договорились, — несмело улыбнулся Малфой.
Через минуту они спустились к гостям. Драко поначалу был тих и задумчив, с ним не пытались заговорить.
Пьюси поднял тему квиддича, вызвав стон у девочек и оживление у мальчиков.
— Драко, а ты будешь проходить отбор в команду? — обратился к нему Гарри, показывая другим, что тот прощен.
— Да, — ответил он, решая послушаться Поттера и отложить серьезные размышления на потом. — В этом году другим командам ничего не светит, не в обиду Хаффлпаффу, — добавил Драко воодушевившись.
— Ты так хорошо летаешь? — скептически поинтересовался Джастин, откусывая кусок восхитительного шоколадно-орехового торта.
— И это тоже, — без ложной скромности заявил Малфой. — Но, не всем известно, — выразительно посмотрев на Финч-Флетчли, намекая, что тот входит в категорию незнающих. — Что бывшие ученики часто дарят подарки школе. Так вот мой отец расщедрился на метлы для Слизерина. Но не на простые метлы, — видя, что он сумел заинтриговать, закончил: — на Нимбус две тысячи один.
— Всем? — спросил Пьюси. Как охотника сборной новость его порадовала.
— Ага, — кивнул довольный Драко.
— Так нечестно! — воскликнула Ханна.
— А жизнь вообще штука нечестная, — сказал Крэбб, делая глоток яблочного сока.
— Вас же будет не победить с такими метлами, — приуныл Макмиллан.
— Сдался вам этот квиддич, — фыркнула Сьюзен. — Лучше так полетать, без опасения получить удар от бладжера.
— Много ты понимаешь! — встал на защиту игры Эрни. — Но все равно — это несправедливо.
— Ой, да ладно? — подключилась к беседе Пэнси. — Вот…
— Честно или нет — вопрос спорный, — взял слово Гарри, перебивая Паркинсон, чтобы она не наговорила лишнего. — Но несколько лет назад, отец Малькольма Приса сделал подобный подарок Хаффлпаффу.
— Помню тот случай, — встрял Шафик. — Мы тогда на втором курсе были. Совы во время завтрака принесли свертки с новыми шестыми Чистометками на следующий день после начала учебного года.
— Флинт тогда особо зверствовал на тренировках, — отстраненно произнес Пьюси, ковыряясь в тарелке и размышляя: не станет ли ему плохо от еще одного кусочка торта. — Кажется, у кого-то даже истерика случилась от такой нагрузки.
— У Дерека Тренса, — напомнила Фиби, откинувшись на стуле. — Он из команды ушел, не смог привыкнуть вставать в четыре утра и летать в любую погоду.
— Усиленные тренировки — это адекватная реакция, — произнес Поттер. — Хотя да, Флинт бывает перегибает палку, если дело касается квиддича… — добавил он. — Однако новые метлы, в отличие от упорного труда, не дали сильного преимущества над другими командами Хаффлпаффу в том году и в следующем… Напомните мне, кто получил Кубок? — поинтересовался Поттер, обведя всех взглядом.
— Слизерин, — ответил за всех Гойл. — Последние семь лет наш факультет держит первенство во всех соревнованиях.
— Так что не все решают скоростные метлы, — поставил точку в споре Гарри, поскольку нечего было на это возразить.
Нотт встал из-за стола и подошел к граммофону, привлекая внимание собравшихся. Теодор вопросительно посмотрел на Гарри, ожидая разрешения его включить — тот кивнул головой. Тео покрутил ручку музыкального инструмента, чтобы завести пружину, а когда пластина начала вращаться, поставил на нее иголку — помещение наполнилось звуками музыки.
— Вы позволите пригласить вас на танец? — обратился Гарри к Софии стандартной фразой из книги по этикету, подавая руку.
— С удовольствием, — зарделась Роупер.
Он повел ее в центр, медленно кружа в танце. Шафик последовал его примеру, пригласив Фиби. Она пренебрежительно фыркнула, однако согласие дала. Эдриан подал руку Дафне, а Малфой Паркинсон…
После танцев ребята вышли на улицу, посмотреть на фейерверки. Дул легкий ветер, принося запах гардений из сада и остужая разгоряченные тела волшебников. Наблюдая за разноцветными фигурами в бархатном небе: то возникала желтая лилия, то синяя звезда… Каждый думал о своем.
Этот вечер позволил им почувствовать себя взрослыми и ощутить общность друг с другом. Месяцы отчужденности растаяли, словно снег под палящими лучами августовского солнца. Казалось странным, и в то же время таким естественным, что для того, чтобы испытать эти эмоции, им нужен Гарри Поттер.
***
О дне рождения Невилла, казалось, все забыли. Миссис Лонгботтом весь день провела с заболевшей тетей Энид. Так сказала бабушка, однако он знал, что она недоговаривает. Невилл подслушал разговор Августы с дядей Элджи незадолго до начала учебного года в школе. Его отправили наверх в приказном порядке, но он ослушался. Невилл затаился возле двери, пользуясь тем, что взрослые сидели к нему спиной.
— Мальчик, — никогда гриффиндорец не видел своего дядю настолько несчастным, казалось, он едва сдерживает слезы, сгорбившись на диване. — У нас должен был быть мальчик.
— Вы молоды, у вас еще будут дети, — испытывая неловкость от такого открытого проявления эмоций, попыталась поддержать своего родственника.
— Целители говорят, что вряд ли, — понуро сказал он. — Осталось уповать на Йольские обряды.
— А я же говорила, что вам нужно их проводить, — проворчала Августа. — А вы: «Пережиток прошлого», «Не успеваем…» Как будто работа и вечеринки важнее детей.
— Вы были правы, — с неохотой признался Элджи и не очень тонко попытался перевести тему. — Мне немного завидно, что у вас есть Невилл. Хорошо, что он оказался волшебником, а не сквибом… Наверно сейчас он такой же бесшабашный гриффиндорец, как и его отец?
— Невилл? — переспросила она. — Он ничуть не изменился, только внешностью похож на Фрэнка, а по характеру мальчик полностью пошел в мать. Со слизеринцами водится. Представляешь? Да еще и думает, что я не знаю об их «тайном общении». У него же все на лбу написано. Одно разочарование… — тяжело вздохнула миссис Лонгботтом.
Невилл почувствовал, что ему трудно дышать, он закрыл себе рот ладонью, чтобы не выдать себя звуком. Глаза застелила пелена слез и, стараясь не шуметь, он направился в свою комнату. У него не было сил дальше слушать их разговор.
— …Они же его сожрут и не подавятся, — села рядом с Элджи Августа.
— Я слышу в ваших словах «но», — заинтересовался собеседник.
— Верно, мне стыдно признаться, но я слишком сильно зациклилась на воспоминаниях и невольно идеализировала своего сына. Просто все плохое забылось под влиянием горя. А ведь Фрэнк не обделен недостатками. Он горяч, несдержан, смел, но до безрассудства, а сколько он мне нервов потрепал, когда решил приударить за девицей Рочвильдов… Вот поди ж ты, через год она стала его женой, — покачала головой престарелая леди.
— Вы, вроде, хотели сосватать ему Сильвию Фоули? — припомнил Элджи.
— Да, жаль у них не сложилось… Ну да ладно, может, все сложилось к лучшему… — поднялась с дивана Августа. — Однако я опять за старое… Знаешь, кто меня заставил взглянуть по-новому на Фрэнка?
— Кто? — спросил он, с любопытством глядя на родственницу.
— Энид, — усмехнулась она. — Не побоялась высказать мне все в лицо…
***
Невилл завалился на кровать, не в состоянии сдержать слез. Все лето он ощущал жуткое одиночество: ни Трэйси, ни Гарри… Ему никто не писал. Родственники его игнорировали, даже тетя Энид, которая всегда уделяла ему внимание. Он знал, что бабушка считает его никудышным волшебником, но знать — это одно, а слышать подтверждение собственными ушами — очень больно.
«Кому я нужен? — подумал он, вытирая слезы ладонями. — Без меня всем будет лучше».
Решительно встав с кровати, он полез в сундук, где находился новый инвентарь для зельеварения. Если бы сейчас в комнату зашла Августа, она была бы удивленна, насколько он сейчас напоминал Фрэнка своим выражением лица.
Вытащив новый нож: очень острый и из качественной стали, Невилл закрылся в светлой ванной и, глядя на себя в зеркало, прикоснулся холодным лезвием к запястью.
«Они еще все пожалеют, что меня игнорировали» — мелькнула мысль, отдававшая злорадством.
Подслушанный разговор стал последней каплей и он выполнил то, о чем думал последний месяц… Из нанесенного сталью пореза потекла кровь, пачкая лезвие и пол.
Во рту появилась сухость и его дыхание немного участилось. От вида собственной крови его замутило, он ощущал головокружение, только осознавая, что вся эта красная жидкость вытекает из его тела. Нож выпал из ослабшей руки, со звоном ударившись об мраморную плитку.
Он сел на пол, прислонившись спиной к ванной, чувствуя, как жизнь постепенно покидает его тело. Все сложнее становилось держать глаза открытыми, и Невилл прекратил бороться со слабостью. Он вспотел, но по телу пробежали мурашки, будто от холода. Его сердце учащенно билось, борясь за жизнь. Цвет его кожи сравнился с белой плиткой на полу.
«Я не хочу умирать», — осознал Невилл и попытался стянуть полотенце с вешалки, чтобы остановить кровь, но он не смог подняться, погрузившись в беспамятство.