short love stories

imagine

после очередной, долгой и очень изматывающей тренировки намджун как всегда приходит составить компанию сокджину, который, собрав последние силы и направив их в голову, сидит над математикой в домашнем задании. время больше часа ночи, неизвестно, как они поедут и поедут ли вообще из компании в общежитие, чтобы поспать жалкие три часа перед наступлением следующего дня — универ джина не щадит и всем глубоко плевать, что дебют у него через пару месяцев и против хотя бы небольших поблажек он не был.

— спишь, хен? — каждые две минуты переспрашивает намджун, пыхтя над новым текстом, у которого вероятность попасть в дебютный альбом ничтожно мала, по правый бок сидя рядом с почти спящим над тетрадкой старшим.

— нет, прекрати спрашивать, — из раза в раз отвечает сонным голосом сокджин и лупит себя по лбу, вновь допуская в уравнении ошибку и теряя минус.

младший лишь косится с еле заметной улыбкой, но ничего не говорит и помощи не предлагает, — знает, что только хуже сделает и не дай бог разозлит. хен у него терпеливый, даже слишком, но если дело касается учебы (особенно посреди ночи), то тут лучше попридержать коней. а ещё врать любит. говорит:
— намджун-а, лучше бы поехал домой, и так не высыпаешься!
а сам смотрит оленьими глазками, почти вслух просящими: 'пожалуйста, не оставляй меня'. и громко вздыхать любит, когда что-то не получается. и взмахивать руками с веселой улыбкой, если пример поддается ему. конец карандаша закусывать, думая над ответом, разминать шею с жалобными поскуливаниями, зевать тихо и потом причмокивать губами — спать же хочется неимоверно. а намджун всё видит! иногда ему кажется, что он только делает вид, что остаётся с хеном, чтобы сделать набросок очередной идеи, а сам тщательно выбирает моменты, чтобы успеть хоть на секундочку взглянуть на прекрасный профиль хена. сколько они знакомы? год? намджун практически ничего не знает о хене, но точно чувствует, что ураганы в его желудке он крутит с каждым днём всё сильнее и сильнее.

— спишь, хен? — в очередной раз спрашивает джун, выдергивая себя из непонятных грез о старшем. и что он там себе напридумывал? мама не так его воспитывала, чтобы он о чужих губах с таким количеством слюней во рту думал. может, ещё поцелует его? намджун тушуется и снова окликает джина: — хен?

а хен уже вне зоны доступа. положил локоть на тетрадь, на него — щеку и с самым довольным видом заснул. намджун с заботой оглядывает его и понимает — всё, теперь точно можно домой.

— ах, милашка, — он почему-то краснеет от собственного шёпота и глубоко вдыхает, подавляя большую часть эмоций. хотя тупая улыбка всё равно вылезает наружу. — ну, что, хенни, готов ехать домой? — с особой смелостью он склоняется к лицу старшего, который до сих пор его не слышит. — неужели так крепко спишь, малыш?

и снова узел ноет под желудком. малыш? что он себе позволяет? сокджин всё-таки старше. но назад дороги нет — теперь и грёзы изнутри полезли. всё-таки поцелует?

— ну, а что мне терять? — например, будущее группы, потому что можешь испортить отношения со старшим мембером навсегда — омрачает собственные мысли намджун, но вдруг его мгновенно переносит в розовые нежные облака, как только сокджин начинает сладко причмокивать во сне. и снова тянет. ещё приятнее, отказать желанию невозможно — он на несколько секунд прикасается к губам старшего своими. почувствовать ничего не получается без отдачи. ощущение, что в коленку поцеловал, а не в самые недосягаемые губы планеты. у намджуна сердце сжимается, что такую глупость совершил, так ещё и ничего не ощутил.

— намджун-а, как ты можешь... — врушка, которая притворялась спящей, вдруг бормочет ему в губы, и, прежде чем намджун с испугом захочет отскочить от него, он хватает его за воротник кофты и притягивает к себе ещё ближе, одновременно размыкая языком его зубы и превращая поцелуй из непонятного в самый настоящий.

правда, потом, спустя несколько секунд, когда они всё-таки осознают, что и сокджина тоже мама воспитывала так, чтобы он с лидером своей группы целоваться не смел, они прекратят поздний ужин губами друг друга. извинятся, но жалеть не будут. потому что глубоко в душе верят, что общее будущее их ждет, и пока не предполагают, что через шесть лет поженятся.