Дебора Моггач "Тюльпанная лихорадка"

Корнелис

Как мать может сильнее выразить свою любовь к ребенку, нежели кормя его собственной грудью? Это свидетельство материнской любви способствует укреплению и накоплению чувства: ибо повседневный опыт говорит о том, что матери больше любят тех детей, которых вскармливают сами.

Уильям Гаудж. О домашних обязанностях, 1632 г.

– Нам придется взять кормилицу, – сказал Корнелис.

– А я уже взяла, – произнесла Мария. – Простите, господин, не хотела вас беспокоить. Просто услышала, что поблизости есть подходящая, и осмелилась нанять ее от вашего имени.

– Где она?

– Приходила днем, а теперь ушла.

– И ребенок взял грудь?

– Да, – с улыбкой ответила служанка. – Малышка сосала вовсю. Голодная как волк.

– Что это за женщина? Я могу с ней поговорить? Ты приготовила ей комнату?

Мария замялась:

– Проблема в том, что она хромая. Для нее ходить сюда – настоящая мука. Вот и я и подумала... может, мне самой относить к ней девочку, когда она проголодается? Мы же не хотим, чтобы кормилица держала вашу дочку у себя, правда?

– Нет! София должна жить здесь, в своем доме. Ты согласна?

– Разумеется. – Мария кивнула. – Ее место тут, с нами. Я ее очень полюбила, сэр.

Корнелис немного растерялся. А если ребенок проснется ночью? Впрочем, Мария, кажется, разбиралась в этих вещах: ему снова повезло. Раньше он никогда не имел дела с кормилицами, поскольку Хендрике кормила детей сама. Если это обычная практика, что ж, пусть так и будет. Главное, чтобы его дочь жила здесь. Он и так уже все потерял; нельзя рисковать, отдавая единственное дитя в чужие руки.

– Теперь мы ее семья, – добавила Мария, склонившись над кроваткой.

– У нее такой же нос, как у меня, тебе не кажется?

Мария с головой зарылась в колыбельку, целуя и щекоча ребенка. Она сделала какой-то неопределенный жест, но Корнелис не понял, было ли это ответом. Впервые за долгие месяцы он внимательно посмотрел на свою служанку. Со вчерашнего дня она стала важной для него фигурой, переместившись из-за кулис на середину сцены. Корнелис ощутил внезапную симпатию.

– Ты очень исхудала, дорогуша, – заметил он. – Тебе надо больше есть и набираться сил. Ты нужна нам обоим – мне и Софии.

София... Произнося это имя, он испытывал странное чувство. Нельзя просто так взять и перелить его любовь к жене в новый, совсем еще маленький сосуд. На это уйдет много времени.

– Не думаю, что она на кого-то похожа, – пробормотала Мария, выпрямившись над кроваткой с раскрасневшимся лицом. На ее лице блуждала блаженная улыбка. Корнелис посмотрел на нее с удивлением. – Она похожа только на саму себя.