Дуб Кирхнера

Глава 6

Мне не уйти. Он выстрелит, как только я шелохнусь. Даже до винтовки дотянуться не успею.

Я смотрю ему в глаза. Не отведу взгляда, когда он разрядит в меня свой пистолет. Пусть знает – мы не боимся смерти.

— Komm schon, fritz. Tu es. Schieß! (нем. Ну давай, фриц. Сделай это. Стреляй!) — произношу сквозь стиснутые зубы. — Es ist mir eine Ehre, mit diesen tapferen Männern zu sterben. (нем. Для меня честь умереть с этими храбрецами).

Лицо Кирхнера почти не меняется в выражении. Он лишь слегка приподнимает брови и, не отворачивая от меня дула пистолета, с тенью лукавой улыбки произносит:

— Sehr gut. (нем. Очень хорошо)

Возможно, это его солдат мы убили в лесу. Наверное, это приятно – быть тем, кто так скоро нашел виновного. Я не смогла его провести. Ему есть чем гордиться.

В его глазах в этот момент искрится удовлетворенное мужское самолюбие.

Хоть я и была готова умереть с того самого дня, как вступила в ряды партизан... Наверное, мне все-таки страшно. Не знаю, чего я боюсь сильнее: того, что ждет после смерти, боли или того, что мне придется признать, что я не справилась со своим заданием.

Какая ирония: всего пару дней назад, в минуту слабости, я злилась на смерть за то, что она сохранила мне жизнь.

В тот день я заставила себя встать, чтобы служить Родине, а сейчас, заглядывая в глаза своей погибели, под дулом немецкого пистолета, я с удивлением обнаруживаю, что что-то внутри меня еще хочет жить. Именно здесь и именно сейчас я делаю открытие: мое сердце бьется не только ради Родины, но и ради меня самой.

Я думала, что лишь долг заставляет меня идти вперед. Теперь я знаю: это не так.

Я хочу вернуться домой. Хочу к маме. К папе, к Леше, к Феде. Хочу вернуться домой, чтобы мы снова стали счастливой семьей. Хочу засыпать в своей постели, зная, что все мои близкие живы и здоровы. Что наступит завтра.

И хоть Сашу уже не вернуть, я до сих пор чувствую надежду внутри. Она не вся выгорела еще.

Надежда на то, что жизнь еще может смиловаться над нами. Прежней ей не стать, нет... никогда... Но она еще могла бы быть хороша...

Не знаю, что это: настойчивое желание жить, или я просто боюсь умереть.

Что бы то ни было, слишком поздно. Я уже погибла.