Она твоя сестра, Гарри!

Во что я вляпался?

Подъехав к дому, я пытаюсь перевести дух. Не то, чтобы я волнуюсь, просто не могу держать себя в руках, понимая, что все еще зол на то, что происходит. Да, черт возьми, я зол из-за того, что вместо спокойных одиноких каникул я буду следить за семнадцатилетней девчонкой с неизвестно еще какими тараканами в голове. А что, если она нудистка и предпочитает ходить по дому голой? В общем, напялив черные солнечные очки, когда на улице все еще ходят в пальто, я выхожу из своего черного внедорожника и иду к входной двери, попутно нажимая на кнопку сигнализации. Уверенно стучу в дверь и прячу руки в карманы верхней одежки, остро ощущая холод. Дверь мне открывает сама девица.

– Твою мать, – вырывается у меня, когда я вижу ее. Снимаю солнечные очки, чтобы убедиться в том, что мне не показалось. – Твою мать, – вновь повторяю я, полностью уверенный в том, что мне не показалось.

Я вижу девушку в огромной белой футболке с нашим изображением. Сама по себе девочка может еще и симпатичная на то, что на ней немного напугало меня. Длинные русые волосы и очки для зрения, что говорит о том, что она любитель посидеть в сети или чтения книг. Рост ниже моего на голову. Стоя в ступоре несколько секунд, она оглядывает себя.

– Срань Господня, – произносит она и впускает меня в дом.

– Сразу говорю: я в отпуске так что – никаких автографов и фото.

– Как же мне дальше жить? – иронично приложив руку к сердцу, язвит она. – То есть, мой двоюродный брат тот самый Гарри Стайлс, по которому сохнет пол земного шара? Фортуна на моей стороне, – в ее голосе прослеживается сарказм.

Я игнорирую ее слова. Вместо того чтобы ответить, я краем глаза оглядываю их дом и понимаю, что не так-то плохо они и живут. Дом самый стандартный с двумя этажами. Везде всякие сувениры и прочая лабуда, что придает «уют» дому. Старая мебель, явно сохранившаяся еще со времен их прародителей. Зато техника, в виде плазменного телевизора и стереосистемы в гостиной комнате, современная.

– Где твой отец? – даже не оглядываясь на нее, спрашиваю я, все еще осматривая их дом.

– Наверху, – тихо произносит девушка, собирая свои вещи в чемодан.

Я быстро поднимаюсь на второй этаж, чтобы поприветствовать Эрла. Я не хочу называть его дядей и сижу с его дочерью лишь потому, что попросила меня моя мама. На втором этаже я вижу две двери и захожу в первую попавшуюся, уверенный в том, что именно там может восседать мужчина. Но ошибаюсь и попадаю в комнату девочки. И лучше бы я сюда не заходил, потому что передо мной предстает ужасная картина абсолютного хаоса: на компьютерном столе, где она, как могу предположить, проводит большую часть своего времени, скопление грязной посуды. Все стены обклеены постерами так, что никогда не сможешь разобрать есть за ними обои или нет. Кровать, то есть не кровать, а разложенный диван, не заправлен. И с ней мне жить три месяца! Кошмар, я еще никогда так сильно не встревал в историю. Я с отвращением осматриваю эту комнату, противясь коснуться чего-либо, и моментально захлопываю дверцу с другой стороны. Простояв в откровенном шоке секунд пять, я встряхиваю голову, чтобы прийти в себя и захожу в следующую комнату. В первую очередь там я вижу огромную двуспальную кровать размером с полкомнаты и не меньший по размерам шкаф во всю стену, у которого стоит толстячок, собирая свои вещи в сумку. Он оборачивается, чтобы сложить очередную вещицу и, заметив меня, широко улыбается. Его лицо за все то время, что мы не виделись, а не виделись мы семнадцать лет, становится морщинистым, а когда-то черные и густые усы – седыми, так же, как и сами волосы.