Голод

9 часть

Юнги просыпается раньше Чимина и сразу же укладывает крупную ладонь на его ягодичную мышцу, но в Чимине раньше Чимина просыпается самозащита, и он сбрасывает со своей пятой точки настойчивую руку. Юнги удивляется и повторяет попытку, но теперь больно получает по запястью.

— Эй! Ты чего?

Действительно, а чего это он? Чимин разлепляет глаза и хмурится, гневно поглядывая на Юнги. Да, вчера он проявил слабость, не смог сдержать слез, потому что было больно. Сейчас это чувство не стало слабее, Юнги изменил, наплевал на годы ожиданий Чимина.

— Юнги, ты считаешь, что подарил мне букет цветов и мороженое, и я тебя так просто прощу за измену? — слёзы снова подступают к глазам и говорить спокойно тяжело, но Чимин сильный. — Я... Мне очень обидно и больно. Я ждал тебя тринадцать лет, а ты все перечеркнул одним сексом с кем-то другим. Я надеюсь, что тебе с этим омегой было очень хорошо. А теперь поднимайся и проваливай.

Юнги сглатывает и сжимается в жалкий комок на постели старшего. Пристыдить у Чимина получилось, но... это все? Чимин бросает его?

Чимин вздыхает и поднимается с постели, потягиваясь и зевая. Розовая пижамка в белую полоску слегка примялась от крепкого сна, да и выглядит Чимин в этой пижаме невероятно мило. Вообще Юнги и не мог даже сказать, что стоящему перед ним тридцать пять лет. Чимин умел следить за собой и выглядел сногсшибательно.

— Что непонятно из фразы «Поднимайся и проваливай»? — продолжает Чимин, стараясь не смотреть на младшего. Он не хочет прогонять Юнги, он очень любит его и даже готов простить измену, но показать это сразу нельзя. Увидит, что Чимин так просто все прощает, и потом Юнги не остановишь — очередная попытка взять старшего снова закончится очередной изменой, букетом цветов и мороженым. А Чимин не железный, между прочим, ему от одной измены тяжело и больно!

— Чимин, я...

— Что? Юнги, ты поступил как свинья, тебе нет оправдания. Повторяю последний раз: поднимайся и проваливай.

Сказать «мы расстаёмся» Чимин не хочет. И вообще очень боится, что Юнги, правда, уйдёт. Уйдёт и больше никогда не позвонит. Заменит на омегу помоложе и забудет все те тринадцать лет, когда Чимин выступал в роли няньки.

— Я никуда не уйду. — и Чимин в душе спокойно выдыхает. — Чимин, пожалуйста, прости меня. Хочешь... ну... первый раз не со мной...

— Придурок малолетний! — возмущается Чимин, запуская в Юнги, несущего полную чушь, диванную подушку.

После этого омега сразу же удаляется в душ, не желая слушать ни оправданий, ни извинений. Все ещё больно.

Чимин оседает на пол ванны и тяжело сглатывает, включая ледяную воду. Парень сжимается в комок и тихо всхлипывает. Неужели Мин не мог подождать ещё немного?

Юнги поднимается с постели и кое-как ее застилает. У Чимина всегда постелить кровать выходило лучше. Да и вообще, что бы Чимин не делал, у него получалось это очень классно.

На кухне очень пахнет розами. Юнги находит в шкафчике турку и пытается варить кофе. На запах, вроде, ничего, но пробововать молодой альфа пока не решается. Чимин любит кофе со сливками, и Юнги об этом помнит.

Чимин выходит из душа в одном махровом халатике и плетётся на кухню.

— Почему ты все ещё здесь? — интересуется омега, принимаясь за готовку завтрака у плиты.

— Чимин, прости... Я тебе кофе сварил.

У Юнги даже руки опускаются. Он не знает, что теперь делать и как загладить свою вину. Мин собирает всю смелость в кулак и обнимает омегу со спины, прикрывая глаза. Неужели теперь Юнги противен Чимину?

— Не подлизывайся. — Чимин надувает губы и прикусывает щеки изнутри. — Мне нужно время.

— Я не подлизываюсь...

Юнги тяжело вздыхает и тычется носом Чимину меж лопаток. Его Чимин очень вкусно пахнет, а ещё он очень-очень красивый, если не самый.

— Мин Юнги, Вам напомнить где дверь? — мягко, но строго спрашивает Чимин.

Юнги чмокает Чимина в спину и неохотно выпускает его из объятий. Он медлит и только после этого идёт к выходу, чувствуя, как внутри все переворачивается. Из-за собственной мстительности, злости и глупости Юнги сам лишил себя всего. Чимин, наверное, его не простит.

— Позвони через неделю, поговорим.

Пак опускается на стул и прячет лицо в ладонях. Юнги замирает у самого выхода, и, ничего не отвечая, молча уходит, тихо захлопывая двери.