Балерун без ноги

Пируэт! Пируэт! Прыжок(с десятого)!

Россия не выходил на улицу, а лишь думал о нём, о его поступке и о своей глупости. Парниша не ходил в школу, он не боялся что засмеют за предательские слёзы, он боялся, что узнают о его запретной любви. Хотя, возможно, это было понятно и так.

СССР незаметно стал гораздо строже с ним. Его ласковая улыбка не появлялась на нём после смерти его дочери. Он нечасто был дома, он постоянно был угрюм, но и Россия его не винил. Он тоже постоянно думал о ней, отвлекаясь на мысли о любимом и о своей горькой жизни.

— Новый день. — хриплый шёпот прорезал тишину его одинокой комнаты. Казалось, своим тяжёлым взглядом он продавит дыру в потолке. — Зачем ты даёшь мне силы жить? — вопрос был поставлен самому себе. Или кому-то другому, может, этому самому дню. — Зачем ты заставляешь меня делать это? — жить — Зачем ты отобрал у меня всё? — любить — Зачем ты вытираешь об меня ноги? — пробовать... — Зачем? — его брови сами выгнулись домиком, но взгляд остался так же нечитаем. — За что? — пробовать? — Я сделал что-то не так в этой жизни, верно? — попробовать. — Я всю жизнь прожил не так? — окончить. это. — Я... — он разошёлся в приступе кашля, горло высохло, на глазах выступили слёзы. — Я всю жизнь прожил неправильно. Я не могу этого исправить. — стереть ошибку. Уничтожить всю ошибку. Убить её.

Скатившись с кровати, он предпринял свои первые три попытки встать. Чёрт, без протеза сложно, он должен быть где-то у него в комнате. Повернув голову, он осмотрел её, находя под кроватью старый костыль. Пока сойдёт. Потянувшись за ним, он наткнулся на старую записную книжку, в голове что-то щёлкнуло, но это надо будет сделать после того, как он наконец выпьет что-то, слёзы отбирают слишком много воды.

Еле поднявшись на костыле, он облокотился о стену и аккуратно переместил часть веса на старую вещь. Он обязательно должен найти его протез, иначе он упадёт, его тело не помнит, как ходить на ёбанных костылях.

— Как в первый раз. — Росс хмыкнул, глаза заслезились. А вот на глотку вам жидкости не хватает, хах? Федерация мутным взглядом вновь осмотрел комнату и, не увидев протезов, сдался и пошёл на кухню на костылях, в мыслях крутился детский смех, раньше наполнявший теплом каждый уголок этого помещения, папа читал газету, сама стояла у плиты и напевала старую советскую песню. Их у него забрали. Забрали и никогда не отдадут. — Нужно сходить на кладбище. Меня туда понесут.