Наследница Хаоса

42. Беги, дорогая, беги.

Яркий свет ослеплял глаза.

Железные цепи сковали мои руки, а я оказалась прижата к холодной стене. Было больно, но эта боль была не физической. Она шла от души, от самого сердца. Мне было всё равно, что заколдованные цепи сковывают мои движения, мне было всё равно на то, что холодный металл изнутри режет руки, было всё равно на пронизывающую дрожь по телу.

Но мне НЕ было всё равно на того, кто стоял напротив. Того, чья самодовольная ухмылка на лице и самоуверенный взгляд способны вызвать во мне такие взбудораживающиеся чувства, что хотелось прямо на этом месте провалиться под землю, исчезнуть и никогда больше здесь не появляться. Того, чей голос я бы никогда больше не хотела бы услышать, не в этой жизни и не в следующих. Того, чьё имя ещё долгое время вспоминалось мне, как самое страшное, что когда-либо случилось со мной. Того, чьи кровавые руки погубили тысячи душ. Того, кто однажды уничтожил моих родителей. Того, кто разрушил моё королевство. Того, кто смог сломать меня...

— Здравствуй, принцесса. — сладкий голос эхом отозвался в моей голове, удушающе действую на моё тело.

— Айзек... — закрывая глаза, медленно прошептала я, всё ещё не веря, что эта встреча случилась. — Дядя...

Мужчина подошёл ближе и прикоснулся пальцами к моей щеке, убирая одинокую слезу. Наконец я смогла найти в себе силы, чтобы открыть глаза и взглянуть на своего мучителя. Захотелось схватиться руками за его шею и придушить, но я совершенно забыла, что руки мои были в цепях. Холодный металл продолжал резать мою кожу, но я совершенно не обращала на это внимание.

— Это лишь меры безопасности, принцесса. — усмехнулся Айзек, кивнув на железо, которое сковывало мои движения.

Я внимательно взглянула на мужчину, которого однажды смело называла своим дядей, которого любила всем сердцем, и который так жестоко его уничтожил. Айзек Бэйн совершенно не изменился за эти многие, долгие годы. Всё такой же высокий, могущественный. Прекрасное молодое тело, острые черты лица и короткие светлые волосы. И глаза...такие же, как у моей мамы: большие, зелёные. Отец часто называл их настоящими изумрудами.

Воспоминание о прошлом, о моих родителях с болью отдавались в моём сердце. Было невозможно смотреть на того, кто убил их. Невозможно слушать его, невозможно находится с ним в одной комнате.