НА 50 ОТТЕНКОВ РУСЛИКА ТЕМНЕЕ

Глава 2.

Я вернулся.
Набираем 15-20звёздочек (типо лайки ) и я выкладываю следующую главу. Люблю и верю в вас , всегда Ваш Курт.
—///—///—///—///—///—///—///—///—///—///

Юлий привел меня в маленький уютный ресторан.
— Ладно, этот нас устроит, — пробормотал он. — У нас мало времени.
Ресторан мне нравится. Деревянные стулья, льняные скатерти, а стены того же цвета, что и в игровой комнате, — темно-красные; на стенах кое-где висят маленькие зеркала в позолоченной оправе, на столах — белые свечи и вазочки с белыми розами. Где-то в глубине Элла Фицджеральд мягко воркует о недуге под названием «любовь». Все вполне романтично.
Официант ведет нас к столику на двоих в небольшом алькове. Я усаживаюсь, не зная, чего ждать от предстоящего разговора.
— У нас мало времени, — говорит Юлий официанту. — Пожалуйста, два стейка из вырезки средней прожаренности, под соусом беарнез, если есть, с картофелем фри и свежие овощи на выбор шефа. И принесите винную карту.
— Конечно, сэр.

Официант, впечатленный холодным, властным тоном Юлия, спешно удаляется. Юлий кладет на столик свой смартфон. Господи, неужели я не имею права голоса?
— А если я не люблю стейк?
— Руслан, опять ты за старое...
— Юлий, я не ребенок.
— А ведешь себя как ребенок.
Я вздрагиваю, словно от пощечины. Сейчас начнется раздраженная перепалка, хотя и в романтичном интерьере, но уж точно без цветов и сердечек.
— Я ребенок, потому что не люблю стейк? — бубню я, стараясь спрятать обиду.
— Потому что нарочно заставляешь меня ревновать. Совершенно по-детски. Неужели тебе не жалко своего приятеля, когда ты так поступаешь? — Юлий поджимает губы и хмурится.

Возвращается официант с винной картой.
Как я не подумал об этом? Я краснею. Бедный Мак  — я вовсе не собирался обнадеживать его. Я помертвел: в самом деле, как по-дурацки! Прав Юлий.
— Хочешь выбрать вино? — обращается он ко мне, вопросительно подняв брови, сама надменность. Ведь знает, что я совершенно не разбираюсь в винах.
— Выбери ты, — отвечаю я, хмуро, но покорно.
— Пожалуйста, два бокала «Баросса Вэлли Шираз».
— Э-э... Мы подаем это вино только бутылкой, сэр.
— Тогда бутылку, — приказывает Юлий.
— Хорошо, сэр.
Официант покорно удаляется, и я его понимаю. Хмуро смотрю на своего Пятьдесят Оттенков. Что так выводит его из себя? Наверное, я. Где-то в глубине моей души внутренний бог восстает от сна, потягивается и улыбается. Он подремал.
— Ты очень вздорный.
Он бесстрастно смотрит на меня.
— Интересно, с чего бы это?
— Ладно, может, лучше найдем верный тон для честного и откровенного обсуждения нашего будущего? — Я заглядываю ему в глаза и сладко улыбаюсь.
Его рот сжимается в жесткую линию, но потом, почти против желания, губы шевелятся, и я понимаю, что он пытается спрятать улыбку.
— Извини.
— Извинения приняты. И я с удовольствием сообщаю тебе, что за время, прошедшее с нашего последнего совместного ужина, я не перешёл на вегетарианство.
— Тогда ты в последний раз ел что-то существенное, так что, по-моему, это умозрительный факт, далекий от практической реальности.
— Вот, опять это слово, «умозрительный».
— Да, умозрительный, не бесспорный, — произносит он, и в его глазах мелькают смешинки. Он приглаживает волосы и снова становится серьезным. — Руся, в последний раз, когда мы говорили с тобой о важных вещах, ты ушёл от меня. Я немного нервничаю. Я уже сказал тебе, что хочу тебя вернуть, а ты... не ответил мне. — В его глазах я вижу мольбу и ожидание, а его искренность меня обезоруживает. Черт побери, что же мне ему ответить?
— Я скучал без тебя... ужасно скучала, Юлий.