В кабинете царит полумрак, но в свете настольной лампы Чонгук отлично может разглядеть чужое лицо. Юнги, сидящий на полу возле его ног в одних лишь пижамных штанах, выглядит жалко, покрытый синяками и ссадинами, но его игривый прищур даёт понять, что мужчина нисколько не боится. Удар тыльной стороной ладони по щеке наотмашь не столь сильный, чтобы причинить боль, но голова Юнги всё равно мотнулась в сторону, а из груди мужчины вырывается лёгкий стон вперемешку с хриплым смехом.
- И это всё, Чонгукки? Всё, на что ты способен?
Собственную руку, вцепившуюся в чужие волосы, Чонгук видит как будто со стороны. Всё его внимание сосредоточено на лице Юнги: на его разбитых губах, на крови, запачкавшей подбородок, на сверкающих лёгким сумасшествием глазах. Мин его не боится, хотя Чонгук чувствует, что намного сильнее, чувствует, что чужая жизнь в его и только его руках в эту минуту. Хочется заставить кричать, хочется заставить умолять и просить о пощаде, но Чонгук знает, Юнги не будет унижаться перед ним, как не унижался никогда ни перед кем. Чонгук может бить его, резать, рвать на куски, и Мин будет кричать от боли, захлёбываясь собственной кровью, но не попросит отпустить, не попросит остановиться. Скорее, будет подкалывать, пытаться задеть до последнего и всё шептать разбитыми багровыми губами ехидное «и это всё?».
- Нет, не всё. И мы оба знаем это.
Дуло пистолета прижимается к чужому лбу. Юнги смеётся сумасшедше, заливисто, заразительно. Вот только Чонгуку не смешно. Чонгук медленно проводит дулом ниже и прижимает его к губам, надавливая на нижнюю, заставляя приоткрыть рот. Юнги не сразу понимает, чего от него хотят, а когда понимает, улыбается сахарно и подаётся вперёд, изворачиваясь и притираясь к пистолету щекой, смотря Чонгуку прямо в глаза.
- Что, Чонгукки, я нравлюсь тебе больше, чем фигуристые девочки с отсутствием рвотного рефлекса?
Удар наотмашь. Новая порция крови на чужих губах, но Юнги не отшатывается, не падает на спину, а подаётся вперёд, вцепляется в бёдра до боли и смотрит снизу вверх, вжимаясь подбородком в районе пупка и облизывая губы.
- Так вот, чего ты хочешь? Нравится грубость в постели, Чонгукки? Нравится доминировать и делать больно?
Юнги негромко смеётся, не отводя взгляд, и сползает вниз, из-за чего его подбородок упирается во вздыбившуюся ширинку чужих джинс, и Чонгук не может сдержать судорожного вздоха, чувствуя прошившую тело короткую вспышку удовольствия.
